Создатель лейбла Monochrome Vision, промоутер, автор и ведущий серии (на настоящий момент — 271 выпуска) подкастов, посвященных экспериментальной электронной музыке, Дмитрий Васильев выпустил книгу Viva Italia — это первая в России попытка систематизировать сведения об индустриально-шумовой, электроакустической, авангардной и прочей необычной музыке из Италии.

В рамках презентации книги состоится серия концертов представителей итальянского музыкального андеграунда. Первый из них — концерт группы Teatro Satanico, сольного проекта Девиса Lvnvs и нового проекта Николы Винчигерра Taeter. Он пройдет 11 января в клубе «Шаги». Накануне события Дмитрий Васильев поговорил с музыкантами о нойзе, оккультизме, Италии и России.

Интервью с Николой Винчигерра (TAETER)

Ты вовлечён во множество проектов, мы знаем по крайней мере Fecalove, Splinter vs. Stalin, Terminal Erection, Taeter, Outrage, а также разные коллаборации с Джорджем Проктором. Можешь объяснить вкратце разницу между ними?

Fecalove стал одной из моих первых попыток записывать нойз в 2002 году. Само собой, звук сильно менялся и развивался с годами, но сейчас Fecalove — это проявление глубочайшей любви к харш-нойзу и чистому звуку. Splinter Vs Stalin — это группа, в составе которой мы с моим другом Марко (её со-основателем) отвечаем за шумотворчество, а Лоренцо (из Enthropic Degrade Behind Phylogeny и других групп) — за вокал и микширование. По стилю это нечто среднее между дэт-индастриалом, грайндкором, загадочным и напоминающим мутацию Autechre глитчем и чистым нойзом. Terminal Erection — это мой харш-нойз проект, посвящённый смерти, разрушению и разложению. А Taeter исполняет power electronics/industrial, под этим именем я хочу делать нечто вроде песен, которые можно было бы узнавать на слух и даже подпевать. Все остальные проекты — коллаборации с другими людьми, часто разовые, хотя некоторые длятся годами (например, Coco & Fiend Friend с Джорджем Проктором).

В Россию ты приглашён выступать с проектом Taeter. Можешь рассказать о нём поподробнее? Когда он появился, какие альбомы выпустил, и вообще на что похожи концертные выступления?

Taeter появился в 2007 году, так что ему уже десять лет. После того, как друзья послушали какой-то из альбомов Fecalove (думаю, Filth CDR для лэйбла L.White), мне посоветовали попробовать себя в жанре power electronics, что я и сделал. Первыми опубликованными работами были кассета Parasite (выпущенная в 2008 году лэйблом Turgid Animal) и CD Absolut Nothing (выпущенная им же в 2010 совместно с Trash Ritual). После этого был долгий перерыв, полноформатная кассета Glorious Paraphilia появилась только в 2016 году, после 7"-сингла The Hunt Has Gone Full Circle, выпущенного годом ранее португальским лэйблом Narcolepsia. Это не считая участия во всяких сборниках для лэйблов Nil By Mouth Records, Twilight Luggage, Danvers State и нашего собственного Turgid Animal. Как я уже сказал, Taeter играет power electronics, так что тексты и вокал должны быть не менее интересными и мощными, чем звук. А может быть и более! И концерт должен быть в классическом P.E.-стиле, то есть простым и прямолинейным.

Ты упомянул о том, что занимаешься также лэйблом Turgid Animal. В чём состоит твоя цель в выпуске работ других музыкантов? И не мешает ли издательская деятельность твоей артистической активности?

Я выпускаю только то, что мне нравится, и документирую то, что считаю важным в той или иной степени. То есть в основном мой собственный материал! Я думаю, что всё это, что мы выпустили, может служить чем-то вроде архива, достоверно отображающего опеределённый срез сцены шумовой музыки — то есть информацию, полезную для потребителя шумовой продукции. Даже если это будет всего лишь список релизов на каком-то популярном сайте типа discogs.

Одно из тех свойств, которое объединяет все твои работы — исключительно трепетное отношение к качеству звука. Честно говоря, такое отношение нечасто встречается на шумовой сцене. У тебя есть какое-то профессиональное образование в области звукоинженерии?

