Революционный потенциал российского рабочего класса

Мы видели, что компенсация недопотребления российских рабочих, выступающих против войны в Украине, обеспечивается их участием в сверхэксплуатации зависимого пролетариата и приковывает антивоенных трудящихся к союзу с «глобалистской» буржуазией. Хотя протест рабочего класса против войны непосредственно связан с ухудшением его материального положения вследствие сокращения компенсации, само по себе это ухудшение не приводит к разрыву трудящихся с капиталом. В условиях буржуазной идеологической гегемонии, когда капитализм воспринимается единственно возможной формой общественного устройства, падение уровня жизни приводит рабочих только к осуждению политики правительства, развязавшего войну и лишившего их компенсации. Таким образом, антивоенные рабочие порывают только с одной из фракций российского капитала, а именно — со сросшейся с государственным аппаратом «национальной» буржуазией. Поскольку российские рабочие находятся под влиянием буржуазной идеологии, а кроме того, оказываются материально заинтересованы в эксплуатации зависимого пролетариата, гарантирующей им социально приемлемый уровень потребления, они не могут мыслить улучшение своего положения вне капиталистического способа производства. В контексте российской зависимой экономики, претерпевающей сокращение экспортных прибылей и разрушение экономических связей со странами центра, это улучшение благосостояния означает не что иное, как возвращение в прежнем объеме компенсации недопотребления. Политический союз с «глобалистской» буржуазией, которая стремится к восстановлению сотрудничества с капиталом стран центра, становится для антивоенных рабочих средством возвращения компенсации.

Однако отечественные рабочие, получающие компенсацию недопотребления за счет импорта из зависимых стран, находятся в противоречивом положении. С одной стороны, участие в эксплуатации зависимого пролетариата действительно обеспечивает им компенсацию. С другой стороны, они сами подвергаются сверхэксплуатации, а компенсация распределяется между ними неравномерно, предоставляя различным слоям российских трудящихся неодинаковые условия воспроизводства рабочей силы. В одном случае компенсации будет достаточно лишь для частичного воспроизводства трудоспособности, в другом — для полного, или расширенного ее воспроизводства [1].

Наконец, благодаря исключительному положению отдельных категорий рабочего класса в рамках зависимой производственной структуры, получаемая ими компенсация может превышать стоимость рабочей силы [2]. В этом случае трудящиеся перестают подвергаться эксплуатации, а присваиваемая ими стоимость теряет характер компенсации. Очевидно, что глубина интеграции перечисленных групп рабочего класса в состав «глобалистского» межклассового союза различна. Поэтому и сокращение компенсации может оказывать на них неодинаковое воздействие.

Сокращение компенсации подрывает объективную материальную основу альянса рабочих с буржуазией, подтачивая «глобалистский» межклассовый союз изнутри. Усиливая естественную для зависимых стран тенденцию к обострению классовых противоречий, снижение компенсации создает почву для сближения российского рабочего класса с пролетариатом периферии. Поскольку выжатая из трудящихся зависимых стран стоимость является той материальной причиной, которая удерживает антивоенных рабочих в фарватере буржуазной политики, полный и окончательный разрыв с буржуазией неизбежно означает для российских рабочих переход на точку зрения зависимого пролетариата. Поэтому логично предположить, что привнесение классового сознания российским трудящимся должно протекать тем легче, чем ближе они по своему структурному положению к пролетариату зависимых стран и чем ниже получаемая ими компенсация недопотребления [3].

Каким образом среди всей массы российских антивоенных рабочих революционная партия должна обнаружить слои, участие которых в расхищении трудоспособности пролетариев периферии минимально? С нашей точки зрения, для этого необходимо сопоставить данные о масштабах сверхэксплуатации в российской экономике с данными об отраслевом распределении трудовых протестов, а также с материалами социологических опросов о политическом разделении российского рабочего класса по вопросу о войне в Украине. Распространение трудового протеста и сверхэксплуатации в среде антивоенных рабочих позволяет оценить перспективы привлечения этого слоя на сторону коммунистов. Как было показано в предыдущих разделах нашего исследования, среди антивоенных рабочих существует тенденция к занятости вне государственного сектора экономики. Следовательно, экономический протест ставит трудящихся, выступающих против войны в Украине, лицом к лицу с капиталистом и облегчает революционной партии привнесение им классового сознания. Однако сам по себе трудовой протест вовсе не равносилен разрыву рабочего с капиталом. Как уже говорилось выше, в условиях доминирования буржуазной идеологии рабочий может бороться только за улучшение своего положения в рамках капиталистической системы. В российских реалиях, когда идеологическое доминирование буржуазии подпитывается участием отечественных трудящихся в эксплуатации зависимого пролетариата, революционная партия вынуждена первоначально ориентироваться на те слои рабочего класса, которые в наименьшей степени подвержены развращающему политическому действию компенсации недопотребления. Сравнение распределения по отраслям экономики работников, подверженных сверхэксплуатации, с распространением трудовых протестов в этих же отраслях безошибочно выявляет те сегменты рабочего класса, которые вынуждаются к экономическому протесту чрезвычайно низкой компенсацией [4], т. е. находятся в наиболее уязвимом структурном положении, приближаясь по уровню недопотребления к пролетариату периферии.

