Постмодернизм и ислам для неискушенного пользователя сей реальностью, (что собирается посредством органов восприятия: зрения, слуха, осязания и обоняния), совершенно несовместимы. Да и как можно сравнить, скажем, Дерриду с его деконструкцией кажущейся столь незыблемой понятийной реальности, и проповедника на Ютьюбе, пугающего ужасами загробной жизни. Но увы, и еще раз увы. Между постмодернизмом, его философией и фундаментальными основами исламской метафизики есть общее. И не просто общее. А настолько общее, что оное, подготавливает мир к принятию шахады — символа/основы исламской веры. Да, да, именно подготавливает, ибо первый, кто громогласно заявил о её первой части, был Ницше: «бога нет».

Открою некий секрет. В исламе бога действительно нет. Того бога, что навязывался, конструировался многие и многие столетия в парадигме европейского дискурса.

Рагнарок — битва богов, самоуничтожение богов. Битва, и вызванный ею огонь сжигает все фальшивое, всё отжившее. Исламская формула «Нет бога кроме Бога» преисполнена глубочайшего таинства. Алогичность смысла заставляет размышлять. И чем больше вы размышляете, тем больше проникаете по ту сторону зеркала, по ту сторону привычного мира отражений и искажений. Ибо алогичность провоцирует иное, нестандартное мышление. В Коране есть очень короткая сура, которая может, по своему смыслу приравняться к одной трети Корана. Сура аль Ихлас:

Он — Аллах, Один и Единственный

Аллах — Вечный, Абсолют

Он не рожает и не был рожден

И нет никого, кто был бы похож на Него.

В исламе особый акцент делается на том, что Его нельзя помыслить, представить, увидеть, познать Его сущность. И в то же время у Него есть качества, которыми обладает и человек. У Него есть проявления — 99 имён, посредством которых Он являет Себя и управляет всем и вся, и Он расположен ближе к человеку чем его яремная вена (Сура 50, аят 16-й). Но в тоже время Он абсолютно скрытый, таинственный. Но Его можно пережить, испытать. Им буквально пропитано всё и вся, и опять же — Он не есть это всё и вся. Идеи, эйдосы Платона, архетипы, модели всего проявленного находятся у подножия Его Трона, и они связаны с Его сущностью (dhat).

Все конечно же знают практику Дзэна — парадоксальные загадки. Практику выхода из привычного состояние восприятия, выходу туда, где обычные логические схемы не работают. По сути, парадокс сводится к противопоставлению явного и срытого. «Все знают, как звучит хлопок двумя ладонями. А как звучит хлопок одной ладони?» — наиболее известный дзэнская загадка, задаваемая учителем. Попытки разгадать должны перевести ученика на другой уровень понимания реальности. Попытка разгадать, находясь в очевидном понимании реальности не приводит к успеху — логика застревает. Но, если обратиться к символам, их языку, то тайная реальность приоткрывает завесу.

Символика пар — символика взаимодействия между противоположностями. Противоположность между экспансией, агрессией и покорностью, уступчивостью. Хлопок двумя ладонями — проявление мужского, проявление действия, сам звук хлопка агрессивен. И в противоположность — тоже действие, но без пары, подразумеваемое действие — проявление, агрессия, но без столкновения, без взаимодействия. Действие, направленное вовнутрь, в глубину, в пустоту. О явном и скрытом говорится в одном из аятов Корана: «Он — Тот, кто ниспослал тебе (о Мухаммад!) Коран; и в нём есть точные аяты с определённым и ясным смыслом — это суть Книги; и другие аяты, не такие ясные, требующие специального толкования. Эти аяты побуждают учёных и знатоков Корана к их исследованию и точному толкованию. Те же, сердца которых уклоняются от настоящей веры, объясняют аяты, требующие толкования, по своему желанию, стремясь отклонить людей от истины и вызвать смуту и раскол. Никто не знает совершенно точного объяснения данных аятов, кроме Аллаха. Знатоки же, твёрдые в знаниях, говорят: «Мы знаем, что эти аяты ниспосланы Аллахом, и знаем, что аяты с определённым смыслом и аяты, требующие толкования, одинаковы для руководства». Поминают и вспоминают это только обладатели разума, не подверженные страстям. Те же, сердца которых уклоняются от настоящей веры, объясняют иносказательные аяты, требующие толкования, по своему желанию». (сура 3, аят 7).

