«Тринадцатый апостол» — эссеистическая биография Маяковского, состоящая из более чем 50 микроглавок, каждая из которых говорит строго о своем: ЛЕФ, отношения с Горьким, поездка в Америку, поэма «Хорошо» и др. Любую из них можно публиковать в каком-нибудь толстом журнале в качестве отдельного очерка, и никто не заметит, что это лишь часть чего-то большего. Думается, автономность всех этих эссе и дала повод говорить, что книжка Быкова — только «заготовка для будущей биографии». Так пишет Галина Юзефович в своей рецензии на «Медузе», а в неподписанной статье журнала «Москва» ей вторят: «в какой-то момент книга начинает казаться сборником материалов для биографии».

Понятно, что говоря так, они держат в голове (о чем сами и пишут) книгу о Маяковском слависта Бенгта Янгфельдта, упорядоченную и ясную биографию, где меньше отступлений от главной магистрали, главы по понятной схеме согласуются друг с другом, текст не такой плотный, хронология не ломается. (Интересно и странно, кстати, что оценивая биографическую книгу, критики считают возможным говорить, что перед ними «не биография» — будто существует канон биографии в принципе. Я еще ни разу не видел, чтобы, ругая художественный роман, кто-то сказал, что это «не роман», а претензией к нон-фикшн-книге было бы: «это не нон-фикшн»). В самом деле, «Ставка — жизнь» так просто и поэтому идеально выстроена, что тут уже ничего не придумаешь.

Быков это прекрасно понимает и проделывает что-то иное. Его главки неожиданно начинаются и нелогично заканчиваются; хронологически они связаны друг с другом, но по тексту переход от одной к другой выглядит как грубый скачок через полжизни; какие-то из них слишком коротки, а в других автор считает нужным поподробнее остановиться на окружающих людях и деталях. В итоге читатель никогда не знает, что ждет его впереди; про что будет следующая глава и, главное, какая она будет по настроению. Лично мне это нравится.

Я останавливаюсь на форме этой книги (никак не переходя, скажем, к «ответственности» биографа перед его героем) потому, что считаю это довольно важным, и еще потому, что другие критики… не сказать, что не обратили на это внимание, но не придали этому никакого значения. А между тем это важно и самому Быкову, видно, что это не проходной для него вопрос; он хочет не просто рассказать всё, что думает о Маяковском, но и ввести читателя в какое-то особое состояние, подействовать на него не только информацией, но и, собственно, текстом и его организацией. (Кто-то скажет, что это больше подойдет для художественного произведения, а не биографии — но это всё споры ни о чем. Автор, а не читатель или критик, решает, каким быть его тексту; отсутствие в книге авторской позиции или ярко выраженной интонации — это тоже позиция автора. Так же как присутствие всего этого добра в изрядном количестве, как у Быкова.)

Хотя такая «свободная подача материала» имеет и свои минусы. Писатель Татьяна Москвина в «Аргументах недели» замечает: «Следы крупных творческих мучений заметны в тексте: он неровен, что-то выписывалось довольно тщательно, что-то в спешке, не все концы сходятся с концами». В самом деле, такое ощущение есть: можно встретить не один и не два пассажа, которые, находясь в разных частях, повторяются почти полностью; какие-то вопросы автор рассматривает буквально со всех возможных ракурсов, а на другие сразу дает короткий и однозначный ответ. Но кто его знает, действительно Быков не стал после написания перечитывать весь свой труд (а редактор почему-то не стал обращать на это внимание), или это замысел такой, делающий текст непредугадываемым, свободным от всяких шаблонов. Так или иначе, это точно подстегивает читателя (обычного, не из литературоведческой тусовки) — да, именно подстегивает обратиться к описываемой теме, разузнать о ней побольше, понять, почему Быков здесь так категоричен, а вон там сильно сомневается. В этой подспудно ощущаемой «неоконченности» многих глав есть какой-то намек на то, чтобы читатель продолжил поиски самостоятельно.

А может, кстати, это учитель литературы Дмитрий Львович Быков (просто Львович) дает о себе знать, оставляя концы открытыми, или повторяя главные идеи по многу раз, чтобы уж точно отложилось у нас, учеников, на подкорке. Нельзя не заметить, что те, кто смотрит видеолекции Быкова или слушает его по радио, будут слегка разочарованы. В книжке Быков не стесняется слово в слово повторять свои любимые мысли про Горького, Есенина, да и про самого Маяковского и много кого еще — те мысли, которые он не раз озвучивал в своих передачах и интервью. Быкову приходится так часто и много говорить о советской литературе, что многое сказанное начинает приобретать характер постулатов, высеченных на мраморе. Слегка начинает напоминать единожды записанные и много раз читаемые Набоковым его лекции.

Интересно по этому поводу сказал жж-блоггер lev-56: «Граница между устной и письменной речью <…> у него стерлась. Появился авторитарно-демократический тон, постоянное упоминание об учительской профессии привело к невольному менторству, <…> к окружению себя преимущественно молодой аудиторией, смотрящей в рот своему Учителю, порой стала пропадать самоирония, и остался лишь сарказм в отношении критиков, которые, по большей части, просто глупцы, неудачники и завистники. Это все не может ни сказываться на творчестве».

