Create post
Заря

Первый показ: Approach «Texture#1»

Tais Feli
panddr

Наша новая рубрика посвящена премьерам новейших работ представителей отечественной электронной и экспериментальной музыки. Для «Первого показа» мы приглашаем близкого нам по духу журналиста, критика или просто любителя музыки с хорошим слогом и предлагаем ему прослушать премьерный альбом, чтобы затем описать собственные впечатления и обсудить их с самим автором.

Сегодняшняя премьера — дебютный альбом новосибирца Георгия Остреинова, работающего под псевдонимом Approach. Его запись «Texture #1», вышедшую на новосибирском же лейбле «Эхотурист», мы дали послушать Стасу Шарифуллину — музыканту и одному из редакторов «Зари».

Стас Шарифуллин: Небольшой бар в Новосибирске уже набит под завязку, а новые люди все продолжают подходить; в толпе слышно английскую и немецкую речь, пахнет едой и сигаретами. Через несколько минут тут начнется очередной шоукейс «Эхотуриста», главных героев местной электронной сцены. К своему выступлению готовится Approach — приятного вида улыбчивый парень; кажется, он немного нервничает. Отпивает глоток пива из высокого стакана, разводит руками и снова улыбается: «Я всегда выступаю первым». Начинает играть: звук то накатывает мощной волной, то отступает, в фоне что-то шуршит, доносится отдаленный звук перкуссий. Собравшийся народ реагирует по разному — одни продолжают общаться, пытаясь перекричать музыку, другие начинают с интересом наблюдать за действиями музыканта, третьи, особо чувствительные, мерно покачиваться в такт звуковым волнам. Удивительно — с танцпола никто не уходит. Через пару недель мне присылают альбом — собираюсь на первый раз послушать, как говорят, «в фоновом режиме», как раз нужно написать пару-тройку важных писем. Где-то на 30-й секунде понимаю, что сконцентрироваться на письме не получается — при всей своей камерности и абстрактности, музыка держит внимание очень цепко, чуть ли не заставляя себя слушать. Удивительно.

Шарифуллин: Скажи честно, тебе никогда не хотелось поиграть какое-нибудь условное техно в прайм-тайм для разгоряченной толпы, или все эти бары и клубы — все–таки вынужденная мера? В каком вообще пространстве должна существовать твоя музыка, и с чем связан твой личный выбор такого жанра?

Остреинов: Нет, я никогда не брал ориентир на овладение толпами. Если еще точнее, вообще не был заинтересован в том, чтобы кто-либо слушал то, что я делаю. Мои цели максимально различаются с целями танцевальной музыки; для техно — подача материала на площадках первична, для экспериментальной музыки это скорее именно вынужденная мера, а для слушателя способ превзойти первое, хрупкое знакомство с творчеством музыканта через сеть. Среди слушателей такой музыки нет случайных людей, решение её слушать приходит осмысленно, неподготовленный человек не осилит часовое прослушивание гудения или шума. В этом смысле, хоть я и пишу музыку для себя, находятся люди, которые говорят: «О, ты на какой-то космической волне, я как раз искал такую!» Подобных людей, конечно, мало, но они самые нужные. Из этого всего естественным образом вырисовывается пространство, в котором может быть представлена моя музыка: небольшие арт-помещения на 15-20 человек, сидячий формат плюс идеальная визуальная составляющая.

Если говорить о личном выборе, то порядка шести лет назад абстракционизм во всех его проявлениях вышел для меня на первый план — абстрактная алгебра, искусство, всякие бесполезные сложные вещи. Тогда мой друг математик познакомил меня с проектом Microstoria, и это стало переломным моментом в восприятии музыки. Она настолько удивила меня своей бесполезностью — у неё не было никаких дурацких образов, ненужных целей! Эту музыку сложно было понять, ухватить, она была непредсказуема и прекрасна. В итоге это привело к тому, что я начал слушать записи служб спасения, чёрных ящиков с самолётов, пульсирующие радиопомехи, полевые записи и в высшей точки этого пути «докатился» до лейбла Touch. Лучшего я и представить не мог — оказалось, что наше окружение живёт своей жизнью и звучит интереснее, чем все идеи музыкантов. Не нужно ничего придумывать, просто поставь микрофоны и уйди подальше. Ну, и чтобы еще больше углубиться в мир безыдейного и бесформенного звука, но уже исходя из личных предпочтений, я решил взять всё в свои руки и начал производить его сам.

Шарифуллин: По образованию ты физик-ядерщик, сейчас занимаешься наукой и вообще твое мировоззрение можно назвать сциентистским — проявляется ли это каким-либо образом в творчестве? Например, в контексте популярного в последнее время science art — может и ты используешь в своей работе какие-то научные методы?

Остреинов: Моё творчество целиком и полностью пронизано образами из науки, но использование научных методов в создании музыки я считаю сомнительным. То есть, наукой я не пользуюсь, но вдохновляюсь. Нет ни одного трека на создание которого меня бы сподвигла какая-нибудь «человеческая» проблема, социальное явление или чувства между людьми, сознание просто отказывается воспринимать эти вещи серьезно. И, с другой стороны, представьте себе сходящиеся математические ряды, которые начинают суммироваться с бешеной скоростью, или красивое решение нелинейного дифференциального уравнения. Как это должно звучать? В математике есть системы в которых малейший сдвиг параметров, ведет к её катастрофическим изменением. Представьте, когда на фоне статичных звуков, появляется едва уловимый скрежет, который задаёт разрушительный вектор и через какое-то время от прежнего звучания и ритма не остаётся и следа. Чем не прекрасная идея для трека?

