Сидит у окна и курит.

Что-то думает, наверное, про себя.

Молчит.

Потом, вдруг, внезапно:

— Странно вот так увязнуть во всём этом матерьальном геле. Я чувствую себя мухой, присобаченной к липкой ленте (вот именно так и говорит, представляете?), я устал, я ухожу.

Он вдавливает окурок в хрустальную пепельницу. В последний раз.

И уходит, молча целуя детей.

Я знаю, что он не вернётся.

Я узнаю о нём из газет, из репортажа, из какой-то горячей точки.

Сижу у окна, курю.

Мысли проносятся мимо, не ухватить.

Вдруг, внезапно:

— Устал, устал, устал и ухожу!

Молча целую детей.

Иду к старому школьному другу и мы пьём неделю на даче, ломаем мебель, стреляем птиц.

Потом обнаружаю себя в общем вагоне. Засыпаю, хмельной.

Под мерный рокот колёс становлюся газетной строкою.