Размышление категориями другого языка переводит восприятие в совершенно отличный от повседневности режим. В режим, где открываются взаимосвязи нового языка, языка символов: назовем его языком системным. Но, безусловно, значение, действительное значение раскрывается тем, кто освободились от действия страстей, действия неочищенного огня, действий мира множественности форм и лабиринтов.

В семиотике язык представлен как система знаков любой физической природы. И наука сия изучает знаковые системы что хранят и передают информацию. Обратим внимание, в науке семиотика, изучающей знаки, разговор идёт о знаках исключительно физической природы. Скажем, вы видите дым в лесу — это знак. Знак может быть интерпретирован: кто-то разводит костёр, или начинается пожар. Между знаком и предметом/явлением существует связь — знаки являются частью самих предметов или явлений. Такие знаки называют естественными. Искусственные знаки замещают явления и предметы: они хранят, передают и формируют информацию о них. И, в отличии от естественных знаков, искусственные не является частью явления или предмета.

Есть знаки сигналы. Они не содержат никакой информации. Они искусственно наделяются информацией, и информация эта находится исключительно в сознании человека, она связана со знаком-сигналом и задействуется исключительно определенной ситуацией. Скажем, третий звонок в театре означает начало спектакля, звонок в школе — начало или конец урока, зелёный свет светофора — движение разрешено. И, наконец, знаки — символы. Информация здесь уже связана с определенным свойством явления или предмета. Используя дискурс Лосева, можно сказать: «символ вещи есть отражение вещи». И отражение сей вещи происходит в сознании. Тем самым переводя её сугубую материальность в формат идеи, в плоскость метафизики. Смысл вещи не является самой вещью. Попадая в наше восприятие, сознание вещь дематериализуется, она по умолчанию вступает в резонанс с идеей/эйдосом самой себя. Скажем, сама вода может кипеть и замерзать. Но идея воды не подвергается таким преображениям. Идея — суть константа. Вещь, или явление, попадая в наше сознание отражается там. Здесь стоит обратить внимание на исламскую картину мира.

Вселенная, в исламском (весьма упрощенном) видении называется ‘alam-al-kabir. И представлена кругом. Верхняя часть круга известна как ‘alam-al amr — мир команд. Нижняя часть известная как ‘alam-al khalq — созданный материальный мир. Принципы, архетипы, идеи, реальности, возможности, души всех живых существ, демона, ангелы находятся в мире команд. Они тоже созданы, но и их создание и их основа сильно отличаются от мира материи — мир, который связан с несовершенством, пространством и отмеренным сроком — временем. Он также известен как мир форм. Каждые отдельные души обуславливаются, детерминируются миром команд, в которые включены небеса, ад, трон, (‘arsh), ангелы, джинны (духи), и Хранимая Скрижаль (luh-al-mahfuz). Земля, люди, животные, растения и всё живое и неживое принадлежит миру созданному. Сущность человека — его душа. Она создана Всевышним. Но относится, повторимся, к миру команд ‘alam-al amr. Таким образом сознание человека по умолчанию связано с той областью реальности, где находятся идеи, архетипы; другими словами, согласно исламской терминологии, с миром команд.

