Прогуливалась я недавно по городу и повстречала у метро бабку. Бабка не просто какая-то обычная, как все бабки, а с такой что ли претензией: одета ярко, цвета друг с другом не сочетаются, на голове лака больше, чем волос, а губы, понятно, красные. Занята при этом бизнесом: зарабатывает на жизнь впариванием шелковых халатиков безумных расцветок.

«Девушка, гляди вот, какие красивые халатики» — трясет она передо мной чем-то павлиньим с пояском. «В таком жениха встречать только».

«Боже мой, бедный мой жених», — думаю. Бабка продолжает делиться со мной секретами обустройства личной жизни. «Он тебя как увидит — так офигеет прямо! Ужин приготовила, халат надела — все! Я сама, знаете, в молодости ой-ей-ей была, а мужчин — их надо заманивать, они сами-то не догадаются».

Видя мое скептическое лицо, бабка меняет пластинку: «Павлин — это у меня так. Для людей со вкусом кой-что другое есть», — и лезет на дно клетчатой сумки.

«Вот. Леопардовая моделька. Это уже характер, да. Это уже женщина должна быть такая… как кошка». Оценивая мои охровые штаны и шарф по самые уши: «Ну, в общем, да…кошка». Отложив за ненадобностью леопарда, бабка достает зебру и жирафа. «Ну, это уже такие, молодежные модельки, современные, посмотрите. Мне уже такое носить не по возрасту, а вот молодым — вполне. Я когда познакомилась с мужем, то он вообще у меня в таких штанишках засаленных ходил — никто на него даже смотреть не хотел. Переодела, ничего».

«А муж-то не протестовал?» — спрашиваю.

Бабка откладывает зебр и достает сигареты «Союз Апполон». «Ну, который второй — возражал. Первый — нет. Он вообще был хороший. Скучный только. Иногда вот сидишь на него смотришь, когда он обедает и думаешь: какой же ты у меня скучный».

Бабка закуривает сигаретку и мечтательно улыбается: «Потом я уже с Сережкой познакомилась. Ну, мне уезжать надо было. Мне в Ереване не давали ролей. Че там? Все развалилось на хрен. В Москву надо было ехать. А Сережка был с пропиской. Не сложилось. Ну, он и выпить любил. А кто тогда не любил, да?» — бабка хохочет и сыпет пепел прямо на жирафов с павлинами.

«Ну, он бандюга был. У них там своя мода. А я кому тут нужна оказалась? Никому. Народная артистка Армении». Бабка смачно харкает на тротуар : «Вон, пошла, видишь? Кормой трясет. А я в ее возрасте тарелки мыла на Рязанском проспекте в пивнушке. Ничо, не умерла. Эй, дорогуля, халатик возьмем, а? Маме подаришь на Новый Год, а то опять шампунь небось купишь». Бабка сильно затягивается «Союзом» и рассматривает свои разноцветные ногти: «Я вот, знаешь, смотрю, на этих вот всех, одна серость. В столице живут, блин. Мне бы их условия и вообще их старт такой вот, да хоть и в Черемушках даже — я бы уже была президентом. Мельчают все».

Я поддакиваю. У бабушки кризис. Лучше не мешать.

«О, еще как мельчают! Вот у меня в Питере кавалер был, так он всю зарплату свою потратил, чтобы меня по белым ночам катать на карете! И стихи читал. Этого читал, Блока. Блока читал про даму, помнишь? А ведь мы даже не целовались с ним! Вот какие мужчины были. А сейчас? Я эти халаты что продаю? Выперли меня из концерта. В кассе там продавала билеты. Все. Куда я пойду?»

«А куда ж ваш делся, который Блока читал?», — спрашиваю.

«А кто его знает? По миру пошел, наверное. Или женился на такой же вон. Бабка кивает в сторону полной женщины с двумя целлофановыми пакетами. Поженятся на мышах, а потом говорят, что брак несчастный. А чего женишься-то на бесцветной, спрашивается?»

В это время в нашу сторону идет беременный мужчина в форме.

Бабка сразу оживляется: «О, идет, мой красавец, что-то поздновато сегодня, видно, ножку поднять не смог с утра пораньше. Ох ты, вишь как разнесло его от добродетели. Ну, че, красота, народной артистке скинешься на манто пуховое, а? Давай, отойди тогда, ща визжать буду. Всего тебе» — тушит сигарету бабка и начинает быстро утрамбовывать африканских зверей в сумку.

Сотрудник устало что-то говорит злостной нарушительнице, а та, подхватив сумки в обе руки, кружится вокруг него, приговаривая: «Ох ты, красавец какой, ох ты, какой важный, ты смотри, меня не придави ненароком, а то я женщина с фигурой! Еще смотри, как замуж выскочу за сменщика -то твоего! Будешь вспоминать, за столом сидеть!»

А я пошла. В зиму. В серую толпу, которую презирает народная артистка Армении. Пошла, можно сказать, мельчая по дороге.