Create post

Исх. 1 от Навина Петрова. Советское Пасхальное (март-апрель 1973 г. от Р.Х.) Стих 1-5

Внезапно обнаруженные дополнения, приближающие писание, к наибольшей полноте. Дневники 1972-73 г.г.

Исх. 1 от Навина Петрова. Советское Пасхальное (март-апрель 1973 г. от Р.Х.) Стих 1-5 «да будет вам день сей памятен, во все роды ваши»

"…Люди ослепительного благородства сочувственно возлагали ладони мне на плечи: "Крепись, Валера, епту. Больше не ходить тебе в библиотеку!

Там минотавр из Прибалтики живет, что не стыдится восторгаться лентой «Лифт на эшафот», тот, знает задний, что проход, крыльца гостиницы, на реку, с открытки желтой, у Невы. О том хор вестников поет, слагая эпос величально, и Мохнорылов не случайно, заправив черно-белый кадр, в ошейник — «Зоркий»-аппарат, был рад снять рот у Лавры нощной, батон жующий «Городской» Кой меры чаша наполнялась? Грамм двести — двести пятьдесят. Зеленый глянец вещмешка макулатуру нес в Капоте. Похвальный Уч.Пед.Г.Из.-а том. Хуйни в окно листву сюиты, тебе нет места в караване том. Ни Бабалоны, ни Нюиты. Жлобиня пролетариата, пою я Прибалтийский край!"

Модный художник Островский спросил: «Ты кузину знаешь?» «Знаю», — говорю, — «Хули там не знать? У Горовца, например, спизжен аранжемент с пластинки сеструх Бейгельман-Бэрри, в копейку, только текст на русском. Оттого мне ближе вариант (ты охуеешь, ты постепенно охуевай!) Шелли Мэнна» Юлик мне и говорит: «Я не о мелодии. Ты с моей кузиной знаком?» Отвечаю, что не доводилось. «У нее есть хорошие препараты. Вам не мешало бы пообщаться» Намешав с водярой, мне вызвали неотложку. Прошла неделя.

…Мой глаз укрощает консервы. Неправая отощалая ветвь дрожа производит установку былых 0,75-литрЫ в изначальное местонахождение столовой поверхности, к периферии скатерти. На вилке, спизженной из «Астории», нацарапано откуда спизженно. Трезубец вонзается, и лишняя горошина, демонстрировавшая про меж надкусанной сосиски близ топей пюре, заколота в живот. Она увидится с неизбежным. Потолок на кухне один, однако, собравшихся под ним, несколько. Я средь них — Петров Валерий Георгиевич, и я главенствующ на этом табурете, ведь незаметен в седине. Один возможный Петров на всей кухне — это я, поверьте. Ебанул я бормотухи, занюхал оплавленным сыром, не обнажая его из фольги. Алико Мудошвили распевно: «Знавать, Навин Георгиевич тебя выжили с родного пейзажа» 11 часов наступило 360 секунд в зад. Обернувшись из гастронома, епту, Юлик Островский опорожнял авоську. Я насчитал винтовые пробки, коль не был в стороне от того, что делали товарищи. «Ровно 7», — подумалось во мне. «Ну, и хуй с ним», — подумалось вслед, парень, с таким эхом, как в переводном шлягере Нины Пантелеевой. Вероятно, расчет произведен из числа зашедших — бутылка на ебало. Но это не точно. А когда хуячишь с пенсионером Давидом Яковлевичем Даром абсолютно точно, что это не точно. Еще в 10-ом классе я вывел Бутылочно-Ебальниковую Теорему, формульно невыраженную, но зрелую (и это с поправкой на возраст составителя!) в практике. Теорема разрешалась доступно: сколько бы ебальников не было занято в распитии, независимо от, ёбщего на всех, литража, ебнуть они все должны поровну, в точности до грамма. Следует учесть, что теоретически это было неоспоримо, действие коэффициента погрешности не отменялось. Например, гражданин подыхает с перепоя лучше других, или частные страдания — тут можно было начислить и более. Давид Яковлевич, скажем, запросто обходился единственным толкованием: «Я старый, больной человек» За это ему щедро наливали, многим больше прочих. «Валерий», — обратился Давид, — «Что нам известно об этой Жидорецкой? Вы с ней меня навещали в минувшую субботу, но я ни хуя не помню» Жидорецкая напомнила о себе в середине марта. Я зашел ебнуть с Паузером и Михновым-Войтенко в ресторан Дома Актера. О том, что Жидорецкая — человек колоссального знания и высочайшей культуры, узнал лишь в тот вечер. Меня это очень удивило. Она знала как зовут пианистку (именно пианистку!) на ранних записях Зута Симса, она знала полюбовников Джона Парсонса, и даже незначительная реденькая строчка из Гельдерлина ей была знакома. Нормальный человек, без выебнов. «Я была у вас на именинах в сентябре. Что не помните? Пьянка во Дворце Белосельских. Я вам номер написала свой на салфетке. Вы не позвонили, я думала, угодили в вытрезвитель» — «Потерял салфетку», — пизжю (на самом деле я в нее сморкался, когда хуячил приступ насморка).

