Коренным народам и их борьбе за свободу посвящается

6 октября 2022 года на экраны российских кинотеатров вышел фильм «Сердце Пармы», снятый по одноименному роману Алексея Иванова. Трейлер и синопсис обещали зрителям красочное историческое фэнтези о событиях XV в., которые разворачиваются на безграничных просторах Пармы — Перми. В центре сюжета — история любви между русским князем Михаилом (Миханом) и местной язычницей Тичертью (Тиче), которые продолжают любить друг друга вопреки тому, что они принадлежат к двум разным мирам. Даже когда в жизнь главных героев вмешивается железная воля Москвы, откуда прибывает карательная экспедиция против непокорного пермского князя, их любовь оказывается сильнее, и после разлуки они вновь воссоединяются на просторах Пармы.

Несмотря на это, событием года этот фильм точно не стал: в прокате он с трудом окупил бюджет, и про него довольно быстро забыли. Однако в то же время в соцсетях шли бурные дискуссии, основной темой которых была, скажем так, идейная составляющая этого фильма.

Первыми с критикой на фильм обрушились правые — русские националисты, монархисты и прочие представители «охранительских» кругов, поддерживающие имперские идеи. В своих постах они обвиняли создателей фильма в том, что они «издеваются над простыми русскими людьми», искажая реальную историю присоединения Урала к России, а фильм окрестили антигосударственным и русофобским. Больше всего их возмутило то, как в фильме показано завоевание Перми Москвой. По мнению автора Telegram-канала «Добрый московитъ», Пермь предстает перед зрителем как «прекрасный многоконфессиональный и многонациональный мир», до которого все–таки дотягиваются «безжалостные щупальца Москвы». «Плохим имперским московитам» противостоит «интернационал уральских народов», возглавляемый князем Миханом, который «предал свою русскую идентичность ради сладкой писечки вогульской ведьмы оборотня» (эта омерзительная по своей мизогиничности фраза принадлежит автору Telegram-канала «Сыны Монархии» Роману Антоновскому). Поддержать своих единомышленников также решил Егор Холмогоров, опубликовавший эти посты в своем Telegram-канале. В том же духе высказались и пропагандисты с канала «Царьград ТВ», назвав фильм «идеологической диверсией за 600 млн».

В ответ на это Владимир «Rotten Kepken» Серебровский написал, что тем самым Холмогоров буквально уговаривает его идти смотреть «Сердце Пармы». Кроме того, автору канала «Rotten Kepken» пришлась по душе антиколониальная направленность книги: он отдельно отметил, что в романе Михан действительно является идейным сепаратистом, а московиты-имперцы показаны в нем «омерзительными захватчиками». Этнорегиональное издание Komi Daily, напротив, восприняло фильм предельно критически, назвав его «колониальной пропагандой».

Спустя несколько месяцев после выхода фильма обзор на него выпустил военный историк Клим Жуков, известный своими сталинистскими взглядами и дружбой с Дмитрием Goblin’ом Пучковым. По содержанию данное видео подозрительно напоминает посты сторонников «русского мира» из Telegram’а. Жуков раскритиковал фильм за то, что в нем Москва выступает в роли колонизатора, подчиняя Пермь силой, и заявил, что такие фильмы представляют опасность для России, особенно сейчас, во время войны с Украиной (Жуков, используя путинский новояз, называет ее «СВО»). Эти слова Жукова можно считать наглядной иллюстрацией того, что красные консерваторы — такие же охранители, поддерживающие путинский режим ничуть не меньше, чем их правые «коллеги». Ну, а если говорить по-простому, то «краскон — хуже говна» ©.