Да, это правда — я люблю возиться со звуком и делать его максимально грязным или, напротив, девственно чистым, всё зависит от того, чего требует концепция работы. Я думаю, что это просто форма одержимости, мастурбация для ушей. Иногда я корректирую звук совсем чуть-чуть, но даже эта разница для меня равнозначна целому миру. Резать, склеивать, микшировать и редактировать звук — это огромная работа, но я никогда не учился этому официально.

Что вдохновляет тебя, что влияло на формирование твоего стиля раньше и сейчас? И что для тебя важнее — всё время находиться в поиске чего-то нового или постоянно совершенствовать наиболее успешный способ самовыражения?

Что касается звука, то самым влиятельным для меня стала харш-нойз сцена Америки и Японии периода 90-х (Merzbow, Pain Jerk, Incapacitants, Macronympha, Skin Crime), а также лучшие образцы power electronics/death industrial (Whitehouse, Con-Dom, Atrax Morgue, The Sodality, Murder Corporation, Nicole 12, Intrinsic Action, Slogun). Что касается всего остального, то единственный источник вдохновения — мой член.

А вообще, мне нравится открывать для себя новые звуки из всех жанров, да и вообще всё любопытное и интересное, хотя я уважаю и противоположное мнение.

А российская музыкальная сцена тебя интересует? Любопытная ли тебе русская культура, андеграундная активность или что-то ещё? Вообще, что ты ожидаешь от поездки в Россию (ведь насколько мне известно, ты никогда прежде не бывал в нашей стране)?

Честно скажу, я практически ничего не знаю о российском андеграунде. Всего один раз мне повезло выступать на одной сцене с Алексеем Борисовым и Ольгой Носовой несколько лет тому назад в Неаполе, и это было очень здорово. Мне нравится то, что я слышал от Ника Судника и Александра Лебедева-Фронтова, альбом ZGA Riga — одна из моих любимых индустриальных пластинок. Раньше, когда лэйбл Triangle Records ещё базировался в России, они выпустили трибьют Fecalove альбому The Ramones Rocket To Russia, который я назвал, конечно же, Cock To Russia. И проект Сергея Ханолайнена, Maaaa, я тоже очень ценю — считаю, что в Старом Свете это один из безусловно лучших нойз-перформеров. Но он уже давно живёт не в России, а в Польше, так что не знаю, можно ли его отнести к российской сцене.

Интервью с Девисом Гранциера (TEATRO SATANICO)

Итак, начнём с истории возникновения Teatro Satanico. Когда появился этот проект и в чём состоит его идея? Почему он имеет такое провокационное название?

У нас с Альберто Мария Кундалини был общий друг, этакий озорной старичок-фрик, называвший себя Команданте Бруно. Он умер в 1993 году, и я уговорил Альберто сочинить песню в память о нём. В то время я уже серьёзно интересовался андеграундной музыкой (мой первый альбом был выпущен лэйблом Semiotexterie из Тревизо), Альберто же увлекался авангардной поэзией. Одно из многочисленных альтер-эго, которое он использовал для своих памфлетов и уличных стихотворений, звучало так: Cerchio Satanico Charles Manson («сатанинский круг Чарльза Мэнсона»). Звучало конечно довольно дерзко, но мне очень нравилось. Так что я предложил сохранить его и для музыкального проекта, только заменить «круг» на «театр». Поэтому наши первые работы вышли под именем Teatro Satanico Charles Manson. Чуть позже, в конце 1993 года, я решил убрать из названия ссылку на Мэнсона, потому что многих она вводила в заблуждение. Как доказало время, Teatro Satanico в своей укороченной версии — очень хорошее название. Оно звучит одинаково на трёх языках (итальянском, испанском и португальском) и вообще не требует перевода, поскольку понятно любому европейцу. «Театр» — это искусство и поэзия, а сатанинской является контркультурная направленность наших работ. С точки зрения семантики, сатанинская — значит оппозиционная. Наше искусство, безусловно, находится в оппозиции к массовой культуре.

