Create post
геометрия настоящего

Geometry of Now: Equiknoxx

Максим Морозов
Zarina Mostieva
Петр Строкин
+5

Юра Катовский поговорил с Гэвином Ди Блэр из Equiknoxx — автором одной из самых неожиданных электронных пластинок прошлого года — накануне скорого выступления на «Геометрии настоящего».

Сегодня пятница, на часах далеко за полдень, за окном -4 градуса по Цельсию. Я нахожусь в центре Москвы и готовлюсь к скайп-интервью с Гэвином из Кингстона. А там обратная сторона Земли с фруктами на деревьях, ранним утром на часах и прохладным бризом, предваряющим скорое дневное солнце. Гэв жил здесь всю свою жизнь, зарабатывая музыкой для местных МС: их с напарником здесь знали как дуэт Equiknoxx. Гэвина эта ситуация вполне устраивала: он просто был счастлив быть дома и радовался, что его музыка пользуется успехом на Ямайке.

И вдруг удача: инструментальные треки Equiknoxx услышали нужные люди в Англии. «Что ж, — подумал Гэвин, — теперь обо мне узнает еще сотня-другая людей из Нью-Йорка и Лондона». Он еще не знал, что его будущая пластинка станет экспериментом для него самого, а впереди группу ждут выступления в Варшаве и Токио, первое место в годовом топе почетного ресурса Resident Advisor и скайп-интервью с разными странными людьми из непостижимо далеких стран.

ЮК: Привет! Сколько там у вас?

ГБ: Друг, часов 7 утра, наверное.

ЮК: Ты так рано встаешь?

ГБ: Да, я, бывает, и в 3 утра уже на ногах.

ЮК: Ты вырос в Кингстоне, так?

ГБ: Скорее да. Моя семья часто переезжала с места на место, но спустя год или два мы все равно возвращались в Кингстон. Я жил на Блу-Маунтин-Пик — это самое высокое место на Ямайке; жил в Портморе — это самый густонаселенный город Карибского бассейна. В Кингстоне мы жили в районе Вайнярд — это как деревня внутри города, здесь очень много зелени, растет куча разных фруктов — манго, апельсины, вишни, саподилла, куча овощей, всего.

ЮК: Ну, это чувствуется по твоей музыке. Все эти витамины.

ГБ: Слушай, это идеальное место для творчества. Очень уютное, интимное. Здесь ты можешь побыть один, если хочешь уединиться. И все равно вокруг будут деревья, животные, птицы — ты не останешься совсем один.

ЮК: И как ты занялся музыкой?

ГБ: Это смешная история, на самом деле. Году в 1998, когда мне было лет 12 или 13, одна моя родственница жила в Нью-Йорке и очень скучала по Ямайке и ямайской музыке. И она сказала мне: мол, давай я пришлю тебе денег, а ты купишь кассет в Кингстоне и пришлешь мне. Я согласился помочь, она прислала деньги, ну и я просадил их, короче, на еду, на сладости, на какой-то спортивный стафф для футбола. Короче, я потратил их и стал думать, как выкрутиться. Взял чистые кассеты и начал записывать музыку с радио, какое-то регги от Beenie Man, и там все время врывался голос радиоведущего: «А сейчас новьё от Beenie Man!» — и все в таком духе. И этот голос запарывал мне все, потому что ей нужна была просто музыка, без диджеев, без рекламы. Поэтому я все выходные сидел у радиоприемника и ждал, пока диджей снова поставит тот же трек от Beenie Man, чтобы продолжить запись с того места, где остановился в прошлый раз. Это был мой первый опыт монтажа аудио.

ЮК: Но у тебя получилось? Родственница осталась довольна?