«То, что я занимаюсь наукой, не отнимает иррационального восприятия»

Шарифуллин: В продолжение темы: как получилось, что человек исключительно рационального склада ума занимается музыкой — фактически, одним из самых иррациональных и абстрактных видов человеческой деятельности? Живет ли в где-то глубине сознания конфликт между тобой-физиком и тобой-лириком?

Остреинов: То, что я занимаюсь наукой, не отнимает иррационального восприятия. Оба начала прекрасно сосуществуют у меня в голове, правда разделены они закрытой дверью с маленьким окном для переговоров. Вообще, рационализировать всё подряд — непомерно глупо. В таком однополюсном обозрении теряется многоликость многих вещей, в частности, музыки. И наоборот, всестороннее рассмотрение вещей обладает удивительной обратной связью. Например, наблюдение грозы вызывает восхищение — оно заставляет тебя узнать, как устроена гроза с физической точки зрения, и тогда следующее наблюдение становится еще прекрасней, ведь теперь ты видишь не только красивое зрелище, но и понимаешь как оно функционирует внутри. С музыкой то же самое, рассмотрев её противоположные стороны, получаешь более общую картину, которая приносит ещё больше эстетического удовольствия. Поэтому никакого конфликта нет и в помине, есть фундаментальная гармония.

Шарифуллин: А в чем вообще может заключаться внешняя ценность твоей музыки — скажем так, для общества? И в чем её внутренняя ценность — условно говоря, что каждый раз заставляет тебя сесть за инструменты?

Остреинов: Я не создавал музыку с претензией на внешнюю ценность, но она существует. Это что-то вроде звукового моста из мира научных идей и образов, попытка показать красоту и самодостаточность окружающего мира посредством звука; попытка пробудить иррациональное чувство неясности, за которым следует любопытство или страх. Конечно, все эти разговоры про внешнюю ценность абсурдны, ведь если бы я не дал свою трактовку, каждый из слушателей сам решил бы какую ценность эта музыка для него представляет. И до сих пор не понимаю, почему сажусь за инструменты — это такой бесполезный эксперимент, от которого я получаю удовольствие, такое же, как и от занятия наукой.

Шарифуллин: Кстати, какие это инструменты?

Остреинов: Во главе моей «звуковой кузницы» находится синтезатор Studiologic Sledge, его выбор обусловлен наличием большой и удобной панели для настройки звука — там нет никаких идиотских меню и скрытых опций, которые я терпеть не могу, у этого синтезатора даже слоган официальный: «No computer, no mouse, no stress». Есть стандартный сэмплер, на который я пишу шум со всеволнового приемника, да и все остальные звуки. Есть рекордер, потенциал которого, как мне кажется, превосходит всё, что только можно — даже модульные системы. Завершает набор добротный дилей-процессор. У меня вообще особая любовь к этому эффекту, он как нельзя лучше подходит для экспериментов. Стоит заметить, что роль компьютера у меня сводится только к записи, ну, может, громкость там подрегулировать, больше ничего.

Шарифуллин: Мне всегда интересны слова, так что следующий вопрос такой — можешь ли ты как-то прокомментировать выбор своего языка, все эти «текстуры», «структуры», «узлы» и прочее?

Остреинов: Большинство слов я позаимствовал из математики и физики. Мне нравится, как люди дают названия абстрактным объектам, которые изучают. Чаще всего этот выбор логично обоснован и призван мгновенно обратить внимания на какие-то свойства объекта. Например, «узел» я взял из математической теории узлов, там этих узлов огромное количество, и мне очень понравилось это разнообразие. «Структура» вообще универсальное слово, которое можно применять для описания чего угодно. По моим наблюдениям, больше всего преуспели в придумывании названий абстрактные экспрессионисты, у них я тоже кое-что почерпнул.

Шарифуллин: Насколько я знаю, ты переехал в Новосибирск из Петрозаводска — выбор, скажем так, не самый очевидный. В Карелии достаточно сильная, хоть и инертная, экспериментальная сцена — можешь ли ты сказать то же самое о Сибири? Вообще, есть ли лично у тебя ощущение сообщества, какого-то общего организма?

Остреинов: Это было очень давно. Когда я переезжал из Петрозаводска это была типичная российская провинция, где стреляли из «жигулей» и сжигали джипы ночью во дворах. Ни о какой сцене разговоров не было вообще. Сейчас я прекрасно понимаю Ваню Афанасьева из Love Cult, который рассказывает о лесополосе в двух минутах от дома и постоянных туманах. Карелия, если говорить только о местности, для меня атмосфернее Сибири. Ну, и я не так давно знаком с сибирской сценой, чтобы дать адекватный ответ на вторую часть вопроса. Скажу лишь, что ребята делают отличную музыку и активно сотрудничают друг с другом, привлекая все больше единомышленников. Некоторых музыкантов я выделяю среди других и пристально слежу за их творчеством.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Tais Feli
panddr

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About