Женщина встала из–за стола, подошла к двери в офис и нажала на кнопку рядом с выключателем. На большое окно во всю стену сверху плавно наехали рольставни. Женщина снова подошла к рабочему месту и убрала в сумку какие-то вещи, лежащие на столе. Потом взяла из шкафа черное пальто, надела и долго смотрелась в зеркало на дверце. Поправив прическу и шарф она открыла входную дверь, щелкнула выключателем и вышла. Еще один квадратик на моем мониторе погас. В офисе никого не осталось. Сегодня дольше всех на работе задержалась Елена.

Я откинулся на стуле и уставился в потолок. Теперь до самого утра вряд ли случится что-нибудь интересное. Можно посмотреть какой-нибудь фильм или сериал. В моей каморке тоже стоит камера и звукозапись. Но изображение выводится мне же на монитор, поэтому упрекать меня в занятии посторонними вещами некому.

На улице шел снег. Я смотрел на него через маленькое окошко тридцать на пятьдесят сантиметров. Мои друзья вряд ли завидовали бы мне из–за работы и рабочего места. Небольшая коморка на последнем пятом этаже, маленькое окно, два сдвинутых буквой «г» стола, на которых стоят четыре монитора. На них выводятся камеры, установленные в каждом офисе этого здания. Официально я работаю кем-то вроде охранника. Я должен наблюдать за камерами, и если вдруг что — нажимать на тревожную кнопку и рассказывать приехавшим ЧОПовцам, что произошло и куда им нужно бежать. На деле за полтора года работы такого ни разу не случилось. По сути, я только и делаю, что наблюдаю за тем, как люди работают. Каждый день с 18 часов до 6 утра. Потом сутки отдыхаю, потом наблюдаю с 6 до 18, потом снова отдыхаю, и так день за днем. Кроме меня на этой должности работает еще два паренька, Никита и Ваня. Мы с ними почти не видимся. Только следы пребывания сменщика в коморке, например, крошки на столе, чашка с недопитым кофе или не удаленная из истории браузера порнуха напоминает мне об их существовании.

Может показаться, что днем наблюдать за камерами интереснее, чем ночью, но это не всегда так. Обычно днем люди действительно просто работают, а моя задача как раз и заключается в слежке за соблюдением ими трудового режима. Например, если кто-то курит вне расписания или спит на рабочем месте, то я должен сообщить об этом начальнику отдела. За это сотрудники офиса меня недолюбливают. Хотя, если быть совсем уж честным, они меня даже и не знают. Им известно, что по ту сторону камеры есть какой- то абстрактный человек, но из всех 50 работников видели меня от силы человек 10. Как я уже говорил, днем смотреть за ними не интересно. Но после 18 часов, то есть после окончания рабочего дня, эти люди, похожие на муравьев за стеклом, очеловечиваются. Они уже никуда не торопятся, они могут сидеть на диванах, сколько угодно курить. В общем, рабочий режим перестает их ограничивать. В этот самый момент они, зачастую, говорят совсем не о работе, а о себе. И тогда я смотрю за ними особо внимательно. Не потому, что должен следить за их переговорами, нет. Мне стыдно, но любопытство берет надо мной верх, и я не могу поступать иначе. Я словно вор или шпион, подсматривающий в замочную скважину. Я это понимаю, но не могу заставить себя перестать этого делать.

Когда начальство только ввело эту штуку с камерами, люди были, мягко говоря, очень недовольны. Они ругались, искали мертвые зоны, чтобы, например, посидеть и покушать, старались не обсуждать что-то личное в офисе, или делали это очень тихо, почти шепотом. Но нельзя вечно быть начеку. Со временем сотрудники перестали обращать внимание на камеры и микрофоны. Некоторые в шутку здоровались, смотря в камеру. Я им отвечал, называя по имени.

В здании работали разные люди. В нем располагались фотостудия, сервис по ремонту смартфонов, редакция интернет-портала, транспортная служба и основной владелец здания — большая юридическая компания, занимающая полностью два этажа. Интереснее всего было наблюдать за несколькими адвокатами и молодыми журналистами. Они, чаще всего, и задерживались на работе допоздна, в отличие от дисциплинированных семьянинов, которыми оказались остальные сотрудники этих компаний. Те, как только стрелка переползала цифру шесть, моментально исчезали с работы.

