Create post
Заря

Первый показ: Bugaev «Sonm»

ma av
opto volokno
Sergey Ilyin
+2

Дебют новой рубрики на «Заре» — премьеры новейших работ представителей отечественной электронной и экспериментальной музыки. Для «Первого показа» мы приглашаем близкого нам по духу журналиста, критика или просто любителя музыки с хорошим слогом и предлагаем ему прослушать премьерный альбом, чтобы затем описать собственные впечатления и обсудить их с самим автором.

Сегодняшний материал посвящен новой работе Никиты Бугаева, энтузиаста цифровой композиции из Иркутска. Его альбом «Sonm», выпущенный на сибирском лейбле Klammklang, мы предложили послушать Евгению Былине — эссеисту и музыканту, участнику проекта bytie19.

Евгений Былина: Музыку Никиты Бугаева невозможно ассоциировать с каким-либо явлением в ландшафте молодой отечественной электроники: он одновременно далек от всех более-менее заметных сегодня процессов — скажем, как от переосмысления танцевальной культуры, так и от радикальных электроакустических экспериментов. Пожалуй, наилучшим образом на горизонт его творческих интересов указывает теглайн датского лейбла Phinery, выпустившего в прошлом году дебютный альбом Никиты «Keila» — аскетичная лексическая комбинация art // sound. И если дебютная работа была собранием предельно коротких и цикличных композиций, то «Sonm» обнажает принципиально иную стратегию музыканта. Это связная история от начала и до конца, идеальная поп-музыка будущего, корнями уходящая в дискографию лейблов Mille Plateaux и 12k, и при этом, даже несмотря на обилие культурных коннотаций, сопротивляющаяся любому критическому описанию.

Евгений Былина: Первое, что мне всегда хочется спросить у музыканта — что он слушает и почему вообще музыка стала базовой логикой его движения? Что послужило поводом заняться ею и есть ли у тебя какая-то личная история (как в бытовом, так и культурном смысле) взаимоотношений с ней?

Никита Бугаев: Мне проще говорить не о музыке, но о звуке. Очень нравится, когда звук вплетается в общую картину; когда сложно определить его происхождение и создается впечатление, что он существует сам по себе, независимо от автора. К этому я и стремлюсь, работая над своими вещами. Звук для меня — лучший способ восприятия этого мира.

Во многом поэтому и говорить о повлиявшей на меня музыке не очень хочется, так как основное влияние оказали вещи совсем иного толка. Мои записи похожи на дневники — просыпаюсь утром, включаю лэптоп и просто начинаю работать над новым патчем (самодельной программой в различных аудиовизуальных экосистемах), в который скидываю то, что происходит здесь и сейчас. Иногда это никуда не приводит, а иногда мне везет, и получается запись.

Былина: В прошлом году вышел «Keila», до этого был профиль на Soundcloud и какие-то разрозненные записи в VK, но при этом я знаю, что ты уже давно занимаешься творчеством. Когда ты начал писать музыку?

Бугаев: Сперва был кассетник со встроенным микрофоном — я записывал шум радио на пленку, находил какие-то китайские станции, просто помехи. В это же время у моего приятеля появилась программа — кажется, называлась WaveLab. Очень хорошо помню, как предлагал ему сделать запись, на которой шум сочетался бы с гитарой или пианино. В 2011-м я записал небольшой альбом, и тогда показалось, что цель достигнута и можно эту тему прикрывать. Ни о каких публикациях я и не думал. Некоторое время провел в абсолютной тишине, а в какой-то момент понял, что хочу издать свои записи. Идеалистичная схема, в которой ты пять лет сидишь, пишешь и на выходе получаешь гениальный альбом никогда не сработает. Необходим процесс сам по себе.

Былина: Теперь демонстрация результата для тебя вплетена в само создание?

Бугаев: Скорее по-другому: мне нужна обратная связь. Есть несколько записей, которые меня бесконечно радуют — и хочется порадовать кого-нибудь тоже. Вот и всё.

«Я записываю кавайный нойз, устроенный по стандартам грайндкора»

Былина: Первое различие относительно предыдущего альбома, которое улавливаешь после прослушивания «Sonm», в том, что новая работа менее агрессивна и даже в каком-то смысле лирична. При этом альбом гораздо жестче архитектурно — вместо этюдных, очень коротких композиций с «Keila», на «Sonm» отчетливо проявляется общий сюжет. С чем бы ты связал подобное развитие и изменение?

Бугаев: «Keila» не случайно состоит из коротких петель. Изначально планировалось издать эту запись на мини-диске, и я решил сделать множество файлов, каждый из которых можно было бы включить отдельно и слушать кругами. Таким образом, каждый трек — это своего рода альбом. Иными словами, если бы я изначально знал, что Бенджамин, глава лейбла Phinery, передумает и выпустит кассету, альбом был бы совсем другим. Если говорить относительно лиричности последней работы, то, признаюсь, я действительно старался сделать красиво. Сейчас у меня в работе вещи совсем другого толка.

