…ибо он долгими ночами беседовал с главным жрецом — самым свободомыслящим из метафизиков, которые когда-либо «расщепляли один волос на семьдесят слоев»

(Р. Киплинг)

Когда я только начинал делать этот проект, был соблазн, назвать его метафизикой. Ведь, что такое метафизика, буквально? Это то, что лежит за пределами физики, дословно с греческого: «за физикой», или «после физики». Это и есть больше, чем физика.

Исторически понятие метафизики пошло от Аристотеля. Как, в общем-то, и понятие физики. Метафизикой назвали те главы его книги, которые шли после раздела «физика». Физикой, как известно, Аристотель называл науку о природе, а после науки о природе у Аристотеля шли размышления о первопричинах, о том, что стоит за законами природы? Сам Аристотель эти размышления никак не называл, а его последователи назвали их метафизикой, потому что они шли за физикой, или после физики. Так это слово дошло до наших дней.

Мы с вами уже не раз касались проклятых вопросов, которые неизбежно возникают при изучении законов природы. Ведь непонятно, почему законы природы именно такие, какие они есть? Физика на это ответа не даёт, она лишь фиксирует, что есть такой закон, что явления в природе происходят именно таким образом. А почему именно таким, а не другим, это уже лежит вне её компетенции, эти вопросы находятся за пределами физики. Ответы о первопричинах должна давать метафизика.

Конечно, многие древние мудрецы задумывались над этими вопросами, искали первопричины, но Аристотель, пожалуй, был всё-таки первым, кто решил подойти к этому вопросу с научной строгостью. Аристотель решил искать ответы, опираясь на факты и на логику, а это уже не просто размышления на тему, это — научный метод. И Аристотель пришёл к тому, что у всех причин во Вселенной есть единая первопричина. Одна, единая. Один источник, из которого вытекают все законы природы. Одна причина, которая предписывает всем законам природы быть именно такими, а не другими. Я думаю, вы догадались, как можно назвать такую первопричину? Говоря о Большом Взрыве, мы её уже называли.

Наверное, именно поэтому для христианских богословов авторитет Аристотеля был, чуть ли не выше, чем авторитет самого Христа. Ведь Аристотель методически обосновал идею Бога-творца. Конечно, ни в коем случае, нельзя сказать, что Аристотель доказал существование Бога. Классики христианского богословия были людьми, для своего времени, весьма умными, и хорошо понимали, что в основе христианского учения лежит вера, а не доказательство. Но, тем не менее, Аристотель создал такую логически непротиворечивую картину мира, которая давала христианским богословам возможность, строить дальнейшие умозаключения, сохраняя при этом и веру в Бога, и адекватное восприятие окружающей действительности.

Для простых верующих это, конечно, не имело никакого значения, поэтому для них главным авторитетом был Христос, давший учение. А вот для богословов, которые в плане познания возвышались над простыми верующими, это было крайне важно: иметь логически непротиворечивую картину мира. Христос такой картины мира не давал, Христос давал лишь этику, а картину мира давал Аристотель.

Вообще Аристотель — одна из тех базовых фигур, на которых держится весь западный мир. И я даже не берусь сказать, кто для западного мира важнее, Христос, или Аристотель? Конечно, западный мир, христианский, но до христианства была античность, а до Христа был Аристотель. И после того, как в ходе Великой Французской революции и последующей модернизации Запад, фактически, отверг христианство, он, как единое целое, существовать не перестал. Значит, помимо христианства, у Запада было ещё что-то более глубокое и более важное.

Причём, есть у меня подозрения, что даже в средние века, когда авторитет католической церкви, казалось бы, был непререкаемым, Европа не была целиком христианской. Христианство было для широких народных масс (грубо говоря, для лохов), а аристократия исповедовала что-то другое. Если обратиться к романам того же Дюма, или других французских авторов, то можно догадаться, что именно исповедовала европейская элита, и что она (судя по происходящему) исповедует до сих пор?