Сегодня все ушли на удивление рано, хотя даже не пятница. Офис абсолютно пустой. Я нажал кнопку в программе и заблокировал магнитный замок входной двери. До смены оставалось восемь часов одиночества. Не привыкать, но смотреть сериалы как-то тошно, читать не хотелось. Я лазил по соцсетям. Я нашел в них странички почти всех сотрудников, которые мне интересны и вызывают какую-то симпатию. И, конечно, нашел всех тех, кто вызывает антипатию. Иногда я устраиваю рейды по их страницам, чтобы понять, что у них нового, чем они делятся со своими друзьями, что читают, какую слушают музыку. Благодаря журналистам я начал читать «Новую газету» и «Медузу» — они репостили себе их записи. Смотрел фильмы, впечатлениями от которых они делились. Иногда соглашался, иногда нет. Мою страничку никто из них не искал.

Время тянулось медленно. На мониторе аккуратно чернели ряды квадратиков из кабинетов. Елена, которая сегодня ушла так рано, часто засиживается допоздна. Она скорее правозащитник, чем адвокат. Это ее слова, так она говорила своему коллеге — Саше. С ним они примерно одного возраста — ей 27, ему — 29. Ни семьи, ни детей. Саша три года работал следователем и только потом стал адвокатом, Елена же очень идейная, и пошла работать защитником сразу после университета. Иногда она ездит на курсы или в командировке по стране, но не так часто. Она член общественной наблюдательной комиссии, проверяет условие содержания в колониях. С Сашей они несколько раз спорили о том, как нужно обращаться с заключенными. Саша не очень поддерживает Елену в ее желании так рьяно бороться за права заключенных, потому что там, конечно, есть несправедливо осужденные, но есть и толпы реальных насильников и убийц, которые заслужили такого отношения. Никто не заслуживает пыток, говорит Елена. Саша отвечает, что его интересует скорее не желание защищать заключенных, а попытках поймать на нарушениях руководство колоний. Елену такой подход бесит. Они очень часто об этом спорят. Мне кажется, Саша лукавит и специально так говорит, чтобы вывести Лену на эмоции. Она ему нравится, это видно. Нравится ли он ей понять сложно. Он для нее скорее друг. По крайней мере ничего большего с ее стороны я не видел, а значительная часть ее жизни проходит у меня на глазах.

Сейчас ни Лены, ни Саши в сети нет. Может быть, они заняты чем-то вместе? В такие моменты я замечаю в себе жгучее любопытство и ревность. А еще какую-то странную, противоречивую радость. Когда смотришь сериал и два персонажа, которые, очевидно, по сценарию должны сойтись, но никак этого не сделают, ты переживаешь и все ждешь, ждешь, когда это случится, а потом испытываешь радость и чувство завершенности. Иногда сценаристы так и не доводят эту линию до конца. Герои разъезжаются по разным странам, или один из них нелепым образом погибает под колесами, например, автобуса, и только тогда мы узнаем, что они чувствовали друг к другу. Дешевенький прием для дешевеньких сериалов. У нас все немного сложнее.

Когда утром я пошел домой — было еще темно. Я отдал сменщику Ване ключи и вышел из здания. Мне всегда было интересно, о чем думает тот же Ваня или Никита, когда сидит в той коморке и смотрит в эти камеры. Выбрал ли он себе так сказать любимчиков, наблюдает ли за ними также, как я. Мне несколько раз хотелось заговорить с ними об этом, но я подумал, что если у них такого нет, то меня сочтут если не сумасшедшим, то дураком. Поэтому я ни с кем особенно этими мыслями не делился.

После окончания универа я жил один в небольшой однокомнатной квартире в двух шагах от работы. На выходных я иногда занимался фрилансом и писал программы, сайты, переустанавливал винду людям среднего и старшего возраста. Я вечно надеялся, что когда-нибудь меня вызовет красивая девочка — студентка в мини-юбочке и обтягивающей майке. Но этого никогда не случилось. Одногруппники этой девочки сделают все лучше и заботливее, чем я. Тем более, что она сама выберет достойного для этой работы, а не будет заказывать кота в мешке. Плюс, мне так или иначе надо платить, а ее друзья сочтут за честь возиться в ее компьютере с трясущимися от возбуждения руками.