Стараясь понять вещь, размышляя над ней мы автоматически получаем доступ, входим в резонанс с верхней сферой круга реальности. В Коране сказано, что, когда Он создал Адама, Он научил его «всем именам». Что, вместе с «духом от Всевышнего» возвысило Адама над ангелами. Всевышний приказал ангелам поклониться ему (учитывая, что поклонению достоин исключительно один Всевышний). «Имена» здесь и имена всего и вся не только доступ и знание, понимание сути всего, но также и имена Всевышнего, открывающие внутреннюю суть Господа миров. Но, конечно же, просто размышление не даст прямого доступа в указанные сферы, это скорее потенция, заложенная возможность, но обусловленная множеством различных фильтров. Медитации, размышления в различных религиозных/мистических системах — это именно попытка, актуализация упомянутой связи. Один из известных сподвижников пророка Мухаммада сказал: «Один час размышлений лучше, чем выстаивание ночной молитвы».

Русский перевод евангелического «сначала было слово» не совсем точно передает смысл. Ибо, в качестве «слова» в греческом оригинале используется слово «логос» — значение которого не ограничивается исключительно «словом». В древнегреческой философии «логос» представляет также и глубинную структуру бытия, смысл. В христианстве Иисус является «Логосом», посредником между запредельностью Бога, и здешним миром, миром форм. Вспомним исламское видение, мир команд, мир, где находятся вещи без форм, архетипы. И в исламе, Иса (Иисус) также представлен словом Бога — Kalimah. Само слово Kalimah в арабском языке имеет много значений. Не вдаваясь в подробности определим два понимания Иисуса как слова. Иисус явился в мир форм посредством слова сказанного Всевышним — kun — быть. То же самое слово использовано при сотворении мира. В этом контексте интересна связь между Иисусом и Адамом (мир им обоим): Адам представлен как начало цикла, обусловленного человеческой расой. И Иисус как преддверие к завершению цикла. (Откровение Иоанна Богослова). Второе значение — определение особой связи между Иисусом и словом. Воскрешение из мертвых и лечение прокаженных свершалось посредством слов. Также, в Коране говорится, что одним из знамений Иисуса как пророка было то, что он в младенчестве уже мог говорить.

Стоит ещё упомянуть и магические/тёмные искусства. Где слова — заклинания, определенные формулы являются оперативным ключом по вмешательству в реальность.

Но обратимся, наконец-то, и к самому постмодернизму. Деррида, один из ключевых философов постмодернизма, определил мир как текст. Он писал: «…для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность. Нет ничего вне текста: это означает, что текст не просто речевой акт. Этот стол для меня текст. То, как я воспринимаю этот стол — долингвистическое восприятие, — уже само по себе для меня текст». «Долингвистическое восприятие» отправляет нас в мир вне форм, в мир понятий и смысла. Форма стола отразившись в нашем сознании — «вещественная данность в мышлении».

В античной философии эйдос не был фиксированным понятием, смысл дрейфовал между, скажем у элеатов — сущностью, у Платона — идеей, а у Аристотеля — формой. Столов множество: разные формы, разные материалы. Но первоначальный прообраз, долингвистический и доформенный — находится в мире команд (‘alam-al amr). Постструктурализм определяет Я (самосознание) как сумму различных текстов. В этом дискурсе текст не является знаковым выражением. Текст становится смыслом, значением. И интерпретация смыслов — каким образом человек считывает мир вокруг себя и внутри себя зависит от его — назовем это «складом ума». Другими словами, о возможности человека возможности (или невозможности) читать системный язык символов. Если человек лишен символического видения и символического понимания мира, то мир фиксируется для него исключительно «школьной программой», навязанными дискурсами цивилизации, СМИ. Где последнии приобрели качество «пророка». (Государство как бог).

Хотелось бы несколько отвлечься, и определить истоки постмодернизма. И романтизм здесь — один из основных импульсов, предтечей. Именно романтизм бросил вызов, апеллируя к маргинальности, бессознательному, таинственному, всё более и более тяжелеющему, уплотняющемуся миру догм, миру поверхности, миру застывших форм. Романтизм актуализировал противостояние между унылостью толпы и взрывом, пассионарностью, пусть и зачастую пассионарностью со знаком минус, направленной в тёмные регионы мира. Гениально метафизическое понимание декаданса (предтечу символизма, и безусловно постмодернизма) Федором Сологубом: «То, что казалось прежде непрерывным и цельным, — и в природе, и в душе человеческой, — при остром анализе потеряло для нас эту непрерывность, распалось на элементы, взаимодействие которых для нас загадочно. В душевной сфере эта потеря цельности, это грозное самораспадение души составляет внутреннюю сторону нашего так называемого декаданса или упадка».