А, возвращаясь к Аристотелю, не будем забывать, что он был ещё и учителем и советником Александра Македонского. А что такое учитель и советник монарха? Это если не фактический правитель государства, то, как минимум, его главный идеолог. А какую идеологию могло исповедовать государство Александра Македонского? Что делало это государство? Что всю жизнь делал Александр Македонский? Покорял другие народы, утверждал свою власть над всем, куда только мог дотянуться. А кто это всё обосновывал? Да, он самый, Аристотель. И он же стал главным авторитетом для всего западного мира. А чем занимался на протяжении всей своей истории западный мир? Тем же, чем и Александр, покорял другие народы, утверждал свою власть везде, куда только мог дотянуться. И до сих пор пытается это делать. Не всегда удачно, как мы видим, но пытается.

Вот Китай, к примеру, где таким авторитетом был Конфуций, ничем подобным не занимался, Китай на протяжении нескольких тысяч лет своей истории, оставался в строго определённых границах, и в другие миры не лез. Это я к тому, что кто-то может сказать, что все народы мира пытались покорять других и утверждать свою власть везде, где только можно. Нет, не все, только некоторые, наследующие определённую традицию.

Впрочем, это я далеко ушёл. Это актуально, можно даже сказать, наболевшее, но вернёмся к метафизике.

Итак, начиная с Аристотеля, формировалась наука о первопричинах. Аристотель и его многочисленные последователи выводили всё мироздание из одной окончательной первопричины, первопричины всех первопричин. Не обязательно называть её Богом, но можно, для простоты понимания, называть её так. Но тут было не всё так однозначно.

Как это ни странно, но главной помехой этой стройной системы был Христос. Ведь он был носителем абсолютного добра, учил добру, и утверждал, что Бог есть добро и любовь. Я пока не буду вдаваться в подробности того, что такое божественная Троица, поэтому буду говорить о Христе просто как об авторе христианского учения, а не как о Боге, либо его воплощении. Так вот, согласно Христу Бог — это абсолютное добро. Между тем, в реальном мире достаточно зла. Так откуда зло, если Бог есть добро?

Конечно, можно понять средневековых богословов, Аристотель был для них куда как удобнее Христа. Ведь Аристотель не утверждал, что первопричина есть абсолютное добро. Аристотель утверждал нечто иное, что в основании мироздания лежит высшая целесообразность, а это, согласитесь, не то же самое, что добро. А вот Христос выдвигал то, что находилось в противоречии с реальной картиной мира. Понятно, что христиане списывали всё зло на чёрта, дьявола, сатану, или как там его ещё? но противоречия это не снимало. Наличием чёрта богословы могли снять вопрос для необразованных крестьян, а самих себя таким ответом они удовлетворить не могли. Почему? Да потому что мир сотворил Бог. Никакие Воланд и Люцифер в сотворении мира участия не принимали, их тогда ещё не было. Был только Бог и, получается, что Бог сотворил мир, вместе со всеми его недостатками. Ну, сотворил, и сотворил, что тут такого? Нам-то, может, и ничего, а вот христианским богословам нельзя было ставить учение Христа под сомнение.

Налицо было противоречие, и это противоречие надо было как-то разрешить. В рамках метафизики разрешить его было невозможно. Аристотель ничего на этот счёт не сказал, да и не мог сказать, поскольку жил до Христа, и о данном противоречии ничего не знал. Для Аристотеля было нормальным то, что Бог является первопричиной не только добра, но и зла, а для христиан это было неприемлемо. Вот тогда, в дополнение к метафизике, стала появляться диалектика — наука о противоречиях.

Одним из столпов диалектики стал немецкий философ Гегель, а позже, на основе его идей, другой немецкий учёный — Маркс — создал то, что получило название диалектического материализма. Сокращённо — диамат. В диамате есть два основных принципа и три основных закона. Принцип всеобщей взаимосвязи, принцип развития, закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количества в качество и закон отрицания отрицания. Да-да, отрицания отрицания — именно так.

Если мы сейчас оглянемся назад, то сможем увидеть, что на протяжении всего проекта мы как раз и изучали всеобщую взаимосвязь и развитие. Получается, что «Больше, чем физика» это и есть диалектика. Но и метафизика тоже, поскольку касается того, что лежит за пределами физики. Я не называл ни того слова, ни другого, но теперь, поскольку маски сброшены и вещи названы своими именами, возьмём эти два метода на вооружение уже официально.

Итак, мы уже говорили и о всеобщей взаимосвязи, и о развитии. Настало время поговорить о единстве и борьбе противоположностей.