Да, в студенческие годы было весело. Правда в моей группе почти не было девочек, поэтому мне так и не довелось воплотить в жизнь этот наивный сюжет эротического рассказал. После защиты диплома стало скучнее. Одногруппники уехали по другим городам, покорять судьбу, одноклассники остались в родном городе, рынок труда остался переполненным специалистами моего уровня, и я оказался там, где оказался.

Несколько раз на улице со мной случались очень неловкие моменты. Я шел в магазин, или куда-нибудь по делам, и вдруг мне навстречу шел кто-то из офиса. Например, тот же Саша. Я говорил ему «здравствуйте» и по удивленным глазам понимал, что он меня не узнал, но сделал вид. Становилось жутко неловко, потому что он и не должен меня знать. Я всего лишь маленький окуляр в его офисе. И то раз в три дня.

Через день я сменил Никиту в 6 утра. Раньше всех, кроме меня и уборщицы, на работу приходят журналисты. У них есть вечерние и утренние дежурные. В принципе, можно писать новости из дома, но Кристина этого делать не любит и всегда приходит к половине восьмого, хотя все остальные подтягиваются к 9-10 часам. Кристина очень молодая, она студентка четвертого курса. Она заходит в офис, покупает кофе в аппарате, садится за свой стол напротив двери. Камера в углу над дверью, поэтому Кристина садится напротив меня. Часто она тихо, про себя напевает песни. «На восьмом этаже пати в ниглеже», «Давай вечером с тобой встретимся, будем опиум курить», «Я так люблю свою страну, но ненавижу государство» — странное сочетание. Она пишет текст, потом звонит Сергею и прочитывает его, он редактирует, говорит ей, что подправить, и после этого она публикует его на сайте. Через несколько минут я открываю его и читаю. «Замминистра здравоохранения региона задержали за взятку в пол миллиона рублей». Интересно. Молодец, Кристина.

Ближе к десяти в редакцию заходит оператор Максим, подходит к кулеру, выпивает полный стакан воды и сразу же набирает второй. За ним заходит Костя и делает то же самое. Они — бывшие одногруппники, которые только год как закончили универ. Они громко, так сказать «вспоминают» вчерашнее похождение в бар — вряд ли они его забыли — все это делается ради Кристины. Дешевый фокус, но работает. Кристина с интересом слушает, иногда посмеивается. Максим рассказывает, как много он выпил, как чуть не подрался с футбольными фанатами, как их с Костей чуть не загребли в полицию. Рассказывает, что так напился, что ничего не помнит. Смотря на это мне стало стыдно даже не за них, а за себя, когда я делал точно также. Со стороны это кажется ужасно нелепым, и слушая Максима и Костю я автоматически прокручивал в голове те дурацкие истории несуществующих похождений, которые рассказывал своим одногруппницам, чтобы понравится и произвести впечатление. Теперь становится понятнее, почему это не сработало. Но от понимая и раскаяния лучше не стало — было также стыдно. Одно радует — я с ними уже не вижусь. Хотя это и огорчает тоже, я очень к ним привязался за 4 года. Мне хочется думать, что это взаимно. Но трезво оценивая свою серость мне кажется, что если они меня вспомнят — это уже будет победой.

История пьянки закончилась и Сергей, главный редактор, который тоже немного посмеивался над их рассказами, отправил Максима и Костю на какое- то собрание. Наверняка и тот, и другой хотели бы остаться с Кристиной, и с некоторым пораженческим видом собрались и вышли из комнаты. В кабинете раздавался стук пальцев о клавиатуру и редкие разговоры.

Я оторвался от монитора, потянулся и окинул взглядом остальные «окошки» в чью-то трудовую жизнь. Днем это не так интересно. Я посмотрел на кабинет Елены — ее не было на месте. Видимо, в суде. Саша что-то вдумчиво изучал и подчеркивал выделителем.

Я много раз задавал себе вопрос: кто мне нравится больше, Елена или Кристина? Они очень разные и по-своему притягательны. Одна — это веселая, буйная молодость, беззаботная и легкомысленная. Другая — это молодость боевая, идейная. Сложно сравнивать их между собой — они такие разные. Елена, наверно, поумнее и поопытнее, но она и постарше. Кристина еще сумеет наверстать. Зато Елена, находившись по колониям, судам, кабинетам следователей словно сточила в себе какой-то стержень оптимизма и жизнелюбия. Она саркастична, критична, недоверчива. Кристина наивнее. Мне кажется, когда она пишет «Замминистра здравоохранения задержали за взятку в пол миллиона рублей» — для нее это просто текст, а не история или процесс. Она еще не мыслит такими категориями, это от нее еще далеко. В отличие от Елены.