Однако к моменту выхода видео Жукова настроения в Telegram-стане правых кардинально изменились. Выяснилось, что из тех, кто критиковал «Сердце Пармы», сам фильм смотрел только автор канала «Добрый московитъ». Пост «Сынов Монархии» (Романа Антоновского), как оказалось, был написан в ответ на опубликованную еще до выхода фильма в широкий прокат рецензию «Афиши», в которой говорилось, что фильм «в наши непростые времена выступает неплохой прививкой от колониализма и империализма». Обидевшись на это, Роман Антоновский разразился гневным постом, руководствуясь известным принципом «не смотрел, но осуждаю». Что же касается романа, то его ни Антоновский, ни Холмогоров не читали. Посмотрев фильм, Антоновский и Холмогоров сменили гнев на милость. Удалив прошлый пост, Антоновский написал, что фильм получился «ломовейший и мегаимперский», а его основной посыл заключается в том, что «Россия сильна своим многообразием, но реализоваться оно может лишь в рамках «русского мира», и никак иначе». Увидеть же в нем деколонизационный дискурс и антиимперство могли только кинокритики «Афиши», которых Антоновский называет не иначе как «афишевскими клоунами» и «петухами». Холмогоров также отметил антиязыческую направленность фильма и пришел к выводу, что «православно-патриотической пользы от этого кино больше чем вреда». Главная же идея фильма, по мнению Холмогорова, заключается в том, что «все должны стать русскими и тогда сгинет всякая нечисть».

При ознакомлении со всеми этими обзорами и отзывами на «Сердце Пармы» складывается впечатление, что их авторы смотрели два разных фильма. Так с чем же связано столь неоднозначное восприятие «Сердца Пармы»? Какой посыл все–таки несет данный фильм — проимперский или деколониальный? Попробуем в этом разобраться. Ответить на поставленный вопрос нам поможет, в том числе, использование гендерной оптики, поэтому мы начнем анализировать фильм, обратившись прежде всего к образу Тичерти — возлюбленной русского князя Михаила.

Тичерть — Другая

Тичерть (Тиче) является вторым по значимости персонажем фильма после главного героя — своего мужа, князя Михаила Ермолаевича (Михана). По происхождению Тиче — пермячка. Тиче является носительницей культуры и традиций коренного населения Приуралья, поскольку она сохраняет языческую веру. Более того, Тиче не просто язычница, она — ламия, то есть ведьма, способная превращаться в животное (рысь). Последнее, правда, никак не влияет на сюжет и является скорее попыткой вставить хоть какую-нибудь фэнтезийную составляющую, чтобы оправдать жанровую принадлежность фильма, однако для образа Тиче это имеет значение. Она играет роль связующего звена между князем Михаилом и землей, которой он правит, потому что она полностью принадлежит к миру Пармы. Тиче является не только представительницей коренного населения этой земли, но и живым воплощением его культуры и верований. Она — Другая.

С Михаилом Тичерть познакомилась еще в детстве, когда она жила при дворе его отца — князя Ермолая. Там она оказалась вместе со своим отцом, пермским «князьцом» Танегом, которого держал при себе князь Ермолай, намеренно спаивая его. Ермолай планирует поженить Тиче и Михаила, однако этим планам не суждено сбыться: и Ермолай, и Танег погибают во время набега вогулов (манси), но перед смертью Танег успевает благословить Тиче и Михаила. Они успевают спастись, и судьба надолго их разлучает. Тиче покидает Михана и уходит к вогулам. На ней пытается жениться вогульский князь Асыка, убивший отца Тиче, но она в последний момент срывает церемонию и отказывает ему, сделав выбор в пользу Михана. Вслед за этим происходит сцена воссоединения Тиче и Михана: она появляется перед ним обнаженная и признается ему в любви под Священным деревом.

Однако образ Других, к миру которых принадлежит Тичерть, прямо скажем, трудно назвать положительным. Чего только стоит отец Тиче — спившийся пермский «князец» Танег. Он показан беспробудным пьяницей, практически утратившим человеческий облик. Его отцовскую любовь к Тиче мы можем увидеть только в сцене набега вогулов, когда он погибает в неравном бою, до последнего защищая свою дочь. Тем не менее для зрителя он остается дикарем, которого русский князь подчинил себе, сделав зависимым от алкоголя, прямо как испанский конкистадор — американского индейца. Знакомый сюжет, не правда ли?