В 2019 г. недоплате в наибольшей степени были подвержены работники образования (48% от всех сотрудников отрасли), сельского и лесного хозяйства (46%), культуры (44%), гостиниц и общепита (43%), водоснабжения и утилизации отходов (40%), здравоохранения (37%), а средняя доля сверхэксплуатируемых работников во всех отраслях составляла 29% [5]. В 2022 г. отраслями-лидерами по числу трудовых протестов были здравоохранение (26% от всех акций экономического протеста), промышленность (17%), транспорт (16%), ЖКХ (9%), строительство (8%) и народное образование (8%) [6]. 

Мы можем сделать несколько выводов. Во-первых, из всех отраслей, где доля сверхэксплуатируемых работников была выше среднего значения (29%), только в здравоохранении она соответствует высокой доле отрасли в экономических протестах. Хотя ЖКХ и народное образование дали 9 и 8% соответственно от общего числа трудовых протестов, эта протестная активность не сопоставима с крайне высокой долей сверхэксплуатируемых работников в данных отраслях (40 и 48% соответственно). Во-вторых, в промышленности, в строительстве и на транспорте, где доля работников, подвергающихся недоплате, ниже среднего значения (19, 16, 26% соответственно), эта доля коррелирует с относительно высокой долей отрасли в трудовом протесте (17, 8, 16% соответственно). Таким образом, экономический протест как правило развивается активнее в тех отраслях, где доля сверхэксплуатируемых работников ниже средней по экономике.

Сопоставление полученной картины с материалами социологических опросов о профессиональной принадлежности сторонников и противников войны в Украине показывает, какая часть работников, в наименьшей степени затронутых компенсацией недопотребления, участвует в политическом протесте против правительства. Согласно опросам общественного мнения, в 2022 г. войну в Украине осудили 40% работников культуры (наибольшая доля среди всех представителей рабочих специальностей), 34% строителей, 31% работников торговли, 31% работников легкой промышленности, 30% работников здравоохранения, 29% работников образования, 26% транспортных рабочих и 24% работников тяжелой промышленности.

Мы видим, что в ряде отраслей, в которых широко распространен трудовой протест (здравоохранение, промышленность, транспорт, строительство, образование), также значительна доля работников, выступающих против войны. При этом очевидно, что прямой связи между тремя рассмотренными выше показателями не существует. Так, несмотря на сопоставимый масштаб недоплаты среди работников культуры и образования (44 и 48% соответственно), уровень недовольства войной у первых существенно выше, чем у вторых (40 против 29%), а доля участвующих в трудовом протесте, напротив, выше у работников образования (8 против 3%).

Сходная ситуация характерна и для работников ЖКХ, 40% которых подвергается сверхэксплуатации, 9% участвует в трудовом протесте и 19% осуждает войну (этот показатель меньше только у сотрудников правоохранительных органов — 14%). Более того, как и в случае с экономическими протестами, концентрация трудящихся, возмущенных войной, как правило выше в тех отраслях, где доля сверхэксплуатируемых рабочих ниже средней. В то же время примечательно, что социальные отрасли (образование, культура, здравоохранение), в которых доля сверхэксплуатируемых работников значительно превышает среднюю по экономике, внесли существенный вклад в протест рабочих против войны в 2022 г.

Сравнение политического разделения по вопросу о войне с масштабами недопотребления и распространением экономических протестов позволяет выделить группу трудящихся, потенциально наиболее отзывчивых к пропаганде коммунистов. Таковой мы считаем антивоенных рабочих, занятых в промышленности (преимущественно в легкой), здравоохранении, на транспорте, в строительстве и образовании. Указанные категории российского рабочего класса, порвавшие с «национальной» фракцией буржуазии, получают компенсацию недопотребления в объеме недостаточном для полноценной интеграции в состав «глобалистского» межклассового союза. Они представляют собой наиболее шаткую часть этого альянса, и поэтому привнесение им классового сознания должно стать первоначальной целью революционной партии. Оборвав все нити, связывающие антивоенных рабочих, незначительно вовлеченных в эксплуатацию зависимого пролетариата, с буржуазией, коммунисты смогут заложить прочную основу для создания в дальнейшем полноценной массовой базы своего движения.

