Как правильно расставляются голоса в хоре? В консерватории нас учили так: несколько рядов, в линию или полукругом, слева те, кто повыше, голосом я имею в виду, сопрано и тенор, а справа — низкие альты и бас. Почему не по-другому? Правое ухо и левое ухо ведь одинаковы. Мне всегда виделся в этом какой-то официоз с запахом этой консерватории, заговор посредственности, которая держит нас своим кулаком и боится всякого полёта мысли. Я предпочитаю называть себя не дирижёром, а хормейстером. Мастер тот, кто ориентируется в своем ремесле так, что способен сделать его искусством. Если вы, конечно, чувствуете разницу. Я хочу сказать не бойтесь и не удивляйтесь если вы сопрано, а на ухо вам кто-то басит. Мастеру даётся не мастерство, а шанс заглянуть, что там дальше. Есть талант, есть упорство, есть учитель, есть одаренность в конце концов, но последним на месте преступления, где свершилось что-то гениальное, всегда оказывается случай. Его отпечатки пальцев придут снимать потомки. Но вашу и мою встречу с удачным случаем можно и ускорить. Как? (поднимает указательный палец) Эксперимент. Свобода побыть собой. Или не собой, если надоело быть собой. Не надо оборачиваться, хористы всегда смотрят вперед. Верди говорили, что у него сердце осла. А поднимите руку кому не нравится опера «Набукко»? Вот именно! Давайте попробуем. Альты, сделайте шаг вперед и встаньте в один ряд. За ними через один сопрано и тенор. Басы, вы разделитесь поровну и встаньте по краям. Превосходно. Пока не поём. Получился какой-то каскад. Я вас по росту расставил. Как архитектор. Мама всегда с юношеских лет натаскивала и призывала становиться архитектором. И институт был не далеко от дома. Говорила, профессия творческая, уважаемая, закончишь, дядя в администрации тебе местечко в департаменте нашел был, не пропадёшь. Ну какой в архитектуре случай? Да и причем тут дядя? Я же из голосов, а не из кирпичей хотел строить. Почему вообще перед человеком, перед вами или мной, должен стоять такой выбор? Сказал нет. И нечего так обиду теперь таить на сына. Потом она всегда хотела, чтобы я хотя бы показал ей, чему научился. А я хормейстер. Не играю на скрипках, ничего дельного из фортепьяно не издам. Зато прекрасно чувствую паузы для вдоха и объем звука. Почему этим не гордиться? Так она и не поняла, кто я. Расстроил. Говорит, что кроме своего голоса я ничего не слышу. Но ведь быть не понятым — это не качественная характеристика. И вообще обращена не ко мне, а скорее к ней. «Не пропадешь.» Что, по-вашему, лучше: сочинить оперу «Набукко» или заработать миллион? Я пока не сделал ни того не ни другого, но точно знаю, как пишутся оперы и что с ними потом делать. Миллион же внушает какую-то тревогу, хотя никогда не бывает лишним, хех. Теперь попробуем по-другому. Для мамы. Все басы два шага назад и встаньте в ряд. Сопрано покучнее и ко мне поближе. Вот… Стойте! Эта девушка впереди. Острые ключицы, ровный пробор и глаза, будто сейчас заплачет. Слишком похожа на мою бывшую жену. О, что у нее был за голос, когда мы ругались! Столь драматического меццо-сопрано с этими рычащими мелизмами, да еще и на таком сложном слове как «невежественный» я не слышал нигде. Как хормейстеру мне нравилось выяснять с ней отношения, но как мужу — увольте. Я не понимал, что за ее поистине чудесным голосом скрываются и другие. Карьера, дом, планы. Даже у ее самочувствия оказался голос. А у меня нет. Я хормейстер. И вот когда я услышал весь этот хор ее голосов, я понял, что не справлюсь с ним. Ведь вы понимаете, что спеть всем вместе одинаково — это невероятно трудно. Невероятно! Ведь, чем певчие люди от птиц отличаются? Они своим голосом красоту познают и делятся ей. А соловью это как вам чихнуть. (в хоре кто-то чихает) Будьте здоровы! Вот, верно говорю. Это она меня певчим называла. Думала я обижусь, а мне даже нравится. Еще она говорила, я машу своими руками просто так. Мы то с вами знаем, что я удерживаю темп и контролирую внутреннюю динамику исполнения. А она хотела, чтобы я искры высекал. Членом академии стал, свою школу открыл, гастролировал. Я и не против, но… Девушка, вы слишком красивы, уж простите. Давайте мы вас чуть назад поставим. Альты сзади с басами, а тенор и сопрано по разным краям. Раз уж мы настроились на такой слезливый мелодраматический лад, продолжим со второго акта «Набукко», после баса вступают все сразу. И… Постойте, что это гудение? Шум. (подходит к окну и распахивает его). Господа, не могли бы вы вести работы потише? Мы упражняемся в хоре. Музыка! Неудача. (закрывает окно) Не понимают. А я никак не выучу этот проклятый язык. Выучишь чужой, лучше поймёшь и свой, это ясно. Но петь все-таки интереснее на своём. И в зале почувствуют. Это же душа. Помните, я про певчих говорил? Пускай другие голоса поют на своём, а во мне взыграют Пушкин, Чайковский, Левитан. Простите, чуть расчувствовался. Тоска по родине. С вами такое часто бывает? Я тогда сразу «Половецкие пляски» Бородина вспоминаю (напевает мотив «Улетай на крыльях ветра»). Может их и исполн… Эх, знаете, маму вспомнили, жену, страну. Я ведь один получается. Только вы у меня и остались — слева сопрано и тенор, справа — альты и бас. Как-то не работается сегодня. Предлагаю перенести (захлопывает нотную тетрадь).