Ваня сменил меня, когда у всего офиса кончался рабочий день. Я быстро спустился и проскользнув мимо вахтера вышел на улице. Почему-то я всегда немного стыжусь, попадаясь на глаза другим работникам здания. Это словно подглядывать за сестрой в душе в замочную скважину, а потом встретится с ней взглядом. Неловко, очень неловко. Хочется оправдаться, мол, я не подглядываю, у меня такая работа. Я никому ничего про вас не расскажу.

Вечером мне позвонила мама. Это самые сложные разговоры. Я очень хочу с ней поговорить, и она со мной тоже, но часто беседа у нас в формате вопрос- ответ, а между ними провисают большие паузы для того, чтобы подумать, что спросить еще. Мама задает мне дурацкие вопросы, которые так часто обстебывает молодежь: нравится ли мне кто-нибудь? Есть ли у меня невеста? Нет, отвечаю, никого. Так. Знакомые только. И добавляю про себя, через экран знакомые. В одностороннем порядке. Как и друзья. Как и все то, что я тебе рассказываю, лишь бы ты не подумала, что моя жизнь и вправду такая, какая есть.

Мы созваниваемся раза два в неделю. Сегодня я расспросил ее о делах. У нее все хорошо. Ходила к бабушке, у той тоже не плохо. Правда последнее время побаливает сердце. Я огорченно причитаю. Мама спрашивает, чем я занимался на выходных.

— Я в бар сходил с другом. У нас открылся недавно в центре. Очень, знаешь, атмосферный, в английском стиле. Даже скорее паб, чем бар. Правда, чуть не подрался с фанатами, — я усмехнулся, но получилось фальшиво, — но все обошлось. Мы сошлись на том, что ЦСКА, все–таки, чемпион.

— Ой, а с каким другом?

— С журналистом Максимом, я тебе про него уже рассказывал.

— Точно-точно, но вы ходили бы поменьше по барам, Дим? — в голосе мамы звучало фальшивое недовольство.

— Я же уже взрослый, мам.

Самое неприятное, что эти длятся эти разговоры, обычно, не меньше часа. Каждому неловко повесить трубку, и мы пересказывает друг-другу новости из вечерних выпусков местных каналов.

— Ты представляешь, у нас очередной ребенок повесился.

— Ой ужас. А у нас такая авария.

Ну и погода. У нас сегодня холодно, но без ветра. А у нас с ветром, но тепло.

***

Сложно сказать, люблю ли я свою работу. Она общественно бесполезна, но спасительна для меня самого. Хотя и гадкая по своей сути. Саша и Елена обсуждают в офисе уголовное дело — изнасилование девочки-подростка. Процесс закрытый, Елена выступает представителем потерпевшего. Ее задача добиться для троих гопников- мудаков максимально возможного наказания. Ее об этом попросили родители, но и сама она тоже этого хочет. Когда они обсуждали этот процесс, Елена была такой злой, какой я ее никогда не видел. Она почти кричала, что будь девушка хоть трижды пьяная, это не дает повода насиловать ее. Тем более втроем. Она феминистка. Раньше я презирал феминисток, как и большинство соотечественников, но сейчас мое отношение поменялось. Наверно, как раз из–за Елены. Она, сама того не зная, меня убедила. Так вот, почему гадкая? Потому что я не должен был слышать, как насиловали эту девочку. А я слышал. В подробностях, с деталями, результатами экспертиз, показаниями. Один держал ее за руки, второй насиловал, потом они менялись. В суде они утверждают, что она была не против.