Однако необходимо отметить, что эти антивоенные рабочие не являются ни наиболее эксплуатируемым, ни структурно наиболее близким к зависимому пролетариату слоем российских трудящихся: они концентрируются в тех отраслях, где количество сверхэксплуатируемых работников ниже среднего уровня. И, хотя число подвергающихся недопотреблению антивоенных рабочих может быть значительным, у нас есть все основания полагать, что большинство сверхэксплуатирумых российских трудящихся не только поддерживают войну в Украине, но и мало затронуты трудовым протестом. Отрасли с наибольшей долей сверхэксплуатируемых рабочих такие как образование (48%), сельское хозяйство (46%), культура (44%), водоснабжение и утилизация отходов (40%) дают сравнительно невысокие показатели трудового протеста (8, 3, 3, 9%, соответственно), и в то же время, более половины работников данных отраслей (там, где возможно провести примерное сопоставление, например, в ЖКХ, культуре, образовании) поддерживают политический курс правящего класса [10].

Эта картина становится еще яснее, если попытаться провести сравнение данных о сверхэксплуатации, трудовом протесте и отношении рабочих к войне в территориальном срезе. В 2019 г. большинство малоимущего населения России было сосредоточено в сельской местности (53,5%) и малых городах (15%). Более половины проживающих там работников получали заработную плату, недостаточную для воспроизводства трудоспособности [11]. При этом в 2018–2022 гг. доля трудовых протестов в малых городах и сельской местности оставалась стабильной — 20% (для сравнения за тот же период она упала с 27 до 20% для мегаполисов и выросла с 42 до 52% для региональных центров и провинциальных городов) [12]. Можно полагать, что распространению трудового протеста среди жителей сел и малых городов препятствуют чрезвычайные масштабы недопотребления. Они же являются главной причиной, по которой трудящиеся оказываются прикованы к «национальной» фракции буржуазии: чем сильнее гнет сверхэксплуатации, чем ниже оплата труда, тем меньшие объемы компенсации требуются правящему классу для подкупа и политического развращения рабочих. Поэтому размеры получаемой компенсации и ее политическое влияние не тождественны друг другу. Огромные выплаты отправляющимся на войну солдатам только подчеркивают эту общую тенденцию: служба в армии по контракту выполняла компенсаторную функцию в российских регионах с низкой оплатой труда задолго до начала войны. Высокий уровень безработицы и давление резервной армии труда на уровень заработных плат занятого рабочего населения на селе и в малых городах обеспечили правительству России не только политическую поддержку войны со стороны сверхэксплуатируемых трудящихся, но и их высокую готовность участвовать в ней [13]. Коммунистам предстоит приложить немало усилий, чтобы положить конец политическому развращению российского рабочего класса и привлечь на свою сторону как антивоенных трудящихся, так и рабочих, которые на данном этапе еще получают выгоды от войны и сопутствующих ей факторов (снижения безработицы, роста заработных плат и т. д.) [14]. Однако только этот путь может гарантировать настоящий успех делу революционной партии.

Примечания

[1] Хотя сверхэксплуатация по своему определению включает в себя множество факторов, таких, например, как быстрый физический и психологический износ работника, производственный травматизм и т. д., в целях упрощения здесь и далее мы оцениваем недопотребление российских трудящихся исключительно по формальному критерию недоплаты. Следуя этому критерию, сверхэксплуатируемым считается тот работник, который получает заработную плату, менее 2 прожиточных минимумов (ПМ). Согласно мнению российских исследователей «простое воспроизводство рабочей силы происходит при уровне доходов от 2 ПМ, а при доходе 3 ПМ, вероятно, можно говорить о расширенном воспроизводстве, т. е. о наличии возможностей для развития работника и членов его семьи» (Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 68-69).

[2] «От подобного [зависимого] развития выигрывают лишь немногие очень узкие секторы экономики, намеренно препятствующие развитию остальной внутренней экономики…» (Теотониу Дус Сантус. Структура зависимости). В контексте российской зависимой экономики наиболее очевиден выигрыш трудящихся, занятых в добыче полезных ископаемых, а также (в довоенный период) на предприятиях, принадлежавших иностранным ТНК. Именно там рабочие получали наиболее высокие заработные платы. Однако это еще не означает, что указанные группы российских рабочих не подвергались сверхэксплуатации, поскольку их высокие зарплаты могли не соответствовать повышенному износу рабочей силы.

