Если современное искусство против токсичности и абьюзинга, то почему оно так мутузит своих перформеров руками других перформеров?! В спектаклях главного режиссера постдраматического театра Фабра много сцен насилия: ударов, заламываний рук, исхлестываний, при чем (куда же без этого) все это насилие с порнографическим душком.

Но и за кулисами царит та же «токсичность», даже в подслащенном и светски-уважительном сюжете новостей канала Культура (11.10.2018) можно услышать следующее:

«члены труппы обвинили Фабра в домогательствах. Более 20 человек написали открытое письмо, в котором говорится, что Фабр принуждал артистов к откровенным фотосессиям, унижал людей, склонял к интимной близости в обмен на ведущие роли. Ближайшее окружение режиссера называет это «организованной кампанией». Впереди ‒ судебное разбирательство.»

Впрочем все это насилие давно инкорпорировано в идеологию постдраматического театра и воспроизводится даже интуитивно, дабы сохранить свою интеллектуальную стабильность в этих «анархических» рамках. Я имел удовольствие вести диалог с приверженцем такого театра, рассказывая о сценах избиения в европейском театре; мой собеседник- девушка, истая феминистка, а как известно нынешний феминизм истово выступает против репрезентации женщины в образе сексуально одетой, унижаемой жертвы. Что именно происходило на сцене я уже излагал в «Новом органоне…», историю эту знаю из вторых рук от свидетеля, мой же оппонент не был знаком с этой сценой, ему пришлось верить мне на слово, и даже не зная, правду ли я говорю или нет, девушка заранее априорно защищала все что могло там происходить: «Может режиссер хотел обратить внимание зрителей на проблему домашнего насилия? Показать, что это плохо…». А на сцене тем временем несколько молодых «людей» били одну девушку, до тех пор пока ее не защитила зрительница. Естественно, что никакую критику насилия над женщиной режиссер не собирался предлагать, он хотел эпатировать публику, довести до состояния острых ощущений,

только в постдраматической теории это все называется умными словами.

Однако же, убирая слово эпатаж (в смысле своей бесплодности и самоценности), постдрама отрыто заявляет что добивается от зрителя катарсического состояния, экстаза, шока, позволяющих «выйти за собственные границы».

Но в постдраматическом театре речь идет даже не о катарсисе в Аристотелевском смысле (каком-никаком облагораживании человека), идет речь о каком-то другом катарсисе: о взмыленности чувств, шоке, ударе по нервам с такой силой, что лишенный критического осмысления происходящего человек начинает получать наркотическую эйфорию, то что Фрейд назвал «негативным наслаждением», а это понятие центральное для современного искусства. Негативное наслаждение человек сегодня научился получать от многого: от просмотра триллеров с расчлененкой персонажей, показанной сверхнатуралистично, от просмотра порнографии со сценами жесткого насилия, от просмотра видео, как красивые девушки поедают кал, от просмотра фильмов (даже не хочется перечислять названия этих фильмов). Есть даже «негативное наслаждение» от просмотра «снафф-видео». Минуя определение этого слова в своем изложении, даю читателю прямой текст Википедии: «Снафф-видео (англ. Snuff film) — короткометражные фильмы, в которых показаны настоящие убийства, без использования спецэффектов. Распространяются с целью развлечения и извлечения финансовой выгоды.»

После таких ужасных слов стоило бы закончить книгу, да и вовсе не жить, но это реальность в которой мы уже давно живем. Такие видео снимают в том числе подростки, приглашая знакомых к себе домой, а потом видео пыток, изнасилований и убийств покупают небольшие (?) кинокомпании.

Театр еще не дошел до подобного и надеюсь никогда не дойдет. Пока там показывают на экранах большие видео, как режиссер режет собственное мясо, как ему брызгают граффити-баллончиком в открытые глаза и что-то в этом роде, и делается это, конечно, для «катарсического состояния зрителя». В ином случае я могу поверить, что можно увидеть нечто интересное в современном театре, но никому не советую испытывать катарсис от фокусов с натуральными гениталиями, когда их суют в лопасти (или как это называется) крутящего (?) колеса (спект. Фабра).

А что все это собственно такое? Чем по итогу все это эстетически оправдывается? Свободой, конечно же, свободой. Как написано в популярной книге В. Вилисова «Нас всех тошнит: как театр стал современным», в нашей отсталой стране, к сожалению, к этой свободе оказались не готовы. У «свободного» театра постдрамы есть враг- это «буржуа», «мещанин».

Этими словами обозначается, естественно, любой кому не нравится постдрама.

Слово «буржуа» называют даже жертв капитала, постдрама всегда готова плюнуть в них, для этого используется слово «совковый человек» или «постсовесткий человек», что в этом дискурсе одно и то же.

Под знаком защиты инаковости, защиты от репрессивности «нарратива» («ярма литературы», фигуры Автора, «текста») любое проявление драмы (как она понимается постдрамой), загоняется в гетто, куда льётся поток самых что ни на есть свободолюбивых матерных оскорблений. И при этом в самом театре, среди любителей постдрамы «любое зрительское объяснение будет правильным»,— как говорит режиссер Кастелучи, да и весь постмодернистский канон. Почему же тогда мои объяснения неправильны и ко мне всякий раз применяется «репрессивный» «нарратив» постдраматической речи?

Да потому что одно дело создавать терминологическую конфету, а другое дело в реальной жизни сталкиваться с миром постмодернизма, в том же самом театре.

Для самих же постмодернистских художников свобода не заканчивается там где начинается свобода других людей: акционист Павленский как недавно стало известно жестоко избивал свою супругу, Марина Абрамович скрывала доходы от старых проектов от своего давнего возлюбленного и соавтора перфомансов Улая, дошло даже до судебного разбирательства (это после того как Марина Абрамович вся в счастливых и грустных слезах смотрела на него во время перфоманса «В присутствии художника», когда неожиданно он предстал перед ней под взорами сотни посетителей музея). О скандале Фабра мы уже упомянули.

Перформатив как заявляется не просто сообщает о факте реальности, но и изменяет реальность. Есть важное дополнение- природа перфоманса имеет двойное дно- говорится одно, а подразумевается другое. Или- не говорится то, что на самом деле говорится. Или даже так- перформатируется не то, что говорится!!!

Ну например- ходит женщина с коробкой на грудях, куда любой желающий может засунуть руку и потрогать- и все это в защиту прав женщин. Или сидит Абрамович неподвижно напротив Улая на протяжении шести часов и этому приписывается абсолютно посторонний к происходящему смысл, вот и весь формальный, искусственный смысл происходящего, а суть совсем другая.

Так что весь постмодерн и постдраматический театр это одни риторические подмены. «Отсутствием нарратива», «коллажностью», «нелинейным повествованием» называется банальное отсутствие смысла- что как раз и есть хорошо. «Свободой зрителя» называется возможность считать и говорить бессвязные глупости в обход материала искусства. Такие понятия как «художественная правда» и «материал искусства» вовсе упразднены, говорить о них просто смешно. И все это ради игры с восприятием, с нервами и психикой зрителя, ради игры, которая называется «свободой», «свободой», «свободой». Слово то какое хорошее- «свобода», попробуй сказать что-то против такой свободы.

Но разве свобода зрителя в том чтобы каждый имел своё мнение? И потом, с какой стати любой нарратив по определению тоталитарен?! Опять риторическая подмена, поскольку можно создать историю против всякого тоталитаризма, за настоящую свободу- посмотрите хотя бы советские мультики, вы, умники.

С наихудшими пожеланиями, для вашего искусства.