…Я напомнил пенсионеру Дару, что она хотела написать его портрет. Рисование не сложилось — натура наебенилась раньше живописца. Давид Яковлевич послал нас на кухню за пепельницей и фужерами, потом на хуй из обители. На кухонной случилося такое. Жидорецкая попросила подсадить (стульев на кухне не было), чтобы достичь антресоли, и балансируя, соскользнувшей рукой, угодил ей в пизду (на счастье, она была в брюках — это преградило конфуз). Замечу, не умышленно, я даже извинился. Она мне: «Валерий Георгиевич, вам напомнить как мы с вами ознакомились?» Меня это не интересовало, потому не помнил: «Вы рассказывали же. Пили на аманинах» — «Наплевательски вы к людям относитесь, похуистски. Знакомы мы с вами очень давно, просто, понимаешь, епту, слыш, просто редко виделись, а когда виделись, вы все время нажравшийся были. Лет 5 тому мы с вами пили на «Крыше Европейской», в общности подруги-дикторши из юношеской студии «Горизонт» Ленинградского телевидения», — говорит. «И что? Новости! Я много с кем пил» Жидорецкая: «Я это прекрасно понимаю, но тащить вас пьяного в тот день отчего-то было поручено мне» — «Ну, и вы тащили?» — «Нет, поймала таксера. Вы не могли сами идти, засыпали» — «Благодарю вас» — «Благодарю? Помните, что, дремав в такси, вы мне тоже руку в пиздень тыкали, пальцы совали? Таксист зеркало заднего обзора поправлял» Удивленно я вознес левую бровь: «Тогда-то вы в чем были? Тоже в брюках, надеюсь?» Жидорецкая ответила, что за окном невского такси был июль, а на ней платье, но она отнеслась с пониманием, даже улыбалась. «Сдерживалась, чтобы не кончить. Пьяный-пьяный, а в клитор указательным попадали, будучи совершенно бездыханным. Время от времени вы прерывисто говорили с кем-то во сне, цитировали строчки из Алексея Крученых» От 73-го года я вычел пятилетку. В 68-ом я страдал: перестал общаться с Трайзербаум, ввиду ее отъезда. Она ценила творения Алексея Елисеевича, на общепочвенности интересов познакомилось. Все, о чем говорила Жидорецкая, встало по своим местам, и я почуЙвствовал неловкость. Но, вовсе, не оттого, что пальцами по клитору и внутрь, а оттого, что она для себя это неверно истолковала. Уснув, я спутал ее с отъехавшей. Не удивительно, ведь моя голова была занята любезной Трайзербаум. Меня уважала ее родня, сама она была крайне комплиментарна к нашему рылу. «Крученых, говорите? Может, все же я вас с кем-то перепутал? Не думаю, что был какой-то умысел» Жидорецкая: «А сейчас? “Был какой-то умысел»?» — «Тоже нет. И не будет», — искренне отвечаю, хотя она могла предположить, что я пизжю. «Со мной что-то не так, по-вашему? Мы с вами общаемся почти месяц. Для чего, Валерий Георгиевич?” Я объяснил кое–как. Многое, ясное дело, артикуляции не поддавалось. Вероятно, что-то ей, вовсе, показалось слишком изображаемым и неправдоподобным, с нашей сторонки. Да, и поебать. Начал с хуйни: «Послушайте, Жидорецкая. Я же вам говорил, что наткнулся на прибалтку. И где?! В одинокой библиотеке Ленинского района, города-героя Ленинграда! Из–за того разругался с сотрудниками читального зала (а ведь когда-то нормально общались). Хули она там могла позабыть?…»

©

Валерий Георгиевич

https://vk.com/wall-58804732_1196

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About