Диапазон слухового восприятия многих живых существ на планете выходит за пределы человеческих 20-20 000 Гц. Но в нашем эстетическом сознании по-прежнему существует символическая связь «тишины» Природы с идилличностью «нетронутого» мира, а ее «гнев» олицетворяют бури, громы и извержения. Антропоморфизм акустических явлений мира понятен, но возник в связи с ограничениями человеческих органов слуха. Расширенные с помощью технологий возможности акустического восприятия позволили проникнуть на чувственном уровне в отличный от нашего акустический мир, однако в нем мы обнаружили себя не в «тишине», а среди незнакомых сигналов ультра- и инфразвука, восприимчивыми к резонансам объектов, улавливаемых контактными микрофонами, ультразвуковыми, гео- и гидрофонами, неосязаемых прежде, наподобие невидимых глазу инфракрасного излучения или радиоволн.

Живые существа живут каждый в своем акустическом коридоре, их образ мира складывается из сигналов, которые животное получает через органы чувств и интерпретирует, для этого даже есть термин «умвельт» — субъективный мир, который может быть разным для разных существ в одной физической среде обитания. И сомнительно предположить, что чайкам приносит умиротворение плеск волн, а муравьи наслаждаются пением птиц на рассвете хотя бы потому, что последние просто не в состоянии это пение услышать. Акустический образ некой единой Природы складывается только в сознании человека, но это его личный мир, а Природа разделяется на много нечеловеческих миров, изредка пересекающихся друг с другом. Животные не живут в «безмолвии первозданного мира», и человек, наслаждаясь тишиной не подозревает, что в этот момент обыкновенные мыши в его подвале поют песни на ультразвуке.

Но постчеловек добавит себе сенсоры и изменит диапазон своих чувств. Будут ли возможности постслуха расширены, либо напротив будет применяться технологией шумоподавления, скорее всего и то, и другое, но несомненно любое решение повлечет за собой изменения в эстетике звука. Вероятно появится функция переключения между разными коридорами, вместе с ней расширится возможность личного контакта с другими живыми существами. Очевидно, что поменяются и звуковые архетипы. Безмолвие изменит свое качество и пение мышей займет свое место в уютном человеческом умвельте, а семантика многих звуковых знаков поменяется.

Однако в некоторые области ему не позволят попасть даже расширенные техники, например, опыты с оптическим аудиомикроскопом, позволяющим услышать движения клеток. Рассматривая такие сигналы, встает вопрос о необходимости шкалировать масштаб времени, соизмеряя его с масштабом объекта. А так как при этом очевидно затрагивается звуковая эстетика зависящей от времени структуры, то область неслышимого переходит в область темной акустики — (по аналогии с темной экологией Мортона, в свою очередь отсылающей к темной материи) — недоступную эстетическому познанию, но безусловно существующую.