25 августа 1991 года. Москва. Городская прокуратура. Кабинет руководителя следственной группы советника юстиции 1 класса В.Н. Дурнева.

Валерий Николаевич Дурнев, попивая остывший чай, наставительно баритонил:

— Убит ответработник. Чекисты интересуются этим делом — по причине сложившихся стереотипов. Ничего подковерного. Им тухлый труп тоже ни к чему. Но вот убийца, художник Кузнецов, для них чем-то интересен. Не знаю, почему, но на него, вроде бы, давно в КГБ досье ведётся. Впрочем, это не наше дело. С учётом того, что партия нас, коммунистов, объявлена указом Бориса Ельцина вне закона, то и функционеры данной партии выпадают из категории спецсубъектов, и совершенные в отношении них или ими самими преступления следует рассматривать, в соответствии с данным указом. Или я не прав? — он искоса посмотрел на всё ещё украшавший его кабинет бюст Ленина, затем на портрет Феликса Дзержинского, — думаю, прав. Но ведь и соответствующие подзаконные акты пока никто не отменял. И новых не издали. Я прав? — тут он посмотрел на присутствующих прокурорских работников и оперов из угро.

— Правы, Валерий Николаевич, — поддакнул начальнику, с явной иронией, следователь прокуратуры Игорь Николаевич Гладышев, — а ты как считаешь? — переадресовал он вопрос начальника рыжеватому крепышу, майору из районного угро Андрису Липиеньшу.

— Труп — он и с партбилетом труп, — хмыкнул тот.

— Так что вопросы от товарищей с Лубянки, если они возникнут, коллеги, — продолжал Дурнев, — нужно воспринимать правильно. Ну, хотя бы, как помощь, а не оперативный надзор. Всё, проехали, что у нас еще по этому делу?

— Тут подполковник Александр Иванович Осташев из шестого Главного управления МВД — по борьбе с оргпреступностью — проклюнулся. Он Кузнецова, как пропавшее лицо, искал, — приподнялся Гладышев.

— Сиди. Что, заявление об исчезновении было? От кого? От родственников? Так сожительница этого художника-душегуба в курсе, — что, да как. Её уже допрашивали.

— Его церковники попросили искать. Кузнецов что-то там рисовал и не доделал, ну, они и попросили.

— Не люблю я неожиданностей. Что шестому управлению центрального аппарата МВД тут делать? Только мешать будут. Всё ясно — убил Кузнецов. В монастырь не вернётся. Разве что лет через десять-пятнадцать — грехи замаливать. Так и передай.

— Но Осташев уже на сожительницу Кузнецова вышел. Тот жил у неё последние две-три недели. По своим каналам нашёл. Да и пусть, Валерий Николаевич? У них в шестерке возможности другие. Живей отыщем.

— Живей-мертвей… Ладно. Там решим. Завтра жду его.

А, между тем, подполковник Осташев и советник юстиции первого класса Дурнев хорошо знали друг друга. Не то, чтобы дружили, но когда-то вместе учились на юрфаке МГУ, потом в одном клубе тренировались, выступали за подмосковное «Динамо» по вольной борьбе. Ездили в одно и то же время в санаторий «Дзержинец», сначала холостяками, затем с жёнами. Товарищество прокурорских и милицейских в общем-то не редкость. Но начальством не очень приветствовалось — какую прокурорскую проверку мог провести в отношении своего приятеля-милиционера прокурор Дурнев? Как вообще с принципиальностью прокурорского надзора в этом случае? Но главное — не сошлись характерами жены. И — остыло.

