Create post

The Momentary Lapse of Reason

Первая половина 1970-х была уникальным временем. В рамках массовой, в общем-то, культуры, стали один за другим появляться шедевры невиданной силы, поднимающие подлинно философские вопросы всерьез. Достаточно вспомнить концептуальные альбомы Pink Floyd, «Разговор» Копполы и «Таксиста» Скорсезе. Впрочем, в кинематографе пальму первенства держали, как всегда, итальянцы. «Смерть в Венеции», «Семейный портрет в интерьере», «Рим», «Казанова», «Последнее танго в Париже», «Ночной портье». Наконец, «Сало или 120 дней Содома» и «Профессия: репортер». Эти два последних шедевра от Пазолини и Антониони, пожалуй, главных философов мирового кино, подняли планку настолько высоко, насколько это возможно в принципе. И если первый ставил вопросы о принципах, природе и генеалогии власти, деконструируя гегельянских господ и рабов, упираясь в своей деконструкции в стену и невозможность её выражения языком искусства (финальная сцена фильма с переключением каналов будет посильнее рваной пленки в «Персоне»), то второй занимался феноменологией бегства (от системы). The Passenger вовсе не про отчужденность и не про нелепую попытку «жить чужой жизнью» (что могло бы выйти, снимай этот фильм Годар). Антониони пытается передать то, что являет (φαινόμενον) собою оруэлловская овца (да хоть и собака со свиньей, неважно), выбираясь за флажки, за ограду, пытается понять: а что — там? Показательно, что «Репортер» заканчивается по-испански, в одиноком отеле La Gloria, в то время, как начинаются семидесятые на катере Esmeralda, плывущем в чумную Венецию, в фильме, который тоже, в общем-то, про неудачный побег. Испанский мотив спустя много лет поднимет Джим Джармуш в насквозь цитатном «Пределе контроля», формально на ту же тему, однако, на деле, совсем нет. Эпоха ушла, и вместо взрослых разговоров всерьёз нам предлагают систему зеркальных намеков, подмигов и гримас (см., например, фильмы Каракса). Дело в том, что ко второй половине 1970-х там, наверху, видимо, сказали: хватит. Слишком уж заработались итальянские мастера, слишком опасные темы подняли (возможно, увлекшись, подобно героям «Маятника Фуко»). И Пазолини внезапно оказался убит, Антониони надолго замолчал, Висконти умер. Эпоха кончилась. Осекся даже осторожный Бергман. Культурный истеблишмент понял намек: следующие поколения «властителей дум» кормили публику проблемами черных вигвамов и живых мертвецов, в общем, делали всё, чтобы вместо трезвого взгляда на обратную сторону луны воцарилось тотально мгновенное помутнение рассудка.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About