Но это не самое гадкое. Потому что эту девушку я никогда не видел, и никогда не увижу. А вот Кристину и Максима я видел. В пятницу вечером они остались на работе вдвоем, но они не работали, а сидели на диване и говорили. Я пропустил момент, как разговоры о новостях перешли на личную плоскость, но они делились друг с другом вещами очень интимными. Кристина рассказала, что первый мужчина в ее жизни был старше на 3 года. Она была еще школьницей, а он студентом. Когда она пришла к нему домой, они, словно по сценарию, выпили, но все прошло очень скованно и неловко. У Кристины остались смешанные ощущения чего-то нового и чего-то незавершенного. Словно ее шаг в мир взрослых женщин застыл в воздухе, а нога так и не опустилась на землю. Это чувство мучало ее. Порождало внутри нее комплексы и переживания. С парнем тем они вскоре расстались и не довели дело до конца. Максим внимательно слушал и только сейчас он показался мне серьезным и я, как опытный зритель сериалов, понял, что тут финал очевиден. Ведь и он ей рассказывал о своем первом опыте, хотя у мужчин он, конечно, воспринимается совсем иначе. Не как что-то неизбежное, неповторимое и судьбоносное, а как убийство мамонта — билет, но даже не в мужской мир, а в мир, наполненный женщинами. То есть не девочками, которых дергают за косички, целуют в кино и зажимают в темных углах на вписках, а взрослых женщин. Это совсем иная материя. Для мужчин это тоже драматический момент, но у женщин, мне кажется, он имеет более глубокую природу. Мужчины думают, что обретают жертв, женщины думают, что обретают универсальное оружие. Об этом они говорили. И эти мысли, эти их переживания я тоже не должен был слышать. Кристина, милая, молодая и чудесная, говорила это не для меня. Это был сигнал для Максима, а я все слышал и не мог оторваться. Вглядывался. Вслушивался. Умирал от стыда.

Потом я возвращался домой. Созванивался с мамой, и зачем-то рассказывал, как познакомился с милой девушкой Кристиной, и еще одной, не такой милой, но не менее замечательной — Еленой. Я рассказывал маме о своих новых знакомых, об уголовных делах, о последних новостях, про которые мне якобы рассказывала знакомая-журналистка. Но рассказывала она это не мне. Не мне. Она не знает меня. А я сижу перед монитором и примеряю на себя чужую жизнь. От этого мне тошно, противно. Я презираю себя. Мне кажется, что я похож на тех мужчин, что всерьез влюбляются в голливудских актрис сидя в Таганроге. Представляют себе соитие с Натали Портман или Кирой Найтли. Но они в более выигрышном положении. Симпатичные мне люди здесь, рядом, так близко. Но я никогда не найду в себе сил поговорить с ними. А они заранее почти на 100% уверены, что их мечта несбыточна, поэтому их любовь обращается скорее в религию, чем в цель. А у меня мои чувства — это даже не цель, это то, что я не могу описать, параллельная вселенная. Это как подружиться с рыбкой в аквариуме. И я произнес слово «любовь», но насколько оно верно? Иногда я думаю, что было бы не плохо познакомится с этими людьми и стать их другом не только в разговорах с мамой, но и в реальной жизни.

Кристина целует Максима у меня на глазах. Я отчего то взбешен и рад их счастью одновременно.

***

Конец марта — начало апреля — худшее время в году. Кристина и Максим выглядят счастливо. Она наконец сделала шаг, Максим убил очередного мамонта, а шкуру накинул на плечи. Елена и Саша погружены в работу. Насильников девушки осудили на 7 лет колонии строгого режима. Они считают это победой.

Я рассказал эту историю маме, она сказала, что Лена — большой молодец и движется в правильном направлении.

— А как у вас с ней дела? Прости, что так откровенно спрашиваю, но мне так интересно.

— Мы недавно ходили в кафе вместе, она так увлечена своей работой. Она чувствует себя человеком, меняющим систему и знаешь, мне это очень нравится.

— Это очень хорошо, Дим. Ты же нас познакомишь? По твоим рассказам, она очень хорошая.

— Конечно, мам. Как только смогу.

— Я очень рада за тебя. Очень.

— Спасибо, мам, — ответил я. Но вот только в кафе она ходила не со мной. А с Сашей. Но у меня нет ревности. Я же вижу ее. Я слышу ее разговоры с коллегой Аней. У Саши нет шансов. Он хороший парень, но это не то. Она не может объяснить, почему. Просто чувствует.

Такое бывает, говорит Аня.

***

Моя жизнь последние годы была словно в изоляции. Я уже стал забывать, что вокруг меня есть живые люди, а не только этот максимально реалистичный «симс». Я также выполнял заказы по интернету, писал сайты и программы, смотрел в камеру, следил за людьми, которых, как мне казалось, я знал уже целый век. Я смело мог становиться их биографом.

В конце апреля мне позвонили с неизвестного номера. Я взял трубку.

— Ало.