Отдельного рассмотрения заслуживает этническая принадлежность Тичерти. Как уже было сказано чуть выше, ее отец — пермский «князец», поэтому по происхождению она должна быть коми-пермячкой. Однако из фильма это совершенно не очевидно, поскольку до воссоединения с Миханом Тиче постоянно находится в окружении вогулов, а в книге она даже один раз прямо названа «вогульской ведьмой». Отметим также, что Елена Ербакова, играющая то ли коми-пермячку, то ли вогулку Тичерть, вообще плохо подходит на эту роль. У актрисы ярко выраженные европеоидные черты лица, что и не удивительно, ведь этнически она наполовину русская, наполовину бурятка (на это обратило внимание издание Asians of Russia). Такая невнимательность создателей фильма к этнической принадлежности главной героини в очередной раз указывает на то, что им присущ предельно колониальный взгляд на коренные народы Приуралья и Сибири. Из Тичерти попытались сделать очень условный собирательный образ Других, не обращая внимания на такие «тонкости», как этническое разнообразие жителей Перми. Будь то коми-пермяки или манси, да хоть буряты — все они для создателей фильма, видимо, на одно лицо.

Дикарский образ представителей коренного населения Приуралья поддерживается в фильме и с помощью визуальных приемов. Пермяки и вогулы одеты, без преувеличения, во что попало (хотя костюмы — это слабое место фильма в целом), и на фоне «цивилизованных» народов (русских и татар) они выглядят, откровенно говоря, дико. В действительности же материальная культура народов Приуралья куда более сложная и богатая, но создатели фильма решили не утруждать себя изучением работ по археологии. В конце концов, можно было проконсультироваться с самими археологами или хотя бы с реконструкторами, но зачем?…

Согласитесь, для полноты образа дикарей не хватает только кровавых обрядов и прочих «бесовских плясок». Но и это в фильме тоже имеется, причем в большом количестве! Местное население, особенно вогулы, как и положено любым уважающим себя дикарям, поклоняются идолам, приносят им в жертву православных (русских пленников) и беснуются под камлание шаманов, находящихся под воздействием каких-то неведомых психоактивных снадобий. Учитывая это, становится понятно, почему Холмогоров написал, что «без тошноты на весь этот шаманизм смотреть невозможно», назвав фильм «совершенно антиязыческим».

Цивилизовать дикарей-язычников, вполне ожидаемо, призвано христианство. В фильме главным носителем цивилизаторской миссии выступает православное духовенство во главе с пермским епископом Ионой (Евгений Миронов), который прибывает к князю Михаилу в Чердынь. Возмущенный тем, что в городе на каждом шагу стоят идолы, и недовольный состоянием местной церкви, он устраивает повторное крещение жителям Чердыни, сжигая идолов у них на глазах. Тичерть соглашается крестить своих детей, но при этом отказывается креститься сама, из–за чего между ней и Ионой происходит конфликт. Иона угрожает ей тем, что все равно покрестит ее насильно, а если ему не удастся, то он не будет освящать ее брак с князем и признавать его сыновей наследниками княжеского титула, потому что в этом случае они будут считаться незаконнорожденными (детей Михаила и Тичерти Иона называет «выблядками»). Несмотря на угрозы Ионы Тичерть все равно отказывается от крещения и сбегает. В этой сцене симпатии зрителя, безусловно, оказываются на стороне свободолюбивой Тиче, не желающей предать веру своего народа и свою собственную природу (она же не просто язычница, а еще и ламия). Однако из неудачливого «цивилизатора», пытающегося насильно всех покрестить, Иона быстро превращается в положительного персонажа: во время страшной бури он, рискуя собственной жизнью, устанавливает на церкви упавший крест (в книге это делает не Иона, а храмодел Васька Калина), и заступается за Тичерть, когда в отсутствие князя у нее пытаются отобрать детей, посадив ее саму под замок. Иона становится не слепым фанатиком, а героем-подвижником, защищающим Тиче и ее детей, несмотря на то, что она остается язычницей. В конце фильма Иона отчаивается в идее христианизации Перми из–за сопротивления местного населения (в одном из пермских селений он крестит нескольких детей, и пермяки почти сразу же их убивают) и уходит из монастыря в неизвестном направлении.