[3] В данном исследовании мы абстрагируемся от проблемы использования в российской экономике труда рабочих-мигрантов, рассматривая их просто как один из отрядов трудящихся периферии. В реальности труд мигрантов играет важнейшую роль в воспроизводстве отечественной зависимой производственной структуры и поддержании в ней классового мира (то есть в организации подкупа национального рабочего класса капиталистами). Также как и в случае с пролетариями зависимых стран, производящими для российского рынка дешевые потребительские товары, низкооплачиваемый труд мигрантов позволяет капиталистам снижать заработную плату местного рабочего класса, компенсируя это снижение падением цен на товары потребления и услуги. Специфика заключается в том, что мигранты используются в тех сферах производства, которые невозможно перенести за рубеж — в услугах, ЖКХ, жилищном строительстве (Подробнее см.: Бизюков П. Трудовые отношения россиян и мигрантов. Существуют ли различия? // Вестник общественного мнения. № 3-4. 2013). Значение труда мигрантов только усилилось в условиях войны, когда дефицит рабочей силы, вызванный массовой переброской трудоспособных мужчин на фронт, создал рекордный рост зарплат в тылу и заставил российскую буржуазию искать дешевые и бесправные рабочие руки. Такими оказались дети (В России вырос спрос на детский труд), заключенные (Заключенные принесли в бюджет России 78 миллиардов рублей за два года; Что такое принудительные работы и кого на них отправляют?), и, конечно, мигранты (Решетников предложил завозить трудовых мигрантов из Мьянмы — Коммерсантъ).

[4] В 2022 г. основной причиной, по которой российский трудящиеся прибегали к экономическому протесту были — невыплата заработной платы (43%), ее низкие размеры (26%), а также — изменение политики руководства в вопросах реорганизации (29%). См.: ТРУДОВЫЕ ПРОТЕСТЫ В РОССИИ: первая половина 2023 г. — Мониторинг Трудовых Протестов.

[5] См.: Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 73. Мы должны оговориться, что из-за существенных различий в методологии сопоставление приводимых данных едва ли корректно. Так, например, официальная статистика, на основании которой составлена приводимая ниже диаграмма, показывающая распределение сверхэксплуатируемых работников по отраслям, учитывает отдельно рабочих обрабатывающей и добывающей промышленности. В то же время в статистике о трудовых протестах этого разделения не делается, а данные опросов об отношении россиян к войне выделяют рабочих легкой и тяжелой промышленности. Тоже самое относится и к другим группам рабочего класса. Однако из-за нехватки статистического материала мы вынуждены обратиться к таким рискованным сопоставлениям, чтобы хотя бы в первом приближении оценить перспективы отрыва отечественных трудящихся от буржуазии.

[6] ТРУДОВЫЕ ПРОТЕСТЫ В РОССИИ: первая половина 2023 г. — Мониторинг Трудовых Протестов

[7] Источник: Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 73.

[8] Источник: Мониторинг трудовых протестов. Трудовые протесты в России: 2022 г. 

[9] Источник: https://russianfield.com/portret

[10] https://russianfield.com/portret

[11] «В ходе исследования Института социологии (ИС) РАН, проведенного весной 2017 г., установлено, что медианный заработок составлял примерно 1,6 ПМ в селах, 1,8 в районных центрах и 2,2 в областных центрах (18, 20, 25 тыс. [руб.] соответственно). Таким образом, только в областных центрах (т.е. в основном крупных городах) более половины работающих получали достаточно для воспроизводства рабочей силы, в остальных городах и в сельской местности таких было меньше половины» (Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 72-73).

[12] 15 ЛЕТ МОНИТОРИНГУ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ. Трудовые протесты в России в 2022 г. 1 и 2 части — Мониторинг Трудовых Протестов

[13] «Готовность пойти на войну изъявляют жители сельской местности и регионов с высоким уровнем безработицы. Горожане и те, у кого есть хотя бы низкооплачиваемая работа, мало в этом заинтересованы» (https://www.chronicles.report/chapter6).

[14] «С точки зрения… социально-экономического профиля, те сторонники "специальной военной операции", кто приобрел экономические выгоды от войны, [чаще всего] оказываются работниками государственных предприятий, IT-сектора или компаний, успешно участвующих в импортозамещении, а также просто богатыми людьми» (https://www.ponarseurasia.org/russian-military-keynesianism-who-benefits-from-the-war-in-ukraine/).

Больше текстов в телеграм-канале Жестяной барабан