Источник: https://book.asahi.com/article/14365516

«От того ли, что я писал романы, местом действия которых был Нагасаки, а в основу положена история христианского мученичества, но случается, что люди, когда узнают, что я из буддийской семьи, смотрят на меня с таким удивлением, словно думали, будто я христианин.

Может быть это ещё связано с образом Эндо Сюсаку, автора “Молчания”. Я и до сих пор преклоняюсь перед популярностью этого автора бестселлеров, который углубил понимание христианского учения в Японии, был любим народом и широкоизвестен по всему миру, и в то же время испытываю некоторое замешательство.

Моя семья принадлежит к последователям учения Дзёдо-синсю [прим.пер. Дзёдо-синсю (яп. 浄土真宗 Истинная Школа Чистой Земли) — наиболее крупная школа буддизма амидаистского толка в Японии], которое распространили такие известные фигуры камакурского буддизма как Хонэн и Синрай; сколько я себя помню, у нас дома всегда был буддийский алтарь. Я видел как мои родители, бабушка и дедушка каждое утро зажигали свечу перед алтарём, ставили благовония, звонили в колокольчик и складывали ладони в молитве. Я и сам до сих пор каждое утро молюсь перед алтарём, однако вопрос о том, исходит ли это из моей внутренней глубокой убеждённости, весьма затруднителен, поскольку скорее это унаследованная традиция, нежели вера или религия.

Хотя я и воспринимаю веру, в первую очередь как нечто, служащее просветлению моего собственного сознания посредством диалога с богами или буддами, но в сердце у меня при этом живёт память об ушедшем отце. Сложив руки и произнося “Наму Амида Буцу” я в то же время обращаюсь к отцу. Как если бы обращался к нему с просьбой, будь он жив.

Во время хацумодэ [прим.пер. хацумодэ (яп. 初詣）- первое посещение синтоистского святилища с наступлением Нового года. На практике японцы не различают, посещают они синтоистское святилище или буддийский храм, выяснено в личной беседе с японцами], как и положено я обращаюсь к божеству того или иного святилища с неким пожеланием, однако мне самому смешно от того, что когда я, к примеру, загадываю желание, исполнения которого мне очень хочется, то бросаю монетку, словно бы пытаюсь подкупить высшие силы. Здесь смешивается всё: и культ предков, и обращение с молитвой из корыстных побуждений, и поминовение усопших, — такова моя вера, она зыбкая, и оттого я никак не сумел бы написать роман, подобный “Молчанию” .

Несмотря на это, в своих произведениях: “Святой воде” и “Эпицентре” я затрагиваю тему религиозных убеждений потому, что мне хотелось написать об одиночестве и и бедственном положении людей, которые, веря во что-то, цепляются за эту веру изо всех сил.

Никто не станет отрицать, что родители ради своих страдающих тяжелобольных детей всецело готовы положиться на богов и будд, рассчитывая, что это принесёт исцеление. Нет ничего более мученического и жалобного, чем вид этих людей, взывающих к богам, совершая или пожертвования храму, или бесчисленные поклонения, или ритуальные омовения ледяной водой. В такие моменты и приходит осознание, что мы точно насекомые, — столь же ничтожно малы в своем существовании, и что каждому, наверное, в протяжении всей долгой человеческой жизни хотя бы раз приходится пережить подобное чувство безысходности.

С другой стороны, есть нечто пугающее в людях, следующих вере просто с неистовым рвением. Вера влечёт за собой и опасность нарушения каких-то границ общепринятого. Я уже упоминал в прошлый раз об инциденте с зарином в токийском метро, который случился, когда я опубликовал свой первый роман, тогда, с раскрытием реальных обстоятельств вокруг религиозного объединения я испытал неописуемый ужас.

Всё же мне кажется, что то, что называется религиозным убеждением, даже будучи верой в высшие силы, в то же время представляет собой нечто иное. Когда читаешь “Молчание” Эндо Сюсаку , перед тобой возникают такие христианские мученики, как Мокити и Итидзо, которые, веря в Бога, подвергаются мученической смерти, но вот главный герой отец Родриго всё время испытывает духовные колебания. И эти колебания между верой и сомнением в душе этого священника, взывающего к Господу: “Господи, настало время нарушить молчание. Прекрати же своё молчание”, — и есть самое главное впечатление, которое остаётся от прочтения романа. “Книга Иова” как часть священного Писания также в конце завершается прославлением Господа, но вопрошение Иова: “Отчего Бог принуждает страдать праведников?” — глубоко западает в сердце.

Быть верующим — суть не просто веровать, скорее это значит укреплять веру в душе своей, проходя сквозь серьёзное испытания сомнением.

(Асахи Симбун, 22 мая 2021 г.)»

Перевод выполнен: Саша П.