Константин Паустовский в своей «Повести о лесах» писал о Чайковском: "Разнообразие и сила освещения вызвали у Чайковского то состояние, когда кажется, что вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо. Он испытывал это состояние и раньше. Его нельзя было терять. Надо было тотчас возвращаться домой, садиться за рояль и наспех записывать проигранное на листках нотной бумаги." Композитору в повести посвящена всего одна глава «Скрипучие половицы», но именно эта глава врезалась в память, отчетливо проступает алмазными каплями дождя и тревожным шумом леса, который Чайковский не смог спасти от вырубки. Я не знаю, как Паустовскому удавалось передавать мысли и чувства других творческих людей, как он угадывал их состояния, а главное, почему они кажутся такими достоверными? Но слушая в филармонии концерт №2 в исполнении Дениса Мацуева и уральского симфонического оркестра под управлением Дмитрия Лисса, я отчетливо видела тот самый лес.

Но я опять начала описывать с середины… Праздничный концерт, посвященный дню рождения композитора (под девизом «Чайковский ближе, чем ты думаешь»), начался не со второго, а с третьего концерта для фортепиано с оркестром. Третий концерт — самый малоизвестный, к нему была написана и оркестрована Чайковским лишь первая часть (оркестровкой двух других занимался его ученик уже после смерти композитора) и только эта первая часть и была исполнена. Она была цельной и мощной, как шторм. Темные, плотные волны цвета бутылочного стекла, темное беззвездное небо и зеленовато-белая пена встают перед глазами, стоит лишь чуть опустить веки. В это время в голову лезут странные мысли, например: почему бы не переодеть музыкантов во что-нибудь не чёрное? Ведь они же не в униформе, я специально разглядывала наряды скрипачек: просто разные чёрные блузки с юбками или платья. Такую штормовую музыку можно было бы исполнять в черно-синем или лилово-зеленом. Наверное, чёрное просто легче купить самостоятельно и не ошибиться в оттенке.

Как удивительно взаимодействует фортепиано с оркестром! Если на концерте с солирующей гитарой всё очевидно: гитара ведет, оркестр подхватывает, то в отношениях фортепиано-оркестр всё не так однозначно. Фортепиано с оркестром — это полноценный диалог: с перехватами тем, сменой интонаций, с вопросами и ответами. Во втором концерте слышался не только лес, вторая и третья его части однозначно были городом, как на картинах Камиля Писсарро, беспокойным и многоголосым, с темными каретами и легкомысленными женщинами в длинных юбках и шляпках.

А во втором отделении звучал Первый концерт для фортепиано с оркестром, самый известный, визитная карточка композитора. Эта музыка сильно отличалась от всей симфонической музыки, что я слышала раньше. Никаких образов перед глазами и в голове, только легкий озноб и сосредоточенность на руках пианиста. Этот концерт — чистая магия и дыхание космоса. Его особенно трудно описывать, потому что «всякая настоящая тайна сокрыта от любопытных вовсе не потому, что кому-то угодно её хранить, а потому лишь, что она не может быть высказана вслух. Обладатели тайн не скаредны, а немы»*. Когда с тобой происходит настоящее чудо, ты не можешь передать его и описать тому, кто не обладает сходным опытом. И вам остается только верить мне, что во время Первого концерта со всеми слушателями происходило чудо.

*Макс Фрай, «Энциклопедия мифов»