Былина: Новый альбом, едва начавшись, уже стремится к концу, но при этом в музыке успевает произойти множество событий. Этот жанр невозможно назвать эмбиентом; как бы ты сам его охарактеризовал?

Бугаев: Это точно не эмбиент — и у меня нет стремления его делать. Когда я работаю — меньше всего думаю о том, к какому жанру мою музыку можно будет отнести. Просто записываю шум и фиксирую какие-то вещи, которые происходят вокруг, пусть теги проставляет слушатель. Если говорить о формате и композиции, то мне ближе всего короткие вещи в полторы-две минуты. Длинные записи, как правило, производят на меня тоскливое впечатление — могу назвать всего несколько протяженных альбомов, которые вызывали бы противоположные чувства. На самом деле, здесь прослеживается связь с тем же хардкором или крастом: мне нравится, когда все происходит быстро. Можно сказать, что я записываю кавайный нойз, устроенный по стандартам грайндкора.

Былина: Ты используешь Max\MSP, SuperCollider, Pure Data — отнюдь не интуитивные и простые способы работы со звуком. Твой метод мне кажется радикальным напоминанием о том digital-oriented пафосе, который был в электронике девяностых и нулевых, а потом куда-то исчез. Как ты считаешь, какую роль в твоем творчестве, и творчестве вообще, играет технология?

Бугаев: Мне кажется, что конфликт аналога и цифры уже давно изжил себя. Каждый может выбрать себе то, что ему ближе. Сейчас постепенно возвращается интерес к компьютерной музыке — и это очень здорово. Да, на мои взгляды и предпочтения очень сильно повлиял «дигитальный» период девяностых и нулевых, но при этом программистом я себя назвать не могу. Чаще всего я собираю свои треки в Max/MSP, и я бы не сказал, что он сложен — скорее наоборот. Это очень интуитивная среда, в которой мне проще всего «городить огород» — то есть я никогда не занимаюсь аранжировкой в общем понимании этого термина, а собираю патч до тех пор, пока он не начинает жить своей жизнью, чтобы затем просто записать результат. При этом у меня нет архива или чего-то подобного, результаты сохраняю очень редко.

«Попытаться сделать из хаоса нечто красивое»

Что касается второй части вопроса, то я, конечно, стараюсь много читать и следить за тем, что происходит в музыкальной или, скажем так, «околозвуковой» среде в широком смысле слова, но здесь надо понимать, что за последние двадцать с небольшим лет о компьютерной музыке было сказано очень много — и сказано это было, стоит отметить, гораздо более компетентными, чем я сам, людьми. У этой культуры огромная теоретическая база, которая раньше восхищала. Но когда постепенно становишься участником этого процесса, начинаешь записывать музыку и делиться ею с другими, с тобой происходят странные изменения — меня, например, все эти вопросы об отношении теории и практики просто перестали интересовать. То есть перестало быть интересным то, что происходит с шумом, и как это объясняют критики и теоретики. Личный вывод из этого получился такой: мир сейчас настолько уродлив и хаотичен, что мне остается либо воспроизводить, фиксировать этот хаос, либо попытаться сделать из него нечто красивое.

Былина: Для современной электроники характерно пограничное существование: музыканты стоят одной ногой в клубной культуре, а другой — в мире современного искусства. Был ли у тебя опыт подобной работы? Если да, то ощущаешь ли ты какое-то давление с одной или другой стороны?

Бугаев: У меня вообще практически нет опыта. Я делал звуковое оформление для нескольких выставок и на сегодняшний день отыграл всего лишь пять концертов. Сейчас у меня в планах как запись альбомов, так и работа над инсталляцией. И никакого давления я никогда не ощущал, с одинаковым интересом отношусь к обеим областям. Более того, думаю, что эти территории уже давно пересеклись между собой — некоторые рейвы можно воспринимать как художественный жест, да и популярная культура уже давно не является простецким развлечением. При этом мы наблюдаем и ровно обратную ситуацию: теперь в галерее можно услышать вполне себе поп-музыку. Хаос, иными словами. И меня это радует.

Былина: Подытоживая, напрашивается вывод: можно ли сказать, что в своем творчестве ты стремишься к универсальной простоте?

Бугаев: Это так, я никогда не навожу смуты и не стремлюсь к сложной музыке. Меня часто обвиняют в минимализме, но я бы сказал, что меня скорее интересуют примитивные структуры. Это совсем не одно и тоже. Другими словами — хотелось бы, чтобы эту музыку понимал каждый.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
ma av
opto volokno
Sergey Ilyin
+2

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About