Однако, хорошо зная хватку да и возможности Осташева, Дурнев решил не отказываться от его участия в поиске Кузнецова. Самодеятельность опер проявляет, но тут важен результат. Художника нужно найти быстро — в пару-тройку дней. Партию «нас, коммунистов», конечно, сковырнули, но мстить за своих власть еще не разучилась. Пока, по крайней мере. А убитый художником К.К. Кузнецовым партноменклатурщик еще неделю назад был, что ни на есть, спецсубъектом, пусть не первого, но и не последнего звена. Со всеми вытекающими…

Осташев, «факультативно» привлеченный Дурневым, вновь пробежал протоколы допроса свидетелей, но густое облако, окутывавшее картину происшедшего, кажется, стало еще гуще. Каждый из свидетелей выпил в тот вечер по меньшей мере пол-литра водки — собрать их рассказы в нечто целостное было крайне сложно. Про тетрадь никто не слыхал. Убийцу видели впервые. Убитого — тоже. Он, по их словам, зашел за спичками. Туман…

— Всё, — резюмировал Дурнев, — разъезжаемся. Других забот — под завязку. У меня по отделу двенадцать дел на одного следователя. Это нормально? А тут допрашиваем свидетелей, листаем тетрадку. Между тем, душегуб на свободе…

— А странная компания подобралась в тот день, коллеги, — начал оперативку руководитель группы Дурнев.

Действительно, странная. Хозяин квартиры — сантехник Рындин П.Ю. 1948 года рождения, кажется, и шести классов не окончил, две ходки в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий, медицинское учреждение, где по приговору суда лечили алкоголиков — Авт).

Первый гость — бывший секретарь райкома партии Лопухин Г.Р. 1939 года рождения, гость, на первый взгляд, просто невероятный для обитателей этих трущоб. Второй гость — известный киноактер Монетчиков-Лыкин Ю.Б., 1947 года рождения. Еще двое — грузчики из мебельного Токов В.Н. и Безухов Ю.Д, оба 1960 года рождения. Итого пятеро. Позже к ним присоединяется художник Кузнецов (кто его привёл?). И — бедный Пымезов, партийная шишка. И тоже — черт знает, зачем и как затесавшийся в уже изрядно подвыпившую компашку…

5 сентября 1991 года. Сколько в лесу охотников? Генерал оккультных наук Ухватов. Дурнев обижается, но — доволен.

Ночью брали очередную банду с Кавказа. Двое русских, чеченец, грузин и абхазец. Интернационал. «Бомбили» беженцев в Солнцево, получавших крохотное пособие от разваливающегося государства. Как выяснилось, крышевал их офицер милиции — в наглую, без оглядки. Это был первый случай в многолетней практике Осташева. Более того, утром милиционера отпустили — по звонку.

На совещание в городскую прокуратору, которое назначил руководитель следственной группы Дурнев, подполковник приехал злой, не выспавшийся , настроенный на конфликт. Не гадая, не ведая, толерантнейший Валерий Николаевич Дурнев этот конфликт спровоцировал:

— Опаздываете, Александр Иванович, я понимаю, что Вы почти факультативно помогаете нам, но…

— Так нет же еще никого. Ни, Андриеса Липиеньша, ни эксперта, ни… Я первый пришёл. А ты своих собрать не можешь.

— Александр Иванович, я — руководитель группы. И мне виднее, — вспыхнул Дурнев. — И вообще. Переметнулись в Генпрокуратуру вместе с Гладышевым, так не стройте из себя…

— Кого, Валера, кого?

— Целку… Первым он пришёл! Да я час, как совещание завершил. Люди уже в поле! И, заметь, ты им эту работку подбросил.

— Я?

— Ты, Саша. Их, по указанию Генпрокуратуры, старшими групп по снятию пальчиков послали. Заметь, Саша, не экспертов, а оперов и следаков. Для организации дела и контроля. Дурдом. Спасибо. Премного Вам благодарны.

— Извини, Валера. Ночь не спал.

— Да ладно, проехали. А вообще-то ты молодец. Отсутствие пальчиков Кузнецова, если подтвердится, — это куда продуктивнее их присутствия. Я, откровенно говоря, не допёр поначалу. Ну, что там ещё у тебя в закромах?

— Попробуем, Валера, пофантазировать, — начал Осташев. — Скажем, если Кузнецов и Пымезов знакомы были. Помнишь, версию Липиеньша?

— «Партийный босс давил свободного художника?»