Создатели фильма намеренно создают именно такой образ Ионы, по ходу сюжета заставляя зрителей ему сопереживать. В книге, напротив, Иона является, безусловно, отрицательным персонажем: его фанатичность никуда не исчезает, и он остается фанатиком до самого конца, вплоть до своей гибели. Когда Иона узнает о приходе карательной экспедиции из Москвы, он сразу же переходит на сторону врага, сжигая перед этим Чердынский острог. При поддержке московского войска он вырубает Священную рощу, в которой в свое время признались друг другу в любви Михан и Тиче, и прямо на ее месте воздвигает часовню. Жизнь Ионы обрывается, когда он пытается помешать языческому обряду в одном из пермских городищ: он сгорает в пламени костра, пытаясь повалить стоящего в его центре идола.

На смену погибшему Ионе приходит присланный Москвой епископ Филофей. Он стремится утвердить свою власть и совершенно не скрывает, что главная цель христианизации — подчинение Перми. Кроме того, Филофей буквально предлагает программу колонизации Перми будущему пермскому князю, сыну Михаила Матвею: он планирует лишить власти пермских «князьцов», предлагает увеличить размер ясака вдвое и собирать его в церквях, порубить идолов и изгнать шаманов, взять в заложники сыновей пермских «князьцов» и изгнать из Перми татар, чтобы пермякам неоткуда было ждать помощи. Московскому ставленнику Филофею в романе противопоставлен игумен Дионисий, сподвижник Ионы, проживший уже много лет в Перми и видевший воочию, чем заканчиваются попытки крестить местное население. Дионисий обличает Филофея и его предшественника, первого крестителя Перми Стефана, за то, что на самом деле они не несут христианскую веру, а пытаются подчинить пермяков Москве. Таких «пастырей», по словам Дионисия, не интересует, что пермяки лишь формально принимают крещение, продолжая ходить на капища, не снимая с себя нательные кресты. Им важно лишь то, что пермяки признают власть Москвы и исправно платят ясак. Итог своей гневной речи Дионисий подводит следующими словами: «Не быть Перми единой с Русью!» Однако Дионисий оказывается бессилен перед Филофеем, который выше его по сану. Их противостояние заканчивается со смертью Дионисия: игумен умирает, и христианизация Перми все равно продолжается…

Тичерть — женщина

Но вернемся к рассмотрению образа Тичерти. Помимо того, что она является воплощением Другого, у ее образа есть еще одна важная составляющая. Тичерть — женщина.

Первое, что сразу бросается в глаза при просмотре фильма, — это явный акцент на сексуальности Тичерть, которая неразрывно связана с тем, что ее образом дикарки, Другой. В большинстве сцен, в которых появляется Тичерть, она предстает перед зрителем голой. Елена Ербакова, играющая Тичерть, — несомненно, очень красивая актриса (man moment!), но такая манера подачи ее персонажа на экране является не чем иным, как проявлением объективации. Взаимодействие Тиче с Миханом также происходит в основном в виде секса. Она привлекает и вечно пьяного опального московского дьяка Данилу Венца, который пытается изнасиловать Тичерть, но эта попытка заканчивается неудачей. Таким образом, в фильме Тичерть представлена как раскрепощенная дикарка, которая воспринимается прежде всего именно как объект сексуального желания.