Расскажи немного о своём прошлом, о личном бэкграунде. Мы знаем, что у тебя было и есть до сих пор много сольных и сайд-проектов. Как менялись твои вкусы и интересы с годами?

В молодости я не особо интересовался музыкой, мне больше нравились другие области искусства: рисование и поэзия. Но где-то в середине 80-х я попробовал себя и в музыке. Конечно, я находился под влиянием визуальных артистов, поэтому в музыкальном плане меня в первую очередь вдохновляли те художники, которые также работали и с музыкой: например, Херманн Нич и Жан-Мишель Баския. Что же касается обучения, то хоть я в школьные годы брал уроки вокала и игры на клавишных, полноценного музыкального образования у меня нет. Зато я посетил немало классов и воркшопов по электронной музыке, которые вели Доменико Шайно, Джанкарло Ланца и др. Ещё мне повезло поучиться композиции и теории электронной музыки у Джозефа Уотерса в филиале университета Сан-Диего здесь, в Италии, — эти уроки очень сильно мне помогли! Кроме того, я изучал философию в университете в Падуе, что тоже не было лишним в дальнейшем осмыслении всех концептуальных нюансов, литературных основ и разных точек зрения. Вообще, я очень любознателен и интересуюсь всем, меня легко моментально увлечь какой-то идеей, а чаще всего и не одной. Поэтому, когда я понимаю, что творчество слишком сильно уходит в сторону от Teatro Satanico, рождается новый сайд-проект. Хотя вы знаете, что и работы Teatro Satanico довольно сложны и контрастны между собой.

С самого начала в вашей дискографии преобладают лимитированные издания, которые выпускают совсем андеграундные лэйблы. Понятное дело, что музыка Teatro Satanico, особенно на раннем этапе, далека от канонов развлекательного искусства, но почему для вас так важно ограничение количества потенциальной аудитории?

На самом деле я думаю, что андеграундная музыка должна быть доступна для каждого, но проблема в том, что даже самая дружелюбная музыка всё равно не может быть принята всеми. Так что андеграундная музыка остаётся в андеграунде. Так же, собственно, как и андеграундная литература, которая тоже издаётся очень маленькими тиражами. Я не отрицаю, что лимитированные издания могут восприниматься как стремление к элитизму, но обычно всё же они просто позволяют артисту приобрести наиболее преданную аудиторию. И, конечно, как следствие — бережное отношение к потреблению природных ресурсов и нашей окружающей среде, что немаловажно!

Как известно, ты состоял в Храме Душевной Юности (T.O.P.Y.). Означает ли это, что музыка — всего лишь один из многих интересов, которые ты преследовал при работе над каждым новым проектом? И если так, то почему именно музыка стала основной движущей силой для твоего творчества?

В 80-х и начале 90-х было не так-то просто получить доступ к тем книгам, публикациям, музыке и любой другой информации, которая была связана с контркультурными темами. Интернета тогда ещё не было, так что лучшим способом получить какой-то андеграундный материал, будь то книга Берроуза или сочинение Кроули, было членство в такой организации, как сеть T.O.P.Y. Сделало ли это меня магом или оккультистом? Я так не думаю. Просто я был человеком, который хотел знать чуть больше о тёмном искусстве и обо всём, что меня интересовало. И если моя музыка апеллирует к эзотерическим и оккультным сюжетам, это означает лишь то, что мне это было интересно. В любом случае, это не было преднамеренным, и стало музыкой, поскольку я занимался музыкой. Если бы я был художником или писателем, те же темы вдохновляли мои картины или книги. И вообще, музыкантом я стал случайно. Да, это просто совпадение, а не какой-то чёткий план.

А вообще, какая прямая связь может быть между музыкой и религией, политикой, жизнью социума? Или это просто чисто символическая, абстрактная вещь, существующая в мире искусства, о которой имеет смысл судить только в эстетическом ключе?