«Возникая из великой тоски, начинаясь на краю трагических бездн, символизм, на первых своих ступенях, не может не сопровождаться великим страданием, великой болезнью духа. И так как всякое страдание, непонятное толпе, презирается и осмеивается ею, то и это страдание получило презрительную кличку декадентства. Но иначе, как страданием и болезнью, нельзя сделать никаких завоеваний в области наших восприятий».

Действительно, без осознания гниения, нигредо, без переживания упадка, разложения, смерти, осознание «нечистой» природы, без осознания того, к чему может привести идеализация мира форм, невозможно осознание того, что необходимо очищение, необходим выход из бесконечного лабиринта бесконечно разлагающихся форм. Осознания, что без связи с Принципом, без связи с долингвистическим осознанием — всё ведет к тотальному краху. Культура — живой организм, и переживает те же самые процессы, что и человек, зачатый Духом, ищущим выход из музея форм, в пространство Логоса. В пространство текста, который уже намного ближе к Истине. Таким образом, сначала символизм, а затем и постмодернизм обращается к архаике, к мифу. Начинает понимать, что текст — это далеко не только средство социального взаимодействия, но это и система передачи и хранения информации выходящей далеко за парадигму социального. Исследование мифа дало возможность входа в культурные архетипы. Творчество постмодернизма, по словам Барта, осуществляет «возможность транс-исторического бытия».

Постмодернизм можно назвать и терроризмом. Он постоянно взрывает пласт поверхностного, костного сознания, осколками и огнём уничтожает кажущуюся такой незыблемой повседневную реальность. Партизаны-постмодернисты закладывают мины сомнения в окружающую действительность.

Вторым важным дискурсом постмодернизма стал «мир как хаос», разработанный Жиль Делёзом. Хаос по Делёзу — множественность, с весьма сложной организацией симулякров в своем нелинейном проявлении, исполняющие роль «дионисийских машин». («Дионисийская машина» (в ницшеанском смысле) производит фантазмы — симуляции. Власть симуляции производит эффекты, т. е. знаки, — по сути своей, «костюмы», указывающие на процесс «переодевания», причём под каждым «костюмом» кроется другой. При этом «вечное возвращение» симуляции симулирует (и тем самым ниспровергает) мир репрезентации: «Здесь все случается так, как будто бы скрытое содержание было противопоставлено явному содержанию» (Делёз Ж. Платон и симулякр. С. 235.), имитируя платонизм. Цивилизация обуславливается тем, что посредством норм и различных систем создает искусственный порядок. Посему попытка возврата к первозданному, к примордиальному — это попытка выйти из-под диктата симулякров, из-под диктата богов, диктата множественности форм. Попытка разрушить лабиринты, и выйти к основе. В созданных людьми цивилизациях отсутствует Истина в последней своей инстанции, ибо повторимся, порядок в цивилизациях — искусственный, что подразумевает актуализацию поиска выхода (при его осознании) из лабиринта. Все это выражается в постмодернистском тексте: линейность повествования нарушается, стили мешаются, абсурд, смерть автора и смерть героя порождает множественность точек зрения. Множественность симулякров не структурируется, не упорядочивается, а напротив, еще больше умножается, стараясь приоткрыть завесу «красоты формы» — показать её абсурдность, её никчемность, её фиктивность, определяя таким образом вектора новых поисков — поисков в по ту сторону открытых глаз. Определяя то, что провозгласил Джеймс Джойс, в своей новой версии, осмыслении Гомеровского «Одиссея»: «закрой глаза и смотри» отсылает нас к смотрению на миф, к попытке заглянуть за ширму, соприкоснуться с примордиальным.

