Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Art
Map

«Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной


Зулейха открывает глаза. Этой фразой начинается роман. Этой фразой начинаются несколько новых сцен по ходу книги. Этой фразой пару раз заканчиваются мучительные мысли Зулейхи и начинаются ее действия — вопреки всему и вся. Эта фраза пунктиром, нет, красной линией проходит через весь роман, являясь символом несгибаемости Зулейхи и ее человечности. На мой взгляд, топорный и плоский прием. Почему я сразу о приемах? Потому что топорного и плоского в романе немало, что, на мой взгляд, делает неинтересными разговоры о сюжетах. Текст становится романом, преодолевая некую планку в системе «Как он сделан», а не «О чем он».

Знакомство с типичным бытом дома в татарской деревеньке, где живет героиня с мужем и свекровью, происходит, когда буквально за один день на ее голову сваливается предельная и какая-то неправдоподобная концентрация мыслимых и немыслимых, но весьма показательных, трудностей. Потом, после раскулачивания, она полгода едет поездом в Сибирь, потом оказывается на необитаемом острове, а затем… книга медленно вянет и уже к половине начинает казаться, что автор ищет потерявшийся конец.

Не верьте, что эта книга о жизни бедной девушки в аду, то есть в лагерях ГУЛАГа. На самом деле в романе даже лагеря нет, а есть некий безлюдный остров, на котором «переселенцы» начинают жить и сами себя прокармливать, комендант для них самолично стреляет тетеревов, некоторые из них через годы обзаводятся отдельными жилищами. И судя по тому, как автор описывает жизнь Зулейхи дома и ее жизнь на острове — роман, на самом деле, про жизнь в раю. Муж, свекровь и домашние хлопоты — ад, а остров на Ангаре — ну рай какой-то…

Странноватый «лагерь» — единственное, пожалуй, что нам здесь непривычно. Здешние же герои прямолинейны и стереотипны. Если муж должен предстать восточным деспотом, то он только и делает, что хмурится, бранится и называет жену (Зулейху) не иначе как «женщина». То же самое с комендантом, который так «осоветился», что выражается, и даже думает, какими-то тезисными идейными пассажами («Потому как если вместо сердца — огарок, если взгляд — потухший, то зачем мы такие своей стране нужны, а?»). Или с интеллигентами — они, конечно, говорят сладко и ни к чему не приучены.

А еще постоянно думаешь о том, что всё здесь больше похоже на кино. И это не так хорошо, как всем кажется. Сцены начинаются и заканчиваются написанными в настоящем времени натурально киношными (причем не такими уж и оригинальными) сценами: «Игнатов стоит у раскрытого в ночь окна, лицом на улицу, курит», «С елей падают сороки и с громкими криками уносятся в чащу». Почему похоже на кино — понятно. Яхина учится на киносценариста. А на встрече с читателями в Музее истории ГУЛАГа вообще призналась, что история про Зулейху — и есть недописанный сценарий (после этого она еще сказала, что «если Первый канал захочет книгу экранизировать, я с радостью соглашусь»).

Что у автора получается, так это метафоризация окружающей действительности. «Плотные щекастые мешки с хлебом», «длинные, похожие на морщинистые пальцы конские кишки», «тысяча маленьких деревянных погремушек» (это про орехи). Но и этот плюс перестает быть плюсом, когда его становится слишком много, из–за чего интересные сравнения превращаются в конце концов в отвлекающих комаров. Режиссер Богомолов после прочтения романа назвал это «адски дурной и концентрированной образностью». Лучше не скажешь.

А вообще, для справки, «Зулейха открывает глаза» — признанное многими главное открытие года, участник шорт-листов почти всех основных литературных премий 2015 года и уже лауреат премии «Ясная Поляна».

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About