Положение женщин в романе ничуть не лучше. Во время боевых действий женщины оказываются трофеями победителей, то есть становятся их собственностью: «бабы и девки должны были невольницами идти за победителями». Книга изобилует сценами изнасилований: так, например, пермяк насилует женщину при взятии Пелыма, а она «отдается ему с какой-то ненасытной алчностью» (sic!); на обратном пути «истомившиеся по женам мужчины изнуряли (sic!) себя любовью пленниц»; князь Пестрый, наблюдая за разорением Уроса, видит, как его воины «затаскивали на плоты и насиловали беловолосых баб»; а во время осады Покчи оборонявшие город ратники «насиловали молодух» прямо под телегами. В остальных же случаях, когда речь не идет о прямом насилии, женщины продолжают фигурировать как объект для удовлетворения сексуальных потребностей мужчин. Дьяк Венец «паскудничает» со вдовами ратников, «озверевшими от безмужья», и «с глупыми девками, мечтавшими выскочить в боярыни». Сын Михаила Матвей по ночам ходит к «молодухам-вдовицам», а в ночь перед нападением вогулов он «до рассвета возил по постели (sic!) свою новую любовницу — бедовую и красивую вдовицу Дашку». Это касается и представительниц местного населения. Брат Михаила Василий хвастается ему тем, что «девок зырянских у него целое войско». Наглядным доказательством того, что сексуальная раскрепощенность воспринимается как неотъемлемая черта местных женщин-дикарок (как в случае с Тиче), является следующий фрагмент из книги: если сначала дьяк Венец «паскудничал» со вдовами ратников и «глупыми девками», то потом он «оценил и дикую, колдовскую привлекательность пермянок, для которых радости безумных ночей не считались грехом». Таким образом, становится очевидно, что и в фильме, и в книге происходит объективация женщин в целом, а в случае с представительницами местного населения ей сопутствует еще и их экзотизация.

Однако объективация Тичерти не ограничивается только тем, что она воспринимается как объект сексуального желания. Тиче с трудом можно назвать самостоятельным персонажем, поскольку она либо ведет себя крайне пассивно, либо не совершает никаких действий вообще. Исключениями являются лишь два случая: когда Тичерть воссоединяется с Миханом, отказывая Асыке и срывая свадьбу с ним, и когда она не позволяет Ионе себя крестить. Особенно показательно поведение Тиче в сцене, в которой она просит мужа Михана не идти «за Камень» — на Пелым. Она отговаривает мужа от похода, потому что она боится остаться одна, без защиты и покровительства мужа. Михаил обещает Тиче, что он останется с ней и будет ее оберегать, но ослушаться приказа великого князя он не может, поэтому в поход он все равно отправляется, нарушая данное жене обещание. В отсутствие князя у Тиче пытаются отобрать детей, а ее саму — запереть в доме. От этого ее спасает только заступничество епископа Ионы. Когда же Михан возвращается домой, Тиче набрасывается на мужа, обвиняя его в том, что он обманул ее, подвергнув опасности не только ее, но и их детей, однако это предательство быстро забывается, и сцена заканчивается сексом между Тиче и Миханом. После того, как Михаил узнает о том, что Москва направила против него карательную экспедицию, он освобождает взятого в плен Асыку, и он увозит с собой Тичерть. В этой сцене она не сопротивляется, когда Асыка хватает ее и усаживает на коня, и уезжает вместе с ним. В противостоянии Михаила и великокняжеского войска Тиче никак не участвует. Она лишь является своему мужу в ночь перед тем, как он принимает последний бой. Потерпев поражение, Михаил около года находится в заточении в Москве, после чего он возвращается в Чердынь. Именно там он вновь воссоединяется с Тиче, которая все это время находилась с Асыкой. Несмотря на то, что Михаил потерял княжество и подчинился Москве, Тичерть все равно возвращается к нему. Фильм заканчивается сценой их воссоединения, в которой Михаил и Тичерть показаны как счастливая пара. Эта сцена воспринимается зрителем как триумф любви между двумя людьми, которые принадлежат к разным мирам, но продолжают любить друг друга вопреки обстоятельствам.

