Ор — шумовая атака, noise-terror? (Анти)музыкальные метафоры здесь напрашиваются в связи с тем, что Ярослав Глущенков — плодотворный музыкант, известный как «Атака Медузы». Но шум-искусство неизбывно навигирует тишина. Хотя субъектность разворачивается в работе среди выращивания [не]во[образ]имых помех, можно сказать, что поэзия Глущенкова — это лишь эмуляция (not)bad-trip-a, призванная скрыть в неконсистентности «некроинфантилизма» (что ни в коей мере не является недостатком, но интригующей маскировкой) непоколебимую, метафизическую стабильность наличных образов-гарантов (небо, бог (и), любовь, одиночество, осень, весна и, конечно, в первую очередь, тишина). Манифестируя автоматизм порождения фантазмов и преуспевая в том, поэтика Ярослава при этом, совсем не избавленная от лиризма обыденности, почти всегда окисляет внимание к окружающему и тем самым растормашивает умолчание вещей себе в угоду: «прилетели киты накормили ворону кислотой». Фиксируются, скорее, актуальные процедуры быта (прием и приготовление пищи, пешеходные прогулки, прослушивание музыки). Путем операций расчищения и расхищения в ускоренном, стрекочущем потоке сознания, мы выходим к синтаксическим обрамлениям оглушений-в-тишину и рефренов детской песенки, «что напоминает грубый набросок убаюкивающего и стабилизирующего, спокойного и устойчивого центра внутри хаоса». Пугливо обороняется ли поэтический субъект или является проводником «психоделического стоицизма»? К читателю. Позволим себе использовать sample сновидения из «Ивана Фёдоровича Шпоньки и его тётушки» Н.В. Гоголя: «С шумом говорил ему какой-то голос», чтобы озвучить самовоспроизведение Я: зачастую фантазматично и ошеломительно, как для самого поэта, так и для его читателя.

Владимир Бекмеметьев

[гон задыхающегося правдой Марбеза]

зебра растворенная в асфальте

пешеходные аллигаторы ног

мухи шин

и дерьмовое ощущение окружающего

в асфальте пешеходных мух

дерьмовые ноги окружающего

и ощущение шин

аллигаторы растворенные в зебрах

зебра растворенная в аллигаторах

пешеходное дерьмо

окружает ощущение ног

шины мух на асфальте

ноги мух растворенных

в асфальта дерьмовых аллигаторах

окружающих зебр ощущения

и пешеходные шины

в асфальте окружающего

дерьмовые мухи растворенные

в пешеходах

И доброе утро

З.

В пепельнице выросла пара роз

в пепельнице выросла пара роз

Втыкая солнце краснея домой

втыкая солнце краснея домой

Обратно к братьям, где сестры варят

галактические супы в черепных кастрюльках

обратно к братьям где сестры варят

галактические супы в черепных кастрюльках

И в небе горят их губы и трутся щеки

в небе горят их губы и трутся щеки

Думая деревьям паровоз в осень

думая деревьям паровоз в осень

Насквозь ты дурочка

насквозь ты дурочка

Насквозь ты дурочка

насквозь ты дурочка

С пальцами в дырочках

с пальцами в дырочках

С пальцами в дырочках

с пальцами в дырочках

Гниющего рояля и все равно

гниющего рояля и все равно

Вокруг тебя растут люди на запах свободы

вокруг тебя растут люди на запах свободы

Повиснувшей выстрелом на висках

повиснувшей выстрелом на висках

Детской игрушкой в руках весны

детской игрушкой в руках весны

В глазах теплого ухода бога из дома

в глазах теплого ухода бога из дома

И один

вмазывается пустотой

И одиночеством

игрушечной иглой в трехкомнатном раю

Глядя как зима тушится во весь двор

глядя как зима тушится во весь двор

И дети вертятся в поисках другого

и дети вертятся в поисках другого

бока

***

Полубоги наших лиц

играют в детской неба

друг с другом — и не замечая того,

что с ними

от огромного счастья. И тем более

не замечая того,

что с нами

***

это такой ор, что даже колорадские жуки на огороде, пожирающие гниющие розы рассвета, орут, как умалишенные клоуны африканского цирка,

я хочу есть, пока березы протягивают нам кудрявую шаурму осени,

прозрачным волком на лице сворачивается в сон последний теплый ветер

мне нужна эйфория, я взял облачко вместо салфетки и пугливо прикоснулся им к неосторожным губам

***

Жирная ворона становится кнопкой

на асфальте

как раздавленная конфета только в другое горло

наши руки и черепа вчера

пытались вернуть ее к жизни

пытались чтобы она встала

но прохожий одернул задумчиво:

"Оставьте ее, так надо.

Вы все равно ничего не оживите,

движениями ваших пальцев

можете лишь оживить вы

уснувшие древние мысли

в кувшинах с теплой соленой водой,

но не факт, что они вас увидят.

