Create post

Друг детства

Бывший друг детства, ну, тот самый, который бегал со спущенными колготками на занятиях по рисованию, вдруг позвонил откуда-то из новостройки в Марьино и мужским таким басом с хрипотцой настойчиво позвал в гости. Память нехотя вспоминает: дырки в паркете и дежурства по квартире, личный круг для унитаза, «моя кастрюля на верхней полке» и стена с двумя рядами полотенец.

А еще был сосед-металлист с электрогитарой «Урал», его мама-бухгалтер, как говорили, «от Бога» (боюсь представить, где же тогда «от дьявола»), пара товароведов в комнате напротив, вечно кашляющий через стенку режиссер с актрисой ТЮЗа и хомячок. Умерший быт Москвы. Постсоветский рай с банным днем по четвергам и холодильником в комнате.

С одной стороны — да, интересно, кто из этого всего вырос. С другой — новостройка в Марьино.

Пока трясусь с работы в вагоне между чужой подмышкой и огненно-рыжим воротником, представляю неудачника с коробочкой-сокровищницей, как в фильме «Амели», где он полжизни хранит фантик от жвачки “Love is” и оловянного солдатика с отломанным шлемом, найденного совместными усилиями на районной помойке. Поиски в социальных сетях ни к чему не приводят, да и фамилия вспоминается с трудом.

Следующая гипотеза выдвигается после стаканчика горячительного с друзьями: может быть, он — писатель-затворник, и мне первой расскажет, как успел открыть в себе талант, падая с дворовой железной «паутинки» в районе Шоссе Энтузиастов? Или нет, он пошел воевать в Чечню и потерял ногу, а потом еще и руку, и жену и квартиру. И вообще, живет в картонной коробке на улице, а мне позвонил из таксофона и теперь ему нечего есть целую неделю. А может быть, он просто одинокий геймер, но вот Windows завис, и он вдохновлен начать новую жизнь с понедельника. Посидел, повспоминал нашу коммуналку с вечно текущей Ниагарой в туалете и газовой колонкой, и позвонил.

***

Смотрю на Google-панораме места своего детства. Романтика Третьего кольца, вместо старой школы — гинекологическая больница. Где-то здесь рядом была главная районная «стекляшка», где мы с мамой стояли в очереди за кефиром. Причем мама все время говорила, что «она сейчас придет», летая между мясным отделом, кулинарией и соками-водами. Ребенок в это время должен был трястись от страха, что очередь дойдет до суровой продавщицы с сюрреалистическим конусом на голове, а мама не успеет. Хотя, впрочем, и кефира больше нет. Google говорит, что на этом месте теперь стоматология. Из прошлого осталась только бензоколонка, на которой мой дядя в студенчестве подрабатывал сторожем. Не густо.

Пока запихиваю грязные носки в машинку, вспоминаю, как мы раз в неделю ходили в прачечную куда-то в район улицы Буракова. Это была прачечная самообслуживания. Сам гадишь — сам гладишь. Зимой ходить было особенно весело: сложил белье на санки и повез. А вот в остальные времена года активно развивалась способность засовывать штаны в кошелки и вязать узлы из простыней. Для экономии стирали вскладчину. Со двора отряжались добровольцы, им сдавались грязные штопаные свитера, переходящие друг другу по наследству в разные квартиры.

Прачечная осталась, как говорит Google, и даже обзавелась сайтом. Новость на главной странице: «Победителями конкурса в номинации “Гладильщица белья на каландрах” стали Соловникова Л.В., Крюкова Л.В». Ностальгия пересиливает здравый смысл даже после того, как интеренет сообщает, что до Марьино три часа ходу.

Только ненормальный человек поедет в панельные дома искать прошлое старой Москвы. То есть я. Озираюсь по сторонам. Клоны домов, различающиеся только номерами. Но их, к сожалению, тоже не видно, потому что в двух из трех домов перегорела лампочка, а последний — на капитальном ремонте. Бабушка-навигатор любезно провожает в страшный подъезд. «Остановись», — как бы говорит мне ситуация. Но я решила пройти все мытарства до конца.

***

Друг детства сидит напротив меня, с трудом превозмогая похмелье. Дорогой телефон вот-вот выпадет из кармана синего спортивного костюма, а на щеке у него отпечатался след от какого-то неясного предмета. Чай стынет в единственной чашке. На окне — гирлянда с какого-то из Новых Годов и рентгеновский снимок сломанной челюсти. А так, в целом, квартира очень милая. Есть даже душевая кабина с налетом цвета спелой моркови. Новый старый друг, с тоской глядя на «Пирож. Картошка» в картонной коробочке, в подробностях рассказывает «забавную» историю, как одному приятелю надо было помочь поджечь машину. «Он не то чтобы кореш мне был, но я за базар его отвечаю. Лара не кинет. Он — не падаль какая».

По дороге домой я отчаянно пыталась проследить линии наших судеб. Жевали пластилин на лепке, мучились фортепиано, рисовали что-то, отчаянно напоминавшее земных существ. Шлялись по помойкам и гаражам, воровали яблоки на экскурсии по Московскому Кремлю, мамы потом плакали от стыда и пороли нас прыгалками. Я старалась вспомнить, в какой из дней моего детства эстетика спортивного костюма показалась мне не очень убедительной, а сердце осталось равнодушным к шелухе от семечек? Почему душа моя не полюбила выдохшееся пиво «Жигули» и подъезд с его свисающими горелыми спичками на потолке?

Ведь мы вместе росли с бельевой веревкой посреди комнаты, пьющими соседями и сдачей макулатуры раз в месяц. Ходили в общую, еще советскую школу с дедушкой-лениным на форзаце «Азбуки», хотя он уже и был объявлен плохим. На нас закончился сэконд-хэнд со школьной мышиной формой от старших братьев и сестер. Учителя продолжали по инерции рассказывать про «город солнца», а ученики вовсю сосали «чупа-чупс». Мы вместе пережили очередь в Макдоналдс за первым гамбургером, а потом разъехались из коммуналки в разные концы Москвы, потому что родители устали так жить и скопили на взятку ЖЭКу. Все прозаично.

***

Стало ли это камнем на распутье? Есть ли зависимость между брожением личности и уродливым панельным домом? Наносит ли столь серьезную психологическую травму суровый примкадный пейзаж? Его родителям хватило на новое Марьино (мама — учитель, папа — таксист и лифтер по выходным), моим — на пустынный отрезок между «Выхино» и «Кузьминками» (папа — таксист, пожарник и несостоявшийся преподаватель шахмат).

Кому-то с родителями повезло больше, и они переехали в район Университета (мама — бухгалтер, папа — директор того самого ЖЭКа). Другие просто запаслись терпением и вместе с внуками дождались обещанного жилья в Химках или Митино.

Я не знаю, носят ли остальные друзья моего детства спортивные костюмы или одеваются в модных магазинах, ломают ли челюсти друг другу или какой-то третьей стороне, читают ли Лермонтова или совершенствуются в играх на планшете, но я уверена, что всех нас — новых, взрослых, самостоятельных, живущих уже в совершенно другой стране — до сих пор объединяет нечто большее, чем клятвы масонов, тайны тамплиеров и красно-белая верность фанатов «Спартака».

Не ощутить вам, переезжающим на съемные квартиры или впадающим в рабство ипотеки, того сладкого чувства, когда в собственной квартире можно зайти в туалет и сидеть там, сколько хочешь, не подкладывая под себя убогий деревянный стульчак, на котором написана твоя фамилия.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About