В книге же, напротив, отношения между Тиче и Михаилом далеки от этой идиллической картины. При этом в романе Тичерть куда более самостоятельна как персонаж и ее агентность значительно выше, по сравнению с фильмом. В книге Тичерть не сливается со своим мужем, проявляя свою агентность весьма специфическим образом — она изменяет ему. Когда Михаил освобождает из плена Асыку и он увозит с собой Тичерть (она бежит с ним по своей воле), она вступает в связь с ним. Михаилу становится известно об измене жены, и он не может ей этого простить. Михан продолжает любить Тиче, а вот она его — уже нет. Когда Михаил оказывается в плену, Тичерть признается охраняющему пленников новгородцу Вольге, что она не любит мужа. После возвращения Михаила в Чердынь Вольга попадает в княжескую дружину, и его назначают сотником. Именно Вольга становится новым любовником Тичерти, и она рожает от него ребенка. Князь Михаил вынужден признать его своим сыном, хотя он понимает, что ребенок не от него, потому что он не спал с женой, так и не простив ей измены с Асыкой. Однако ближе к концу книги выясняется, что Тичерть использовала своего любовника: когда Вольга находился на сторожевой заставе, Тичерть отвлекла его внимание, позволив войску Асыки подойти незамеченным к Чердыни и осадить город. Ни о какой любви между Тичертью и Михаилом здесь уже не может идти речи, поскольку в этом эпизоде Тичерть действует в интересах Асыки, помогая ему и тем самым обрекая на гибель Михаила вместе со всеми жителями Чердыни. Не очень похоже на ту слащавую историю любви, которую показали нам в фильме, не так ли?

Таким образом, в отличие от книги, в фильме Тичерть не является самостоятельным персонажем. Она объективируется в полном смысле этого слова: она выступает исключительно как объект сексуального желания, не способный на какие-либо действия. Сексуальность Тичерти связана с тем, что она является представительницей местного населения, Других. В фильме они представлены как дикари, которых нужно цивилизовать, то есть подчинить. Если у Церкви в лице епископа Ионы не получается цивилизовать Тичерть, то князю Михаилу она подчиняется сама, утрачивая свою независимость и способность совершать самостоятельные действия. Учитывая откровенную слабость Михаила как главного героя (об этом еще будет сказано ниже) и фэнтезийность самого фильма, у его создателей была возможность эмансипировать Тичерть — сделать ее сильным женским персонажем, закрыв глаза на исторические реалии (здесь имеется в виду подчиненное положение женщин в патриархальном обществе). Тем более, что примеров эмансипации женщин в фэнтези существует множество — взять ту же самую «Игру престолов»: и в книгах, и в сериале есть сильные женские персонажи, которые действуют наравне с мужчинами. Но создатели «Сердца Пармы» на это не решились. Вместо этого они превратили отношения Михана и Тиче в унылую и приторную романтическую линию между русским князем и женщиной-дикаркой, которая иногда может превращаться в рысь.

Князь Михаил: как из сепаратиста сделать покорного слугу Москвы

Центральный персонаж фильма, пермский князь Михаил Ермолаевич (в исполнении Александра Кузнецова), прямо скажем, на главного героя не тянет. Если показать Тичерть как сильного женского персонажа, тем самым согрешив против историчности, у создателей фильма не хватило смелости, то в лице Михаила у них получился персонаж, не имеющий ничего общего с реальностью, зато очень напоминающий современного человека. Как и в книге, князь Михаил постоянно погружен в душевные терзания, свойственные скорее современному человеку, если бы тот оказался на его месте. Михаил не хочет принуждать местных жителей платить ясак, ненавидит войну, а в стрессовых ситуациях он напивается до беспамятства. Создается впечатление, что авторитет Михаила как князя держится исключительно на его титуле и происхождении, а не на его личных заслугах. Даже во время взятия Пелыма он не принимает непосредственного участия в сражении, а когда его вызывает на поединок Асыка, то в плен его берет не Михаил, а один из его дружинников, татарин Исур. Единственным аргументом Михаила, когда ему нужно собирать ясак, является то, что за ним стоит Москва, а она, как известно, всех сильнее.