Вам нужно найти попугая,

спросите об этом пирата,

и пусть попугай вам расскажет

как псы ваших пальцев смеются…"

и мы отлетели на крышу

прекрасного черного дома

и стали пристально смотреть

на едва уловимые подергивания

растекшегося по лицам

древнего тихого океана

пока не услышали музыку

она доносилась из плеера

одного идущего юноши

мы сели ему на плечо

и музыка играла причудливо

унося в коридоры вечности

юноша шел стремительно

мы были все время с ним

но и музыка вдруг изменилась

вспугнута была телефоном

юноше позвонила

по-видимому его мать

и голос ее скрипел по коже

как мел по стеклу за которым лилось

возбужденное стихотворение неба

состоящее всего из двух строчек

и звуков дождя вокруг них

///

потом мать положила трубку

в том неизведанном мире

отложив килограмм спелых косточек

в сына земляное сознание,

юноша выключил плеер

и повернул налево

быстро присыпав землею

все что сказала мать

мать ему кста говорила

чтоб он купил кефира

съездил к ней на могилу

и там его выпил один

а после этого дела

сел он в трамвай безногий

и под горячим ливнем

поехал к пирату домой

чтобы за теплым чаем

чтобы за вкусным хлебом

чтобы за пьяной шторой

узнать что сказал попугай

когда никого не стало

во всей вселенной ближайшей

кроме тебя

ты кончиками снежных пальцев

брала мою улыбку и мазала себе на лицо

я одет был в костюм нищеброда

ты одета в пальто принцессы

нас увидела злая собака

и начала хохотать

и когда мы пришли домой

и разделись под скрежет стрелок

под молчание моли заснувшей

слышишь «мяу!» улитка кричит

за день ванна наполнилась ливнем

наши руки сплелись поцелуем

нас укутала мягкая влага

из меня вылетали киты

и я слушал тогда затаенно

ты мочилась всегда охуенно

словно пущены были Амуром

остроокие струи любви

они ранили мое сердце

они ранили мои пальцы

я к губам прижимал эти звуки

вмиг растаявшей вечной весны

а потом наступило лето

прилетели киты обратно

накормили большую ворону

кислотой из карманов пальто

а потом наступило лето

накормив опьяневшие стаи

залипающих мраморных ульев

динозавровыми яйцами дынь

а потом наступило лето

чихнув на нас букетом аллергий

танцуют пальцы словно тигры в клетке

облизываясь на тишину

слова растут на ней

как готовые лопнуть от сока

ягоды стихий

которыми я по одной осыпаю тебя

и пока гигантский кот крошит брошенную ему

кость

вечерней прогулки по дворам

давай я лизну твою кожу на животе

и мы лопнем нажатые кнопками

как переспелые вишни

как пробудившийся древний ветер

двигающий мосты над планетами

о которых пропели грибные костры

и если изучить каждую сказку в мире то к концу жизни

я смогу составить тебе идеальное

признание в любви

но лучше просто купить например филе палтуса

и сделать с ним картофельное пюре

но и тогда я не обещаю что не сорвусь

ведь моя любовь к тебе журчит

когда ты пускаешь струю

мощную как вена титана

держащего на плечах небо

которое даже если и упадет

то не на нас

и от этой мысли мне становится не по себе

от блаженства

я хочу слушать и слушать

как ты ударяешь струей

и смываешь грязную реальность с лица земли

по лицу моему течет сладкая смола

я хочу пить твои поцелуи и любить тебя

и в слезе моей увязло красивое насекомое

оно беременно

оранжевыми вселенными

которые теперь останутся в ней

и наши пальцы снова словно псы

будут искать их

и когда я уловлю мимоходом твой сказочный выдох

я оставлю его внутри

и когда он прорастет во мне

выдохну тебе о красоте что ты во мне взрастила

своим божественным звуком

расплавившим огромную гору слов

со вкусом яблока

поэтому я беру тебе сидр

иногда слабоалкогольный

ты слегка краснеешь когда пьешь его

я тоже пью

стараясь уловить поток

твоего незапамятно вкусного выдоха

как запах розы

у меня потихоньку встает солнце

искрится сердце

и, преисполненный сиянием, я жду

вокруг нас растет и слегка колышется

белая рисовая тишина

красивая

как тело самурая

заснувшего в хвойном саду

под вишневым деревом

возле ручья

***

Ты прав что клещи могут падать

и выбирать судьбу

и долго при этом плакать

впиваясь в кожу твою

Клубники ты сваришь варенье

облизываясь и дыша

к тебе прилетит привидение

и молча покормит с ножа

Где мы погугли на карте

разного цвета цветы

это стихи на парте

Это вот я, это ты.

***

через 10 часов вмажусь бро

засекай собачий секундомер свой

и не пыли неделями на обглоданных улицах

из которых растут кости

фрагменты костей

вальсируют букетиками парижа

собачьи косточки выпавшие из глаз

скелетики заблеванных улицу глотают пешком

разноцветно-серую свобо свобо

дальше хуй упирается в теплый угол прыскает

как какого-то хуя в спину летят камни детворы

Ярослав

Ярослав

дальше забыл