Самозамкнутое и самозанятое художественное сообщество периода позднего капитализма можно описать через метафору фольклорного театра гистрионов и вагантов. Такой театр был главным институтом антифеодальной и антиклерикальной критики в средневековом обществе, странствующим актерам позволялось то, что не позволялось в остальных культурных практиках того времени. Сегодня альтернативная социально критическая повестка и тенденция к горизонтальной самоорганизации характеризуют художественный процесс.

Не секрет, что арт-рынок, особенно знаменитый арт-рынок высоких цен, — это верхушка айсберга художественного мира. Из сотен тысяч художественных выставок, ежегодно проводящихся в мире, подавляющее большинство не только не привлекает покупателя, но даже не ориентируется на коммерческий результат или широкую аудиторию.

Если в XIX веке выставка осуществлялась для реализации, то есть для продажи произведений искусства, то в XXI веке наоборот, произведения создаются для осуществления выставки и после выставки, в основном, оказываются невостребованными.

Исключенность большинства людей из материального производства и радикальная концентрация капитала в тончайшем слое герметичной финансовой стратосферы приводят к росту экономики символического. В этой ситуации многие социальные группы при самоструктурировании фокусируются на практиках нематериального обмена, что, в свою очередь, приводит к перепроизводству символического продукта, в том числе и визуального искусства.

Современное искусство, будучи в значительной степени дезинтегрированным из реальных экономических и политических процессов, развивая методологию франкфуртской школы и французского постструктурализма, активно производит социальную критику. К сожалению, критические высказывания, сформулированные экспозиционными средствами, несопоставимы по влиятельности с массмедиа и, по большей части, несут функцию лишь маркера идентичности самого художественного сообщества.

Современная выставка теряет прагматические функции и становится театрализованной практикой, своего рода ролевой игрой — игрой в арт-рынок без покупателя и игрой в социально-критическое высказывание без адресата. Тем не менее, этот театр современного искусства активно занят конструированием самобытных иерархий (вопреки декларируемой ризоматичности), не обеспеченных какими-либо, пусть даже только символическими активами, котирующимися вне профессионального сообщества. На производство этих иерархий и уходит основная энергия индустрии.

По существу, значение многочисленных выставок современного искусства сегодня сводится к тому, что они обеспечивают психологическую разрядку и интенсивную неоплачиваемую занятость значительного числа вовлеченных людей. Да, это происходит под флагами борьбы за прогрессивную трансформацию общества, но вполне вероятно, что действительное значение происходящего ровно противоположное. Жесткая сегментация и распределение политического и экономического влияния таковы, что развитие некоммерческого протестного современного искусства и горизонтальной самоорганизации только стабилизирует капсульную структуру наступающего неофедализма, как когда-то это делал странствующий театр средневековья.