Create post

КОНЕЦ ТОТАЛИТАРНОСТИ: НАЧАЛО СУБЪЕКТНОСТИ (Интервью)

В статье-интервью Мишеля Фуко с броским названием «Человека на самом деле не существует» как бы вы охарактеризовали то, что конкретно имеет в виду её непосредственный участник, автор ответов на задаваемые вопросы? Что имеется в виду — человечество в целом или человек как конкретный тип, соответствующий той или иной эпохе?

А.В.: Это интервью 50-и летней давности с давно устаревшими, а также со стремительно устаревающими понятиями и представлениями о человеке. По всей видимости, речь идёт о том, что человека не существует в рамках тех предложенных культурно-философских клише, в которых он пребывал в рамках общепринятых парадигм.

В.: На момент совершения интервью или ещё раньше?

А.В.: В этом я не могу говорить за автора. Я могу здесь отвечать только от себя. Для меня такого человека не существовало с рождения, при этом стоит отметить, что я всё же существо совершенно иного порядка и у меня совершенно свой, особый взгляд. Но если я буду говорить сейчас от имени времени, а не от себя, то бишь от человека современного восприятия вообще, конечно никакого т.н. «общечеловека» не существует. В интервью говорится о том, что, цитирую:

«Провозглашая смерть Бога, Ницше показал, что эта смерть явилась не просто концом христианской религии или всех религий вообще, но концом человека в привычной для него реальности и гуманистических ценностей, провозглашенных еще в эпоху Возрождения».

Но у меня здесь есть некоторые вопросы и недоумения — то, что ницшеанский и христианский бог умер — для человека в общем и для человека гуманистических представлений в частности, это есть безусловно хорошо. Ницшеанский и христианский бог никогда не представлял в гуманистическом контексте интересов человека.

Следует добавить, что этот бог вообще не представляет интересов человека. Он представляет интерес наказующей тоталитарности и репрессивных общественных механизмов. Притом, как бы мы ни трактовали гуманистический интерес как в стандартном представлении — как мы говорим о гуманизме возрождения или о гуманизме более современном, который ввели в оборот и восприятие послевоенные аналитики. О таком уже совсем уж человечно-человечном гуманизме. Либо же мы говорим о гуманизме в утилитарно-рациональном смысле — о том гуманизме, о котором говорю я. О том его варианте, если так можно выразиться — о радикальном и правильном гуманизме.

Ни один из видов этого гуманизма не обслуживал злой христианский бог. Но я хочу заметить, что гуманизм в моём представлении, служит интересу отдельного человека, а не какого-либо общечеловека, т.е. человека как субъекта. И если вернуться к интервью, автор говорит о том, что человек кончился, как я сказала, повторюсь, потому что нет существующих социокультурных парадигм, которые обслуживают его интересы.

Но, я хочу заметить, что современный человек и не нуждается в некоей социокультурной парадигме, которая бы обслуживала его интерес. Проще говоря — он не нуждается в некоей сверхсиле, некоем «боге», некоей религии или даже в некоей философской мысли, которая бы оправдывала его существование. Во всяком случае, не нуждается в том смысле, в котором в этом нуждался человек прошлого — прошлого века, тысячелетий и в том числе и 50-и лет назад.

Сейчас интерес человека может обслужить и обслуживает величайшее достижение цивилизации, заявляю это без всякой иронии, это деньги, и лучшее изобретение политическое — это свобода коммерческого предпринимательства более известная под названием «капитализм». Я опять говорю без всякой иронии, понимая, что уже нет никакого архетипического лубочного капитализма, но есть система договорённостей, я надеюсь, что публика понимает о чём я веду речь. Я говорю о некоем максимальном комфорте, максимальном удобстве, в котором человек имеет доступ к любым знаниям, таким образом эти знания перестают быть «сакральными» в плохом, профаническом смысле. Я надеюсь это понятно? Т.е. когда знания приватизировала определённая группа лиц — что сейчас делают местные традиционалисты — они хотят захватить монополию на некую первичную, как им кажется, информацию. Хотя сейчас достаточно зайти в любую библиотеку, окончить престижный университет, да хоть и заниматься самообразованием — и тебе будет не нужен никакой учитель, который к слову сказать, как правило на местности, оказывается лубянским куратором, что и греха таить.

В.: Каким образом отвечает на вопрос «что такое человек» психология? Является ли она наукой и какова её перспектива?

А.В.: Конечно, психология для меня является большей наукой, чем психоанализ. Психоанализ — это своеобразная «поэзия психологии». Прикладная дисциплина по выкачиванию денег из доверчивой публики. Есть определённые общие психологические законы, которые грех не знать и в этом смысле психология есть наука. При этом к современному человеку классическая психология уже малоприменима. Ибо настолько быстро всё меняется, человек распадается, но не в шизоидном, плохом смысле, а в хорошем — т.е. фактически современный человек становится неуловим. В этом он может меняться так же быстро, как технологии.

Здесь и традиционалисты и леваки и консервативные правые ведут себя одинаково глупо, говоря о диком тоталитаризме современного мира в духе оруэлловской антиутопии. Никакого тоталитаризма не существует в той степени и в том виде, как бы хотелось тому самому человеку, которого на самом деле нет. Т.е. действительно человек стёрт цивилизацией с лица Земли, в том смысле, что он стал не нужен. Человек есть только тогда, когда он есть субъект. Человека как социального объекта, с которым будут носиться и заниматься, конечно уже не существует. Он сам должен позаботиться о том, чтобы бытийствовать. Поэтому здесь наблюдается такая общая и либеральная и евразийская истерика — они постоянно этому способствуют своим репрессивным и тоталитарным сознаниями соответственно.

Носителям такого сознания невыносимо мыслить о ненужности человека. Поэтому они и придумывают утопию там, где её нет, либо видят 1984-ый в 2016-ом. Сейчас я не говорю о России, ибо у нас сложилась весьма специфическая ситуация, я говорю о мире как о некоем глобалистском, теперь уже, сообществе, в котором нет никакого тоталитарного преследования человека. Истерия того, что всё везде фиксируется с лихвой компенсируется тем фактом, что сам человек никому не нужен. Т.е. отслеживаются перемещения, например, опасных грузов и потенциально значимых ресурсов, но не человека как такового. А если например надо отследить преступника, то его поймают вполне традиционным способом.

Но условный человек, который представляется диссидентом, который где-то сидит и «думает против» или какой-нибудь даже радикальный подросток более не нужны. И чем более он не нужен, тем более он тяготеет к таким архаичным формам сознания как традиционализм. И точно также ведут себя либералы, сислибы или как ещё их называет — «демшиза». Они кричат о преследовании там, где его нет и напротив, закрывают глаза на свою собственную абсолютную политическую бессубъектность — и более того — призывают к подобному поведению, как к единственной возможной форме «сопротивления». Я конечно не хотела бы сейчас выглядеть как человек, который оправдывает репрессии на территории России. Повторюсь, что в РФ всё обстоит отдельным образом и потому требует отдельного разговора.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About