Почти у каждого человека во внутреннем уголке глаза есть две точки. Только приглядитесь — одна находится снизу, и чтобы её найти, стоит всего-то немного натянуть нижнее веко. А другая спрятана получше, но если знать, что она лишь немногим выше первой — вы без труда отыщете и её. По дуге, идущей от точек, глаз симпатично оформлен ресницами. Будто кто обозначил начало своей грядки и высадил туда густой травы. Ещё эти углубления напоминают дырочки от циркуля. Как иначе архитектору, проектирующему человеческое тело, удалось бы определить самую приподнятую область такого важного органа? С математической точностью замерил он все расстояния и оптимальные размеры, опираясь лишь на эти точки, металлические ножки старого циркуля, а также изгрызенный, лишённый ластика, карандаш. Вам следует немедленно подойти к зеркалу, и хорошенько себе улыбнуться, если поиск возымел успех, а пропорции действительно показались вам превосходными. Сейчас объясню почему.

Раньше веки подобной особенностью не обладали. Глаза — зеркало души — были вставлены в простую и отчасти корявую рамку. Люди рождались бесконтрольно, часто, быть может они появлялись на свет почти слепыми как котята. Или кроты? Свет после успокаивающей тьмы материнского живота, приносил только страдание и боль. Лишь спустя месяцы, когда младенцы смирялись с солнцем (ведь другого выхода не придумаешь!), им приходилось кое-как разлеплять глазки. «Прозрел!» — кричали тогда восторженно родственники — прозрел, прозрел! — и начинали вглядываться, каким же цветом радужной оболочки наградила их малыша природа. И какой у него зрачок — нежно-мутный, обтекаемый, как у мамы, или иссиня-чёрный, непоколебимый, под стать отцу. Никаких точек там и близко не встречалось! Да и потом, разве обошёл бы хоть один поэт такой замечательный факт о своей любимой, описывая, восхваляя её тело перед вечностью по миллиметру?

Теперь, когда рождаемость необратимо понизилась, а экологическая ситуация крайне негативно влияет на все естественные процессы, люди появляются на фабриках. Так мы их и называем — фабрики по производству человека. Это стоило немалых усилий, затрат с точки зрения мирового бюджета. И хотя технический прогресс шагнул далеко вперёд (мы создаём не каких-нибудь робопсов или подвижных металлических мышек с хвостами из проводов, а воспроизводим мыслящего субъекта, задумайтесь!)… Так вот, не оглядываясь на то, что все члены и органы остались в этих искусственно выращенных индивидах такими же, как прежде, нам пришлось идти на некоторые ухищрения. Дело в том, что современные машины обладают потрясающей разум точностью. Но даже им приходится с чего-то начинать. Всё не берётся из ниоткуда, а сделать первый шаг всегда тяжелее прочих. Противная кучка из жижи, порошка для костей, упругого материала для будущих извилин, напоминающего лягушачьи ножки, и другой биологический материал неспешно едет по конвейеру. Запаха, к удивлению, кучка не издаёт, и кажется, даже пахнет чем-то молочным. Но это слухи. Как тут правильно подступиться? Говорят, у сотрудников, вмешайся они в этот процесс, неизбежно наступает приступ рвоты.

Итак, длинное, не знающее отвращения щупальце машины с острым кончиком, берётся за работу. Через несколько часов перед нами появится человеческое дитя. Проще всего даются ей ступни (пять пальчиков, сотканных из миллиона нитей и одной ногтевой пластины, нужно аккуратро вкрутить в пять неглубоких отверстий), позвоночник (это даже интересно, как конструктор), желудок (завязать заранее подготовленный махровый мешочек). Потрудиться бережно приходится над носом, ведь тут нет заранее подготовленной схемы — фабрика славится своими уникальными, всегда неожиданными носами. И кровеносной системой — попробуй вплести эти красные и белые ленты через всё тело, не забыв ни одного участка! Но это позже. Как уже было сказано, начинает машина с пары точек. Щупальце копошится в молочном материале до тех пор, пока не обнаружит их — и тогда оно неизменно вытаскивает главный кусочек плоти, бросая его на верхушку.

Оперевшись на дырочку дополнительным кончиком, прямо как иголкой в циркуле, машина расчерчивает веко. Она подыскивает для него свежее глазное яблоко, высчитывает, сколько будет занимать голова (после строительства фабрик младенцы стали невероятно большеголовыми, замечали?), туловище, ноги. Когда работа окончена, готовенький малыш путешествует дальше по конвейеру. Его последняя остановка — комната с колыбельками, наполненными заживляющим гелем (именно гель дарит коже новопроизведённого нежность, знакомую многим матерям). Но это другая история.

В наши дни редко у кого нет упомянутых глазных точек. А искать их у других считается неприличным. Действительно, если способ твоего появления не даёт никаких преимуществ (ни железного мощного сердца, ни сверхинтеллекта с возможностью общаться байтами, а не словами), то какое уж тут превосходство?

Тем не менее именно данный крохотный признак раскрывает столь многое о первых часах нашей жизни.