Что касается отношений с Москвой, то Михаил очень непоследователен. Его с трудом можно назвать «идейным сепаратистом»: в этом он явно уступает своему отцу, который, по крайней мере в книге, планировал не только укрепить свою власть в Перми, но и вынашивал планы отделения от Москвы, и даже начал составлять свод законов для своего княжества (уставную грамоту). Однако проектам князя Ермолая не суждено было воплотиться в жизнь, потому что он погибает во время набега вогулов на Усть-Вымь. Его сын, напротив, ни о чем подобном не помышляет, вместо этого активно пользуясь поддержкой Москвы, а в случаях, когда ее нет, он горько сожалеет, сетуя на то, что «Москве на пермскую кровь плевать». Обострение в отношениях между пермским князем Михаилом и великим князем Иваном III происходит из–за того, что Михаил отказывается участвовать в походе на Казань.

Москва отправляет против Михаила карательную экспедицию во главе с князем Федором Пестрым, которая должна положить конец «пермской вольнице». Оказавшись в Пермской земле, московиты ведут себя как безжалостные колонизаторы: убивают без разбора местных жителей, насилуют женщин, разоряют поселения и уничтожают капища. В фильме это показано в сцене разорения Уроса (вымышленного поселения на Каме). Князь Уроса Мичкин, потеряв жену и ребенка, прибывает к Михаилу. По книге разорение Уроса было инициативой устюжского боярина Вострово. Именно он в романе показан как самый матерый и безжалостный колонизатор: он хвалится тем, что по его приказу был разорен целый город, и демонстрирует полное неуважение к местному населению. Так, например, прямо во время переговоров с посольством из Пянтега он призывает взять в плен пянтежского князя Пемдана, которого он называет «хрычом», и внезапно напасть на город. Когда же выясняется, что Пемдан разговаривает по-русски, Вострово говорит следующее: «Глянь-ко, идол по-нашему болбочет!…» Боярину Вострово в книге противопоставлен устюжский воевода Гаврила Нелидов, ассимилировавшийся за годы жизни в Устюге, который относится к местным с уважением и недолюбливает москвичей. Показательно, что во время взятия Уроса Нелидову становится не по себе.

Под знаменами князя Михаила собираются все, кто пострадал от московитов и готов дать им отпор. Однако силы оказываются не равны, и разношерстное войско Михаила терпит поражение. Самого Михаила берут в плен и отправляют в Москву. В книге вместе с ним в плену также оказываются его соратники: двух из них, татарского шибана Исура и искорского князя Бурмота, в Москве сажают на кол (тогда как по фильму они погибают в бою).

Проведя год в заточении, Михаил встречается с великим князем Иваном III (в фильме его играет Федор Бондарчук). Во время этой встречи Иван III объясняет Михаилу свои намерения так:

«Чего хочу?… Я скажу тебе, а ты запомни на всю жизнь. Господь наш избрал нашу землю и наш народ, отдав продажный Рим католикам, а спесивый город Константина — туркам. Во всем мире мы теперь главная твердыня праведной веры. И потому Русь должна быть великой державой. Для себя мне уже ничего не надо — и так всего вдосталь. Пришло время великому князю и о своем государстве печься. А нам для величия нужно единство. Хочу я из единой Руси такую глыбу сделать, чтобы по всем нашим землям от Смоленска до Чердыни не было чердынцев, тверяков, московитов, не было чудинов, литвинов, русинов, — а все были русские! Чтобы коли Москве стали враги грозить — у чердынцев бы сердце захолонуло, а коли на Чердынь бы напали — московит сна лишился. Понял, князь?»