— Да. А потому Кузнецов ненавидел Пымезова до безумия. Увидел случайно и тут же убил.

— Чушь, — убежденно сказал Дурнев.

— А, может быть, Кузнецов смертельно боялся Пымезова?

— Чего бояться нищему гению, Саша? И убийство из ревности тоже чушь!

— Так что же не поделили почти спившийся художник и вчерашний партийный функционер? — подполковник Осташев, подошел к окну и по-хозяйски открыл форточку, — Закурю?

— Дыми, раб привычки.

— Кузнецов и Пымезов, — опер Осташев с наслаждением сделал первую затяжку, — что-то знали друг о друге. И это была смертельная информация…

9 сентября 1991 года. Дурнев трясёт копилку. Лапина даёт наводку. Сержант Крутиков кормит собак. А вот и Маша!

В городской прокуратуре, как всегда, — под осень! — затеяли ремонт. Руководителя следственной группы Дурнева безжалостно «уплотнили» — переместили на третий этаж, в кабинетик отдела пропаганды.

— Давайте потрясём нашу копилку, коллеги, и ничего не прячьте в своих кошельках. Взяли моду — Осташев узнаёт о крайне важной примете Кузнецова, — молчит. Гладышев находит гипотетическую, но вероятную связь между, — ого-го! — зарубежными партийными функционерами и картинами русского гения-убийцы и прочие тайны мадридского двора. А самое возмутительное, что?! Эксперт Рубина находит отсутствие «пальчиков» Кузнецова там, где они должны быть, а я узнаю об этом только сегодня! В чём дело? Что за скрытность? Что за ведомственный разнобой? Мне вашему начальству доносы на вас писать прикажете?

— «Находит отсутствие», крепко сказано, — шепнул Гладышев майору Липиеньшу.

— Не вижу ничего смешного, — Дурнев потёр покрасневшую шею, — давление скачет. Значит, ещё раз пройдемся по схеме. Андрис, Гладышев, не стесняйтесь, я жду.

— А, может быть, я еще побеседую с девушкой Лапиной, Валерий Николаевич? Плюс должен получить по трупику одному интересную информацию, — вклинился подполковник Осташев.

— Есть два «игрека» в нашей задачке, не расшифровав которые, мы будем в потемках блудить. Связующая деталька нужна. Я доложу, Валерий Николаевич… Попозже.

Дурнев неожиданно легко согласился, поскольку понимал, что даже самая ценная, но разрозненная информация в целостную картину не сложится, если нет этой пресловутой «связующей детальки». Да и другие дела гирей висели. Конец квартала. Отчётность. Инспекторская проверка на носу. Ладно, вроде бы, распек, дал ребятам под одно место — пусть крутятся…

В полдень Осташева вызвал непосредственный руководитель — заместитель начальника Главного шестого управления МВД СССР Михаил Егоров — мужик крутой, властный.

— Александр Иванович, из городской прокуратуры звонили. Хотели тебя официально в следственную группу этого хитропопого Дурнева включить. Я отказал. Понимаю: просьба владыки Питирима и всё такое, но у меня людей осталось — по пальцам пересчитать. Давай-ка, возвращайся на отдел…

Замок отсутствовал. Петли под него были скручены медной проволокой. Липиеньш легко размотал её и они пролезли внутрь. Пахло кошачьей мочой. Мазутом. Истлевшей ветошью. В левом углу — небольшая бетономешалка. В правом стоял внушительных размеров ящик; из–под приподнятой крышки торчали метла, грабли, лопаты — нехитрый дворницкий инвентарь. Осташёв отодвинул их и до конца поднял крышку:

— Удобный ящичек, да, Андрис?

Майор Липиеньш вопросительно посмотрел на Осташева.