Теперь об «ответственности». Философ Борис Парамонов, сильно раскритиковавший «Апостола», сказал, что «книга будет полезной для всех, знающих о Маяковском меньше автора». Те же, кто знает автора «Облака в штанах» не хуже Быкова, сошлись в основном на том, что ничего нового он не открыл и не сказал. Г. Щербакова из Гильдии словесников говорит: «По фактам — не узнала о Маяковском ничего нового, приводимые Быковым письма, высказывания, книги мною давно прочитаны и пережиты, некоторые и забыты, вспомнить их было неплохо, перечитать — занятно». А вот Олег Демидов на сайте «Свободной прессы»: «[Быков] предпочитает непомерное цитирование расхожих текстов и комментарии к ним. Это выглядело бы адекватно, если бы Быков доносил новую информацию или вводил в оборот новые документы».

Эти же авторы, более того, сомневаются и в конкретных версиях и трактовках Быкова. Борис Парамонов не согласен с автором, похоже, по всем пунктам. Например, по поводу анализа большевистской революции он говорит: «Быкову сильно мешают несколько овладевших им ложных идей; одна из таких идей — понимание русской революции как светлого обетования». Или по поводу недопустимости сравнения Маяковского с Христом: «можно ли смешивать любовь к миру и человечеству и готовность за них распяться с ненавистью к людям и миру?»

По вышесказанному ничего сказать не могу, а вот с замечанием Олега Демидова на сайте «Свободной прессы» соглашусь. Он пишет: «Многие суждения биографа вызывают большие вопросы. “Лирика же Маяковского странным образом поблёкла, <…> отыскать читателя, думающего о себе или признающегося в любви словами Маяковского, — задача почти нереальная”. С чего бы начать, чтобы опровергнуть это утверждение?» И дальше он приводит несколько вполне убедительных доводов относительно взрослых артистов, которые сегодня используют стихи Маяковского. Я же могу добавить кое-что и про подростков. Преподаватель ВШЭ Любовь Борусяк в своем исследовании литературных предпочтений подростков показывает, что Вконтакте Маяковский сильно популярен, уступая лишь Есенину, Высоцкому и Ахматовой.

Подобных споров, думается, будет еще больше, когда рецензии на биографию Маяковского станут появляться в толстых журналах (пока что ни в одном из них ничего нет). Предваряя их, Быков и сам написал, что по Маяковскому открыто и исследовано, пожалуй, всё (кроме закрытых архивов ФСБ), а себе он отводит роль того, кто проанализирует теперь, «что это было». Если этому верить, ему интересно покопаться в Маяковском и просто о нем поговорить, а не открыть миру что-то новое о Владимире Владимировиче.

Но тут, опять же, вопрос — а с кем он говорит? С одной стороны, манера повествования напоминает дискуссию на каком-нибудь балконе, куда два филолога вышли покурить (если не считать цитат на несколько страниц). Как говорится, еще раз обсудить уже давно изъезженные вопросы. Уже упомянутая Татьяна Москвина даже нашла у Быкова оговорку (и таких там, видимо, полно), указывающую, что обращается он явно к людям более чем сведущим. Вот этот кусок: «Литература не способствует душевному здоровью. В литературе никто никого не любит. У поэтов еще случается подобие солидарности, потому что они от среднестатистических здоровых людей отличаются еще больше, чем прозаики; но тоже, в общем, “обычай, в круг сойдясь…”» И далее она рассуждает: «Что это за оборванная цитата — “обычай, в круг сойдясь”? Это из стихотворения Дмитрия Кедрина “Кофейня” (1936). “У поэтов есть такой обычай — в круг сойдясь, оплевывать друг друга…” Быков считает, эти стихи настолько общеизвестны, что достаточно и трех слов из них? Или фигура Дмитрия Кедрина ему для текста совершенно не нужна, лишняя, мешает, вредит концепции?»

А с другой стороны, есть в тоне Быкова и что-то назидательное, поучающее, безапелляционное, декларативное. Это уже больше похоже, как говорилось выше, на выступление автора со сцены — для тех, кто возражать ему не станет. Впрочем, всё это мелочи — на мой взгляд, книгу действительно стоит принять лишь как свод еще одних, по-своему интересных и достойных изучения версий тех или иных поступков и слов Маяковского. По Быкову, не в фактах соль, а в их интерпретации.

Шоумен Дмитрий Быков каждый раз обещает, что следующая книга Быкова-писателя будет никем не понята, вызовет шквал гнева и негодования и настроит против него всё литературное сообщество. К сожалению, вновь и вновь этого не происходит: яйца и обувь в Быкова никто не бросает, его книги не сжигают перед Ленинкой, мир остается на ногах. Выход биографии Маяковского тоже вроде бы ничем ужасным не отметился. Однако Быков не спешит успокаиваться: в своем интервью издательству «Молодая гвардия» о своей следующей книге про Ахаматову он уже говорит: «Это будет очень необычная книга. Настолько необычная, что я не знаю, напечатают ли ее».