В ответ на это Михаил говорит следующее: «Мысль твоя светлая, да руки твои одна в крови, другая в чужом кармане». Этот диалог между Иваном III и Михаилом дословно воспроизведен в фильме. Тем не менее Михаил приносит присягу великому князю, после чего отправляется обратно в Чердынь. Прибыв туда, он передает слова великого князя местным жителям. Получается, что побежденный великокняжеским войском «местный сепаратист» Михаил, несмотря на обличительные слова, сказанные им в адрес Ивана III, в конечном итоге все равно подчиняется Москве. Именно на этих словах заканчивается и сам фильм.

В книге события развиваются дальше, и князь Михаил становится проводником политики Москвы. Про себя Михаил называет подчинение Москве «московитской кабалой», однако это совершенно не мешает ему говорить на съезде пермским князьям, что их дети «войдут в большой русский народ как равные» и «будут называть себя русскими». Михаил понимает и то, что так пермяки утратят свою независимость и культуру. Эти жертвы он оправдывает тем, что, подчинившись Москве, пермяки перестанут воевать друг с другом и смогут сохранить «свою землю в веках». И снова цивилизаторский нарратив, не так ли? Спросить самих пермяков, нужна ли им Москва, как всегда забыли.

Имперский взгляд победил, Москва оказалась сильней

Настало время подвести довольно печальные итоги. Ответить на поставленный в самом начале вопрос можно вполне однозначно: по своему посылу «Сердце Пармы» не является ни антиимперским, ни деколониальным фильмом. В нем, как и в книге, воспроизводится до боли знакомый москвоцентричный нарратив о «собирании земель» вокруг Москвы. В фильме его сначала озвучивает великий князь Иван III в исполнении Федора Бондарчука, а затем его же воспроизводит главный герой. Имперский взгляд проявляется и в том, как в фильме показано коренное население Перми (коми-пермяки, коми-зыряне и вогулы-манси): это дикари, которых нужно цивилизовать путем христианизации и подчинения Москве несмотря на то, что в результате этого они утратят не только независимость, но и свою самобытную культуру. Тичерть как представительница местного населения и носительница его культуры подчиняется князю Михану под прикрытием романтической линии. Вместо сильного женского персонажа мы получаем объективированную женщину-дикарку, которая привлекает внимание зрителя обнаженным телом, а не своим характером и действиями.

У создателей фильма была возможность снять все иначе и по-другому расставить акценты, но они пошли по самому легкому пути. Как и автор книги Алексей Иванов, они не отказались от колониального взгляда на «малые народы». То, как показаны московиты и в романе, и в фильме, не имеет особого значения, потому что в конце концов все равно повторяется знакомый каждому еще со школы москвоцентричный нарратив, который по своей сути является имперским.

Ожидать деколониальности от массового российского кино в 2022 году не приходится, особенно если к созданию картины причастен режиссер Антон Мегердичев, подаривший нам до этого фильм-агитку «Движение вверх» (2017). Империя должна умереть, но для того, чтобы это произошло, нам нужно сначала убить ее в себе (и нет, это не отсылка на Оксимирона!).

P. S.

Из текста видно, что он написан мной не столько с точки зрения профессионального историка (хотя показанные в фильме события, безусловно, интересуют меня как исследователя), сколько с позиции политического активиста. Это действительно так. В данном тексте представлен мой взгляд как профеминиста, сторонника левых антиавторитарных идей (анархиста) и антифашиста, для которого империализм и колониализм — это синонимы неравенства, эксплуатации, геноцида и в конечном счете фашизма.

Именно имперские амбиции путинской России я считаю основной причиной российского вторжения на территорию Украины. При написании текста мне порой было трудно сдерживать свою ненависть к тем, кто поддерживает военную агрессию России в отношении Украины, обслуживая Путина и его преступный режим, который уже не раз доказал, что он является фашистским по своей сути.

Окрім того, хочу сказати, що Кремль має бути зруйновано. Слава Україні! Смерть імперії!

В. Коган