— Привет, Дим. Это Сергей Хмельницкий, — я с трудом узнал голос одногруппника. Мы не видели и не слышали друг друга года два. Судя по голосу, он повзрослел, потолстел, обрел какой-то социальный статус. Мы чуть — чуть поговорили о делах, потом он перешел к тому, зачем звонил.

— Я видел твое портфолио и работы. Дим, а где ты работаешь?

Мне было неловко отвечать честно, и я сказал, что занимаюсь фрилансом.

— Короче. Я открыл небольшую фирму. Мы пишем сайты и приложения на смартфоны. Пойдем к нам? Сразу скажу, сильно много платить не смогу, только тысяч 40, ну 45 максимум, пока что. Зато можно работать удаленно. Можно в офисе. Ты там же живешь, на Пролетарской?

— Нет, уже на Жукова.

— Ну там вообще два шага. Только сразу должен сказать, первое время работы будет много, совмещать получится вряд ли. Но потом будет посвободнее, и денег побольше. Ну что?

Предложение меня огорошило и я сильно растерялся. Я не был готов к таким резким переменам.

— Мне нужно подумать.

— Давай неделю? Больше ждать не могу. Нет — нет. Времени мало. Неделю хватит?

— Да-да. Хорошо, Серег.

— Ну давай. Если что, я тебя очень жду.

***

Дождь размеренно барабанил в мое маленькое окошко. Я заступил в ночную. Почти все квадратики на мониторе уже погасли, и только Лена еще работала. Даже Саша уже ушел домой. Была пятница. Она ходила по кабинету, перебирала бумаги, читала, подчеркивала.

Я включил музыку и подошел к окну. Улица пустовала и только собаки вертелись вокруг одиноких фонарей.

Я сел за комп, в кабинете Лены уже никого не было. Я даже не попрощался с ней, а она забыла выключить свет.

Я накинул тапочки и вышел из каморки. На этаже, где работала Лена, барахлили датчики движения в коридоре, поэтому свет включился не сразу и создавалось впечатление, будто действие происходит в фильме ужасов. Я электронным ключом открыл дверь в офис адвокатов и вошел. Вдруг из–за полки для книг раздалось испуганное «Ой!».

Лена встала из–за компьютера и повернулась ко мне.

— Извините, Елена! Я вас напугал! Я просто по камерам посмотрел, что свет горит, думал, забыли, — промямлил я.

— Здравствуйте! Ничего. Я еще поработаю… — холодно сказала она.

— Извините! — сказал я еще раз и вышел.

Как мне было стыдно, не описать! Но я оправдывал себя тем, что камера не передает ее красоты в том виде, в каком она есть. А Елена очень красивая девушка. Но это очень плохое оправдание. Тем более, что против нее низкорослый очкарик в футболке, рваных джинсах и с жиденькой бородкой выглядит совсем убого. Я поднялся к себе и сел за комп. Лена говорила с кем-то по телефону и возмущенно рассказывала эту самую историю. Громко, так, чтобы я это слышал. Я знал, что она делает это специально. Ее это взбесило. Она спрашивала у того человека на другом конце волны, почему за ней кто-то следит, для чего это нужно и нельзя ли от этого избавиться. То есть нельзя ли ей избавиться от меня.

Стало очень грустно, неловко. А что еще хуже — была разрушена какая-то сакральность, которая была во всем этом. Она стала для меня совсем реальной, и я стал реальным. Что-то магическое в этом было потеряно. Лена по телефону сказала, что закончит дела дома, быстро собралась и глядя в камеру сказала:

— Не забудьте выключить свет. — и ушла. Когда она вышла из здания, я спустился и выключил. Мне было жутко не по себе.

***

Предложение Хмельницкого со всех сторон было более выгодным чем-то, что я делаю сейчас. Зарплата в два раза больше, перспективы, работа по специальности. История с Леной еще сильнее подтолкнула к уходу. Тем более, что когда я вышел на работу в следующий раз, смотреть в ее квадратик было особенно стыдно. Словно она все знает. Она, заходя, даже поздоровалась в камеру. Она, наверно, не знает, что тут работают три человека. Здоровается ли она с ними?

В общем, к концу недели я решился, и уволился.

Сергей не соврал насчет большого объема работы — первые несколько недель на новом месте времени и правда не оставалось. Из–за того, что я почти все делал дома, и только отправлял готовые варианты Сергею, людей я видел только в магазине. Мама была рада, что я нашел новую, высокооплачиваемую работу, но все расспрашивала, почему я «поссорился» с Леной и Максимом. Как же так вышло.

