Последнее время меня беспокоят шторы. Они у меня самые простые классические на петлях хлопковые цвета фисташек с зеленью и коралловыми цветками. Цветки завитые барочные складчатые и зелень завитая в ритм со складками штор, но они не мои, эти шторы, вот в чём проблема. Мне их дали на время взамен моих изумрудных с ламбрекеном, которые я отдал подшивать, но мне их так и не вернули, а прошёл уже год, может быть, даже два, я сбился во времени, потерялся в нём, будучи тут. Неважно. Второе. Те, с ламбрекеном, тоже были не вполне мои шторы, мне их всучили в подарок, не очень-то я их любил. Честно сказать, лично я предпочел бы римские шторы, ну да ладно, не в этом же суть, но шторы меня беспокоят серьёзно. Я, в общем, люблю, когда каждая вещь занимает своё, только ей отведённое место. Я, например, не люблю, когда чашка с недопитым чаем стоит на правой колонке, когда её место на левой, пускай я сам это определил, но в соответствии со своим внутренним ритмом. Иной раз меня спрашивают: отчего, дескать, я, всегда оставлявший на треть недопитую чашку на левой колонке, вдруг, вроде бы вовсе внезапно, поставил её на пол и допил? Это значит, что внутренний ритм поменялся, это значит, на самом деле, значительно многое. И все мы такие. Человек не курил или бросил давно это дело, но, вдруг, видишь его с сигаретой, беспокоишься, очевидно, поскольку человек с сигаретой совсем не то, что без. Я сам, признаться, когда восемь лет назад бросил курить, не думал, как всё вдруг изменится в мире, в малом мире вокруг меня, в личной вселенной, а оно поменялось: стремглав рассыпались прежние связи, завязались иные, будто сигарета в уголке рта служила антенной, и, вдруг, перестала транслировать прежний сигнал. Что же шторы? Что с ними не так? Я не знаю. Может быть, дело вовсе не в них, может быть, шторы — хороший повод для начала рассказа, но рассказа о чём? Уж точно не о том, как вещи становятся больше, сильнее людей, как зажимают последних в кольцо, порабощая, это история была бы слишком простой. С другой стороны, я всегда рассказываю только простые истории. Но не эту. Другие простые. Вот что интересно: если человека заботят шторы, можно ли думать, что с человеком что-то не так? Впрочем, и это не то. Я думаю, это будет рассказ об оптике. Раньше писал о фонарном свете, а сегодня решил пару слов сказать и о том, что его обрамляет, ведь когда в окно ввечеру ринулся лунный свет, шторы, сойдясь, словно ноги модели, перекрывают дорогу, не очень-то, впрочем, надёжно, это хилые щуплые шторы, свет-то они пропускают, а вот всё то, на что падает свет за окном — уже нет. И часто я вечером перед сном раздвигаю их и ложусь с голым окном. Утром свет слишком ярок, он-то меня и разбудит. И это здорово. Но зачем-то же нужны эти шторы?

Понял, похоже, про что этот текст, который снаружи про шторы. Он про взаимодействие ритма внутреннего и ритма внешнего, про наложение ритмов. Поэтому, кстати, так сложно бывает жить человеку с другим: вещи организовывать гораздо проще, нежели организмы. Впрочем, и вещи влияют на нас, и мы влияем на вещи. Это как джаз. Музыкант свингует, заражаясь от слушателя, идёт обмен энергиями, эротический акт (Пир, Платон). То же с вещами: с занавесками этими, с чашкой, с фонарями, со снегом, с луной. А потом появляются дети. Но, впрочем, это я не стану развивать. Это, действительно, очевидная simple тема. Я и так слишком явно её обозначил. Странно, но факт: писанина похожа на джаз. Впрочем, это совсем уже simple. Если явно обозначить главную тему, слишком упиться ею, это выйдет уже mainstream (знатоки и ценители шмыгают носом), я же тут, вроде задаром и добровольно выпускал на свободу (чуть не сказал: мистера Хайда) free jazz, который, конечно, поинтереснее для привыкшего к джазу уха. Но иногда и в раздольном джазе приятно расслышать стандартный кусок, вздыбленный рифовым островом посреди магматического океана. На таких островках отдыхает порой наш зашторенный фисташковый разум.