Create post
Фотографическое

Старинная фотография и современность

Коль много сказано о роли фотографии как «запечатлении исчезающего», о документалистике уходящего, то неплохо было бы сказать и о плодах такого подхода. Глядя на эти старинные фотографии, ощущаешь то время, тех людей, их настроения, и буквально запах исчезнувшей навсегда эпохи. Эти снимки не просто документальные архивные снимки. Конечно, это художественная фотография, а если точнее — документально-художественная. Если бы она была только документальная, то было бы потеряно самое ценное для ныне живущих. Какой прок в том, чтобы знать сколько этажей имело здание стоявшее на какой-то улице 100 лет назад? Другое же дело знать, чем именно это здание было ценно, в чем состояла его неповторимость тогда…

Авторский взгляд — это единственное, что может донести до нас саму ткань времени и вечности. Если внимательно всмотреться в снимки, станет явственно видно то, что «вечность» была иной, нежели сейчас. Как и в любом другом времени, так и в настоящем, «вечность» отражает не высказанную сущность эпохи, скрытую в надеждах и чаяниях людей, в предметах их окружавших, в чем-то, что разлито в воздухе, мимолетно отражается в чьих-то глазах, прячется в игре света и тени. Вечность не поддаётся точному описанию, вероятно находится за пределами образов, подобно тому как сквозит она между строк в стихах и витает над звуками музыки. Её под силу увидеть и донести лишь взгляду автора. Он — непосредственный участник и свидетель своей эпохи, но в отличие от прочих обывателей, ищет в повседневности нечто вневременное. Он стремится ухватить его в снимке, передать зрителю. В ход идут инструменты мастера — способность создать композицию, выделить основное и второстепенное, обратить внимание на то, где скрыта эта ускользающая от наших чувств вечность. Когда автору везёт, на отпечатке возникает особая плоскость восприятия — зеркало, фиксирующее не просто какое-то событие, но саму ауру застывшего момента, тонкое, глубокое чувство — дух эпохи.

Мир, в котором живём мы, мир, в котором жили наши предки, он важен для нас не только своей объектной и материальной стороной, но и субъектной. Всё, с чем сталкивается человек, становится достоянием субъективного опыта, окрашивается чувством эпохи и чувством личным. Даже в скупой на эмоции физике, навечно поселился пресловутый «кот Шрёдингера», что уж говорить о предметах обихода, и пространстве жизни в целом. Изогнутые ножки кресел, стоптанные сапоги, покосившиеся избы, полукруглые стога, повозки с кривыми колёсами, трогательный уют застолья вокруг самовара, грозное небо нависшее над древним городом, деревянные особняки с ностальгией по неведомой античности, сказочные парусные корабли, овеянные тайнами далеких стран — все не похожие друг на друга, каждый со своим характером и судьбой, материализованные «селфи» своих владельцев и мастеров их изготовивших, немые свидетели исторических перипетий, все они составляют субъектную часть пространства и времени.

Предыдущая эпоха характерна тем, что вещи наполнявшие её были созданы в основном простым ручным трудом. Вещи носили отпечаток тех людей, которые их изготовляли. Механистичность, потоковость практически отсутствовала. Мир был более человеческим и в чем-то более человечным. Развитие технологий сильно упростило нам существование. Лёгкость и упорядоченность с которой сходят с конвейера смартфоны, перенеслась и в субъектную область. Наше внутреннее пространство стало столь же предсказуемым и запрограммированным, как конвейер. Шаблоны наших эмоций измерены и режиссеру заранее известно на какой минуте какую эмоцию испытает зритель. Для пущей уверенности, он прибегает к испытанным приемам. У зрителя же уже имеется рефлекс и он срабатывает в отведённое для него время. Известны циклы, по которым обращается мода, известно, что именно нам удобнее и практичнее. Мы заложники смоделированного для нас субъектного окружения и это лишает нас главного — чувства собственного бытия. Этот процесс с каждым годом только нарастает, затрагивая все большие слои населения.

Современная тоска по утверждению себя в своём бытии находит выход в реконструкторских играх, где участникам предоставляется возможность одеть то, что одевали их предки, сделать одежду и другие атрибуты своими руками. Это выглядит как игра. Но тогда, раньше, когда бытие в большей степени зависело от рук и личного мастерства, все выглядело и чувствовалось иначе. Необходимость в утверждении своего бытия либо отсутствовала в таких масштабах, либо выражалась в чем-то другом. Но в чем?

Фотографов было немного, а те, кто осмеливались брать в руки камеру, обладали не только знанием оптики и химии, но и хорошим художественным вкусом. С одной стороны, фотографию не относили к разряду искусств, отдавая в этом предпочтение живописи. (Как выяснилось позднее, совершенно не важно как было создано изображение — путём покраски кисточкой холста или как-то иначе). С другой стороны, фотография многим казалась приговором живописи в её классическом понимании. Подобное потом происходило с кино и театром, а сейчас с компьютерными играми и кино. Но только сейчас, когда фотокамеры встроены в телефоны, смартфоны, компьютеры и прочие девайсы, и каждый снимает тысячи снимков в год и выкладывает их в сеть на всеобщее обозрение, становится очевидно, как редок настоящий художественный, а тем более документально-художественный снимок. Интернет переполнен пустыми гримасами «селфи», снимками годящимися лишь для семейных альбомов, псевдо-художественными «работами», в которых авторы путём наложения разнообразных эффектов пытаются казаться красивее реальности, псевдо-документальными, где гипертрофированно акцентируют социально-политические аспекты «на злобу дня». Все они похожи на переусердствовавших фальшивомонетчиков.

Ничто не заменит ни художественную фотографию, ни живопись, ни великое кино, ни магию театрального представления. Фотография признана искусством пусть с опозданием, но и великих мастеров живописи понимали не сразу и чаще всего уже после их смерти. Они-то сумели уловить капризную вечность, как насчёт нас?

Я как-то с особым уважением смотрю на людей берущих в руки старинный деревянный ящик на трёх ногах, похожий своим архаичным видом на треножники марсиан Уэлса, и из–под чёрной накидки делающих удивительные снимки нашего времени, как бы глазами тех, кто навсегда и безвозвратно ушёл. Старинное искусство фотографии оживает в руках наших современников. Я не знаю, это попытка поиска вечности или что-то иное, но это определенно вызов духов, смотрящих на нас с вами из исчезнувших миров. Может быть они шепнут нам тихонько что-то главное?


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About