— Мам, не хочу рассказывать, может еще помиримся.

— Ну смотри, Дим, если что, ты всегда можешь мне рассказать или посоветоваться, — заботливо отвечала она.

— Спасибо, мам.

— Когда ты нас навестишь?

— Я хотел приехать летом.

— Давай-давай, я очень жду. А то кроме бабушки людей вижу только по телевизору, — она засмеялась, я тоже, но не естественно.

Я скучал по ним. Вот странное чувство. Словно досмотрел сериал с открытым финалом, который длился два десятка сезонов. Я так к ним привязался, что теперь еще чаще, чем раньше, проглядывал их странички в социальных сетях. Кристина с Максимом счастливы. Костя ушел с этого портала и пошел работать на телевидение. Саша нашел себе девушку — молодую преподавательницу с юридической академии. Мы с Еленой остались один на один.

***

Когда ты пьешь в одиночестве — эффект сильно отличается от употребления спиртного в компании. Ты становишься не веселым и раскрепощенным, а более погруженным в себя, самоуничижающим, самокритичным, самоненавидящим. Я думал, что я жалок, я жалел себя, а потом меня захлестнула такая злоба, что я не знал, куда от нее деваться. Копаясь в себе, особенно пьяным, мне показалось, что моя привязанность к Елене — это нечто большее, чем любовь к герою сериала. И в приступе решительности я понял, что должен с ней познакомиться. Я чуть было не написал ей «ВКонтакте», но, к счастью, отбросил эту идею. Нет, я должен сделать это лично, лично.

В свободное от программирования время, уже поздно вечером, я прогуливался возле старого офиса ожидая Елену. Но ни разу к ней не подошел. Я уже не здоровался с Сашей. Он проходил, не узнав меня.

В середине марта я уволился от Сергея, сказав, что иногда могу как фрилансер выполнять какие-то заказы для него. Он согласился, выплатил мне рассчет и мы попрощались.

Вспоминая нашу неловкую первую встречу с Еленой я купил себе нормальную одежу, подстригся и сбрил бороду. Но так и не подошел. Просидев дома с неделю без работы, я позвонил в старый офис и сказал, что хочу вернуться обратно. Это решение далось мне большим трудом и сомнениями. Но я подумал, что только так я смогу, наконец, хотя бы «случайно» встретится с ней, выйти вместе покурить и как-то завязать разговор. Наши отношения уже не так сакральны, они между реальностью и магией, было необходимо перевести их в какое-то стабильное состояние. Мне показалось, что вернутся туда работать — лучший вариант. А после того, как мне удастся познакомиться, можно будет даже и вернутся к Сергей, так я думал.

***

Елена — сильная девушка, и всегда добивается своего. За все того время, что я подглядывал за ней, я хорошо это усвоил. И сейчас она подтвердила это еще раз. На моем мониторе горели все квадратики, кроме ее кабинета. Она добилась, чтобы убрали камеру и микрофон. Она молодец. Этим жестом она все сказала. Даже больше, чем хотела сказать.

Я проработал две недели, и уволился снова. Начальник наорал на меня и сказал, что теперь обратно меня не возьмет. Теперь мне обратно и не понадобиться, подумал я. Уже все.

Я сидел дома почти месяц, но ни разу не зашел на страничку Елены. Она все сказала, и мне было стыдно. Это казалось мне предательством. Она меня предала. Бросила до того, как все началось. Я обижался на нее.

Деньги кончались, и я начал искать новую работу.

***

Офис в центре города. В нем работает брокерская компания. Везде камеры, но теперь моя каморка больше, чем в старом здании. Я уже немного освоился. Вечером позвонила мама.

— Чем занимался на выходных? — спросила она.

— Сходили на футбол с Юрой.

— Ты же никогда не любил футбол.

— Знаешь, когда смотришь его вживую — это совсем другое дело — сказал я ей словами Игоря, коллеги Юры.

— Ну хорошо, хорошо. С Леной так и не помирились? — в ее голосе звучало сопереживание.

— Нет, все, финиш. Но скоро я, наверно, познакомлю тебя с Дашей. Ей 26 лет, она финансовый консультант.

— Ой, это так радостно! Я очень жду!

Я улыбнулся и продолжил пролистывать Дашину страницу.