Ислам является не религией. Ислам определяется словом «дин», что имеет много разных смыслов. Наиболее подходящий — это Путь, образ жизни. И образ жизни, подразумевающий потенцию входа в парадигму примордиальности, в парадигму мифа за мифом. И сам Коран в первую очередь актуализирует текст. Актуализирует слово. Являясь прямым словом Всевышнего, Коран выражает Самого. Как человек, говоря, выражает себя, так и Коран — выражение, манифестация Бога. Таким образом всё в Коране преисполнено смысла. Многомерность определяется неимоверной потенцией как макрокосма — всего послания, так и микрокосмоса — каждой отдельной букве. В двух словах стоит упомянуть причину ниспослания Корана именно на арабском языке. Об этом Всевышний говорит в Коране. Он актуализирует именно арабский язык, как язык неимоверной поэтической мощи, где слова, в отличии от индоевропейских языков не есть нечто фиксированное, но являют собой именно пустыню — эфемерность, сыпучесть, бесконечность, размывание форм.

Всевышний определяет слова, которые Он являет — знаками (аят): «Мы ниспослали тебе (о Мухаммад!) ясные знаки в Коране, в которые не могут не верить те, кто ищет истину». (2:99)

Аят имеет значение как знак, чудеса: «А (Алиф) — Л (Лям) — Р (Ра) — из этих и подобных им букв арабского алфавита состоят ваши слова, о арабы, и они же составляют аяты Корана — этой Священной Книги, — являющегося чудом благодаря содержащимся в нём мыслям, знамениям и его красноречию. Это — ясное Писание, освещающее путь тому, кто руководствуется им. Эти звучные буквы привлекают внимание людей, и они начинают внимать Корану, даже если до этого договорились не слушать его.» (12:1).

В Коране слово аят используется 400 раз. Все вещи — это знаки Бога. Всё что случается говорит нам об активности Бога внутри созданного мира. Знаками определены в Коране как исторические события, так и символы: как вне нас, так и внутри нас.

«Мы сотворили ночь и день, которые чётко следуют друг за другом, истинными знамениями того, что Аллах Един и Всемогущ» (“17:12).

«Доказательством Нашей мощи в воскрешении является знамение — сухая земля; Мы оживили её водой и взрастили на ней зерно, которым вы питаетесь.» (36:33).

«И из доказательств великого могущества Аллаха и Его мудрости — создание небес и земли по этой прекрасной системе, разнообразие ваших языков и диалектов и различие в цвете кожи, глаз, волос (белый, чёрный и др.) В этом — доказательства, которыми пользуются обладающие знанием и разумом!» (30:22).

«Из знамений, доказывающих могущество Аллаха, — плывущие по морю корабли, подобные высоким горам в своём величии.» (42:32).

«На земле есть много ясных знамений, приводящих к искренней вере в Аллаха, для тех, кто наставлен на путь веры и идёт по нему.» (51:20).

«И в ваших душах тоже есть ясные знамения. Неужели вы их не замечаете и не видите, на что они указывают?!» (51:21).

В Коране используется «знак» также и для обозначения чудес и откровений данных пророкам в качестве подтверждения их действительной Божественной миссии. «Они продолжали, говоря: «Ты — такой же человек, как и мы. Как же ты можешь быть пророком, посланным Аллахом с Посланием? Если ты не лжец и говоришь правду, приведи нам знамение, которое доказывает твоё послание». (26:154).

«Салих им сказал, когда Аллах даровал ему верблюдицу как знамение: «Вот верблюдица, которую Аллах послал как знамение для вас. Для неё питьё в определённый день, в который вы не должны пить, а для вас питьё в другой определённый день, в который она не будет пить.» (26:155).

«Мы послали Мусу с ясными знамениями, подтверждающими, что он — истинный пророк, и с явным свидетельством, которое обладает сильной властью над душами людей». (11:96).

И свои собственные слова в Коране Всевышний определяет как «знаки». И ко всему в мире может быть применен «знак». Все является аятоллах — знак Бога. Даже Сатана является аятоллах — знаком Всевышнего. Даже и его активность — есть проявление Божественной мудрости в созданном Им мире.