Всё взаимосвязано. И, в определённом смысле, «всё реально». Поскольку любое культурное, психологическое или антропологическое явление воспринимается как «объект» (в большей или меньшей степени), объект представляется чем-то реальным. На низшем уровне это скорее предположение, а на высшем — определённость. Даже совсем абсурдные вещи погут восприниматься как данность. Повсюду хватает сумасшедших людей, верящих в самые невероятные конспирации: первобытные люди верили в магическую силу, католики верят в то, что хлеб и вино причащают их к плоти и крови Христа, Артур Конан Дойл верил в реальность существования фей и до самой смерти серьёзно воспринимал фотографии, которые сейчас для нас — очевидный фейк. Наше восприятие реальности — вещь меняющаяся, и то что одни люди слышат и видят — совсем не то, что кажется другим. Наш разум и органы чувств, наш способ интерпретации и знания, даже наше прочтение измерений научных инструментов — всё очень субъективно. Так что, в конце концов, признание того, что «всё реально», равносильно тому, что ничего реального нет.

Тем не менее, почти в каждом альбоме Teatro Satanico есть песни, посвящённые реальным людям, и видимо они важны для ваших эстетических образов, вашего восприятия. Есть ли какая-то духовная связь между ними? В чём состоит этот смысл?

Я бы не назвал это «духовной связью»… конечно, все эти личности как-то затрагивают и волнуют наше воображение. Не всех персонажей наших песен мы уважаем, а некоторых — и вовсе презираем. Иногда случается так, что персона, которой посвящена песня, используется нами как маска для того, чтобы донести мысль о чём-то другом. И кстати, слово persona на латыни (языке, из которого произошёл современный итальянский) означает «маска».

Предстоящий концерт в России состоится в рамках презентации книги, посвящённой итальянской сцене андеграунда экспериментальной музыки. Один из ваших последних альбомов вышел на российском лэйбле. Ваши треки присутствуют на компиляциях, посвящённых известным российским деятелям. Что вы думаете о связи Италии и России в исторической и современной перспективе?

Вместо того, чтобы рассуждать об истории всей Италии, я бы предпочёл говорить о самых обычных людях, повседневную жизнь которых я наблюдаю собственными глазами здесь, в венецианском регионе. Знаете, Италия существенно меньше России, но районы Италии настолько сильно отличаются друг от друга, что в каждом городе мы даже говорим на разных языках. В том месте, откуда я родом, это объясняется географическим положением. Венеция, находящаяся на северо-востоке страны, всегда была чем-то вроде ворот в Италию для восточных стран. Поэтому до сих пор все венецианцы очарованы востоком.

Говорить о современной перспективе довольно сложно, потому что политическая ситуация по умолчанию делает такой разговор противоречивым. Музыка, будь то просто ремесло или область искусства, объединяет людей, в то время как политика людей разделяет. Со времён Юлия Цезаря, принцип Divide et impera является общепринятым в политике.

Но вернёмся к вышеупомянутым компиляциям, одна из которых под названием «Хорошо!» — трибьют Владимиру Маяковскому и футуризму. Мы с удовольствием приняли приглашение участвовать, потому что футуризм нам очень интересен. Вы наверное знаете, что Луиджи Руссоло, которого можно считать первым в мире шумовым артистом, был нашим земляком. Как и мы, он родился в маленьком венецианском городке. А вторая компиляция посвящена Ивану Грозному, и для неё мы выбрали теологическую, политическую и историческую концепцию, рассматривающую Москву как «третий Рим». Её автор, псковский монах Филофей, в письме великому князю Василию III Ивановичу сформулировал такую фразу: «Два Рима пропали. Третий стоит. А четвёртого не будет». Проекция Римской империи на царскую Москву — ещё одно мощное сравнение, объединяющее Россию с Италией… и власть управляющих нашими странами политиков — бедных имперских наследников!

Вы будете выступать в России впервые, однако здесь уже есть небольшая группа поклонников, очень ждущих этого концерта. Может быть, хотите что-то проанонсировать? Так сказать, приоткрыть мистическую завесу?

Готовьтесь: до сего момента это будет самая обширная и длительная программа, с который мы когда либо выступали!

https://www.facebook.com/events/399816487098562
https://vk.com/vivaitaliamoscow
http://vivaitalia.xyz