Риторический вопрос о том, стоит ли учиться у классиков, возникал ни один раз на протяжении всего исторического развития литературного процесса. Самым громким из дискуссий стал «спор о древних и новых авторах», завершивший литературно-критический этап «века противоречий», когда классицисты, нашедшие идеал в античности, спорили с современниками, сторонниками теории прогресса в литературе и искусстве.

По сути, это историческое противостояние, длившееся около тридцати лет в стенах Французской Академии, является первым прецедентом в истории эстетики, когда идеологический «раскол» развернулся в рамках одной художественной системы. Завершился спор символическим «примирением» во время одного из заседаний Академии в 1694-м году, однако, дискуссии и размышления на тему взаимовлияния классической и современной литературы, а также вопросы определения самого термина «классика» не утихают до сих пор.

Что же такое «классика»: истоки терминологии

Впервые слово «классик» появляется в Древнем Риме в контексте деления граждан по имущественному признаку на шесть особых групп: первые пять групп именовались «классами», а члены первой группы — самые состоятельные — «классиками». Шестая же группа неимущих граждан считалась «деклассированной». Затем слово «классика» забывается и возникает снова только в эпоху Ренессанса в трудах итальянских гуманистов преимущественно по отношению к философии и литературе.

Возрождение слова «классика» было напрямую связано с несколькими «понятийными группами»: с античностью — древнегреческой и римской культурой, а так же с «образцовостью», идеалом в определенном эстетическом контексте. Всеобъемлющий характер тандема «классика — античность» проявится во второй половине XVII века (например, во Франции) и продлится вплоть до XIX века.

Однако, понятие «классика» в том смысле, которое мы вкладываем в него сегодня, требует объяснений и анализа, так же как и понятие «классическая литература».

Классический текст как модель для подражания?

Т.С. Элиот в книге «Назначение поэзии и назначение критики» пишет: «Классика должна в пределах избранной формы выражать по возможности всю полноту чувства присущего народу, говорящему на данном языке»*. То есть, уже в этом определении заметно то, что классике отводится миссия образцовости и «эталонности».

Исследователь С.Н. Зенкин в своей работе о французском романтизме и вовсе утверждает, что классика должна «идеально воплощать господствующую идеологию». Ему вторит А.Л. Зорин, который пишет, что классика должна располагать «золотым стандартом, воплощенным в поэтическом языке».

Однако же, во всем корпусе литературного творчества того или иного периода классика представляет собой особую категорию литературы. Вобрав в себя «идеологические смыслы» и «языковой стандарт», классическое произведение должно неизбежно воспроизводиться вновь и вновь, перепечатываться и распространяться, воплощаться в новой форме и служить примером.

«…классические тексты воспроизводятся буквально (массовые издания и устные исполнения) или перекодируются на другие культурные языки (переводы, всякого рода интерпретации — музыкальные, театральные, кинематографические). Однако этот общий критерий воспроизводимости осложняется здесь специальным критерием, который и составляет всю проблематичность феномена классики: классика служит примером для подражания». Таким образом, литературное произведение классифицируется как классическое, когда может соответствовать вышеизложенным параметрам и, в целом, представлять собой, по замечанию Ш.-О. Сент-Бёва, «сокровищницу духовных наслаждений и неотъемлемых качеств ума человеческого».

Следовательно, понятие «классического» в сфере литературы неразрывно связано с понятием «образцового», а также того, что надлежит изучать.

Однако, слово «классика» в представленном значении отсутствует в большинстве европейских языков. Исключение составляет немецкий язык, в котором присутствуют слова der Klassiker («классик»), das Klassische («классическое») и die Klassik («классика»).

Английский или французский языки располагают лишь одной лексемой — classic, classique — допускающей, по словам С.Н. Зенкина, два грамматических оформления с помощью определенного и неопределенного артикля. Здесь интересно проследить их этимологическую связь с латинским словом classicus, которое в средние века приобрело значение «изучаемый в классах». Это же значение (в разном порядке) приводят словари французского языка (Littré, Larousse, Robert, «Trésor de la langue française») для слова classique: «изучаемый в школе». Кроме него также присутствуют значения «образцовый, подлежащий подражанию» и «относящийся к античной цивилизации». Следовательно, понятие «классического» в сфере литературы неразрывно связано с понятием «образцового», а также того, что надлежит изучать. На протяжении XVII-XVIII веков, когда как раз в силу многих факторов и формировалась французская классическая литература («национальная классика»), все три определения, данные в словарях, пересекались в реальной жизни: в школах изучали образцовые тексты, которыми были, прежде всего, творения античных авторов, которым стремились подражать многие писатели того периода (так, например, мы находим целые переведенные отрывки из комедии «Клад» Плавта в «Скупом» Мольера или из трагедии «Ипполит» Еврипида в «Федре» Расина). Вместе с этим, понятие «классики» не может быть привязано только к одному периоду истории, так как существует на всей исторической протяженности (наиболее интересен феномен того, что считалось классикой в 17-18 веках и какие произведения 17-18 века считаются неоспоримой классикой в наши дни).

Пять способов увидеть «классическое»

В целом, в истории культуры выделяются несколько подходов к решению проблемы определения термина «классика». Во-первых, это мысль, которая сложилась в кругу классицистов 17 века, о том, что универсальный идеал воплощен лишь в гармоничных произведениях античности, которым и надо подражать. Соответственно, классикой первоначально считались исключительно античные авторы.

Во-вторых, со временем непререкаемый авторитет античных образцов начинает вызывать сомнения и так рождается знаменитый «Спор о древних и новых» (Querelle des Anciens et des Modernes), полемика во Французской академии конца XVII века о достоинствах литературы античности и современности.

Тогда появляется представление о более современных классиках. В-третьих, можно выделить субъективный подход к трактовке классики, сформулированный Стендалем в трактате «Расин и Шекспир»: классическое — это то, что доставляло «наибольшее наслаждение… прадедам», это дань традиции, привычке. И, наконец, в-четвертых, это актуальный тезаурусный подход, по которому классика, подобно идеалу, обладает наибольшей силой структурирования и ориентирования. Социологический подход в изучении литературы и общественной памяти также добавляет к аспекту «классического» масштабность влияния произведения на духовный мир больших масс людей.

Сформировавшись, классика повсеместно сохраняется в виде социального института: закрепляется в системе школьного преподавания, в деятельности литературных академий и т.п., однако, в наше время не всегда остается инструментом идеологической власти. Более того, в новейшую эпоху классическое произведение, занимая нишу образцовости и неизбежной временной удаленности, конкурирует с массовой культурой, современной популярной литературой. Именно в этом контексте феномен обращения современного автора к классическому произведению представляется наиболее любопытным.

Постмодернизм, с одной стороны, «воюет» с классикой, отрицая иерархию, выдвигая принцип релятивизма ценностей и т.д., а с другой стороны, неизменно к ней обращается для восприятия идей, мотивов, сюжетов, характеров, делая классические тексты наиболее популярными объектами переписывания и переделок.

Опубликовано в журнале Эстезис:
https://aesthesis.ru/magazine/october18/ancients-and-moderns