— Пулей к Дурневу, проси эксперта, наплети, что захочешь, но чтобы через три часа у меня были результаты исследования этого ящика, Андрис. Ладно. Заводи свой драндулет. Отвезешь меня на Житную, а сам — сначала к Дурневу, а потом — на место убийства Пымезова. В лепешку разбейся, но чтобы каждый житель дома 17 дробь 42 фото убитого Геннадия Пымезова к полуночи увидел!…

Андрис Липиеньш позвонил Осташеву в одиннадцать вечера:

— Андрис, мы две недели потеряли! Ты же труп на месте убийства видел. В пижаме!

— Не допёр, Александр Иванович.

— Да, кстати, а что с сараем? Уломал Дурнева? Выезжали эксперты?

— Это вторая пуля от Вас, Александр Иванович. Уломал я его. И эксперты поработали — сейчас подробную бумагу составляют.

— В полночь? Работают?

— Я сказал, что Вы сказали, что это Гладышев сказал, что по поручению Генеральной прокуратуры — по делу ГКЧП, значит…

— Ну, и…

— …труп там был, или раненый лежал. Следы крови найдены в ящике. Вторая группа, Александр Иванович. — Резус отрицательный…

Дурнев, Осташев и Гладышев сидели в ряд — за одним столом. У окна приткнулась секретарь Дурнева. Протокол. Диктофон. Посреди комнаты канцелярский стул.

— Прямо сталинская тройка. Особое совещание, — повёл плечами Дурнев. — Ладно, начинаем. Зовите…

Шестой вошла Лапина.

— Он, вроде бы. Тело? Так, Александр Иванович, я же Вам уже говорила.

— Это мне, гражданка Лапина, а теперь для протокола.

— Он весь в татуировках был. Говорил, что в детдоме, пацаны, накололи.

— Спасибо. Посмотрите альбом. Есть ли на этих снимках татуировки, схожие с теми, которые были на теле Кузнецова.

Через пять минут Лапина указала на две наколки:

— Приблизительно — такие.

Отпустив Лапину, руководитель следственной группы потянулся и оглядел присутствующих.

— Если кто-нибудь и способен выстроить весь этот бред в логическую цепочку, то это ты, Александр Иванович.

— Если коротко, то могло быть так…

12/13 сентября 1991 года. Дурнев выходит из игры. Дело передают в Генеральную. У актёра в Кратово.

Убийцу увели с очередного допроса. На этот раз его допрашивал самый важный городской прокурорский следак — сам Валерий Николаевич Дурнев. Но вёл допрос Дурнев последний раз, поскольку обросло это убийство ещё двумя злодействами, совершенными в разных точках. Некоторые фрагменты расследовались в рамках уголовного дела по ГКЧП.

Гладышеву удалось пробить решение и объединить все эпизоды в одно дело — под эгидой Генпрокуратуры.

— Да, душегуб установлен, но для суда, для должного приговора доказательная база весьма рыхловата, — Дурнев был чрезвычайно рад, что дело у него забирают, при этом оставляя ему возможность побрюзжать, — мы всё раскрыли, а им наверху лавры, а Липиеньш? Ты-то, полагаю, не веришь, что душегуб лишь пугнуть Пымезова хотел и со страха на курок нажал? Он, что действительно думает, что мы поверим в эту ахинею? А вы, что помалкиваете, Александр Иванович?

Осташев и Гладышев действительно помалкивали. Свое дело Осташев сделал. Слово сдержал — убийца Кузнецова в тюрьме. Тело художника — в морге, установлено. Что еще он мог сделать? Пора возвращаться к своим делам. Другой вопрос, что впервые так жестко столкнулся он с очевидным и сознательным убийством, мотивы которого не были ему ясны.

— Сознательным? Саша, ты не первый год в сыске. Для суда твои оценки — всего лишь эмоции. Он относительно легко может принять версию убийцы. Она логична, даже сантехника Рындина ещё утянут за решетку, чтобы заряженные ружья на стенку не вешал. Откуда Купол знал, что ружье заряжено? Он же был в этом доме впервые. Не верю в такое стечение обстоятельств! — Дурнев всё еще не мог остыть от только что проведенного допроса.

Шанс выжить у убийцы есть, это точно.

Источник

https://www.proza.ru/2011/11/03/1429