Всё проявленное, все откровения, чудеса говорят с человеком напрямую. Между человеком и чудесами нет посредников. Когда человек берет книгу и садится ее читать, то он устанавливает прямой контакт с текстом. Человека обучают читать, обучают грамматике, и, как только он получает сии знания, ему не требуется посредник, ему не требуется жрец, который бы объяснял, что он читает, как ему следует понимать прочитанную книгу. В этом заключается главное послание ислама — между человеком и творением и Творцом нет посредников. Все фильтры, все интерпретации создают симулякры. Чтобы читать книгу нужно иметь чёткое видение букв и ясное, незамутненное сознание — «не подверженные страстям».

Всё вокруг человека и внутри него — книга, текст. Всё наполнено смыслом, значением, знанием. Любой фильтр, любое искажение ¬–искажает воспринимаемое. Всевышний неоднократно восклицает в Коране: «Разве ты не видишь?» И все что нужно, дабы увидеть текст таков, каков он есть — это разорвать пелену, проснуться, собрать разбитую ёлочную игрушку, отражающую, искажающую.

«Сколько знамений в небесах и на земле, подтверждающих существование Творца, Его совершенство и то, что Он Един! Твой народ видит эти знамения, но отворачивается от них, превозносясь и не извлекая урока.» (12:105).

«Нет более нечестивого и несправедливого к истине и к себе, чем человек, которому напоминают о явных аятах, знамениях и доводах Всевышнего, но он отвращается от веры в них несмотря на то, что они очень явны.» (32:22).

Поэты — сталкеры. Они могут читать, понимать символы, знаки, когда выходят за пределы действия навязанных фильтров. Вспомним приводимые слова Федора Сологуба: «В душевной сфере эта потеря цельности, это грозное самораспадение души составляет внутреннюю сторону нашего так называемого декаданса или упадка». Вспомним что писал А. Белый, в одном из своих манифестов символизма: «Религия есть система последовательно развертываемых символов. Таково её первоначальное, внешнее определение». «Не событиями захвачено всё существо человека, а символами иного». «Искусство должно учить видеть Вечное; сорвана, разбита безукоризненная, окаменелая маска классического искусства. По линиям разлома выползают отовсюду глубинные созерцания, насыщают образы, ломают их, так как сознана относительность образов. Образы превращаются в метод познания, а не в нечто самодовлеющее. Назначение их — не вызвать чувство красоты, а развить способность самому видеть в явлениях жизни их преобразовательный̆ смысл. Когда цель достигнута, эти образы уже не имеют никакого значения; отсюда понятен демократический̆ смысл нового искусства, которому, несомненно, принадлежит близкое будущее. Но когда это будущее станет настоящим, искусство, приготовив человечество к тому, что за ним, должно исчезнуть. Новое искусство менее искусство. Оно — знамение, предтеча.»

И как модернизм во главе с Ницше провозгласил: «Нет бога», как постмодернизм вколачивает последние гвозди в крышку ложных богов, посредством доведения всего и вся до абсурда, показывя истинную сущности того, что в исламе называется дунья — мир повседневности, и открывая поиски, определяя новый, но на самом деле исконный, примордиальный вектор — мир — это книга, которую надо научиться заново читать без посредников. И тогда можно будет узнать, что бога/богов действительно нет. Кроме Того, кто является и Скрытым, и Явным, и Создателем, и Разрушителем, и Архитектором, и Смотрителем, Хранителем и Понимающим, Любящим и Истиной. Где Его знаки как снаружи, так и внутри, и Он ближе к тебе чем твоя яремная вена. Что нет на самом деле ничего, кроме Него. В тоже самое время именно сейчас есть вокруг тебя и внутри тебя то, что является бесконечными чудесами и мистериями. Свобода выбора — это свобода между сном, мороком, забвением, и бесконечным текстом, наполненным любовью чудесами Аль-Валий — Друга.