ГБ: Да! Она подумала, что я раздобыл ей какие-то свежие микстейпы, а на самом деле это была просто нарезка из радиоэфира. И вот так я подсел на радио и лет до 17 все выходные сидел перед приемником и слушал дэнсхолл. Наконец, когда я дорос до желания записать свой собственный микстейп, я понял, что мне нужны вертак и пластинки. Проигрыватель я купил на гаражной распродаже у соседа, собрал штук 5-6 пластинок, но была одна проблема — у меня не было никаких колонок, чтобы их слушать. А я в Интернете как-то видел, что у виниловых проигрывателей был такой, типа, рупор над ними. И подумал — ну о’кей, рупор так рупор, выглядит несложно, сделаю такой сам. Взял жесткую бумагу типа картона, сложил его воронкой и закрепил на звукоснимателе так, чтобы он усиливал звук. В процессе всего этого сломался уже сам проигрыватель, что-то случилось с блоком питания, и мне пришлось крутить винил вручную. 33 оборота в минуту, 45 оборотов в минуту — я старался делать это так, чтобы песня звучала так же, какой я слышал ее по радио.

Короче, мне очень понравилось крутить пластинки, и еще нравились ритмы на них, так что мне захотелось сделать свой собственный ритм. Закинул хип-хоп-трек в какую-то программу на компьютере типа Cool Edit, нашел место с барабанами, вырезал их, попереставлял и сделал из него дэнсхолл. В старшей школе я уже учился так себе, так как на все сто был увлечен музыкой, и меня отправили на второй год в другую школу. И там был парень Рикардо Мартин, который говорил всем, какой он крутой саунд-продюсер и какие крутые у него риддимы. Я тоже стал всем так говорить про себя, хотя на самом деле ничего не умел. И как-то сказал этому Мартину, что если он мне даст программу, в которой он работает (а это был Fruity Loops), то уже завтра я вернусь с новым риддимом, который будет круче его. Мы с ним поспорили, он дал мне программу, и мы с моим другом — это был Литтл Джо, он уже умер, светлая ему память — засели за Fruity Loops. На следующий день я пришел в школу со своим первым риддимом — я назвал его «Scary Movie», потому что очень любил тогда ужастики. И вот я пришел и сказал: «Рикардо, я тебя уделал — вот мой риддим, и он лучше всех твоих риддимов, вот так». И это еще не все! В школе в тот день был концерт с местными артистами, и все вокруг говорили: «Мы слышали, что ты сделал новый риддим, покажи, покажи нам его!». Я поставил его на концерте и вмиг стал новой школьной звездой, все говорили: «Ты настоящий продюсер, ты такой крутой!».

Представь, ты только сделал свой первый трек, а всем вокруг он уже нравится, все от него в восторге! Меня это мотивировало делать еще и еще. В Кингстоне тогда было несладко — здесь и сейчас несладко, — молодежи нужна была какая-то альтернатива бандам, насилию и убийствам, и музыка стала способом уйти от этого. Мы были очень молодыми и, конечно, наивными. Но в этом во всем было ощущение чего-то настоящего, что цепляло людей вокруг. Они говорили нам: «Парни, это отлично! Мы хотим еще». Так все и началось.

ЮК: Есть много документальных фильмов про Ямайку, даб и регги. По ним складывается ощущение, что у вас была настоящая музыкальная индустрия.

ГБ: Да, что-то до сих пор есть. Культура саунд-систем по-прежнему работает, их стало даже больше. Если ты делаешь фестивали или вечеринки с регги или дэнсхоллом и делаешь их хорошо — ты можешь быть успешным, как никогда раньше. Но если ты пишешь музыку, то тебе приходится тяжело — ты не можешь рассчитывать на поддержку людей. У нас нет iTunes, например, ты не можешь купить чей-то трек. Есть куча пиратов, от которых выигрывают только сами пираты. Магазины с винилом закрываются, буквально на днях закрылась еще парочка. Equiknoxx повезло — нас поддерживали с самого начала. Но обычно, если человек говорит, что хочет быть продюсером, он слышит в ответ: «И как ты собираешься кормить семью? Чем ты будешь платить за квартиру?». Здесь нет такой индустрии, как в Лондоне или Нью-Йорке, поэтому многие при возможности просто уезжают туда.

ЮК: А ты никогда не хотел уехать туда, где есть индустрия?

ГБ: Я бы пожил где-то недолго ради нового жизненного опыта. Но вообще, я не могу представить себя где-то еще, кроме Ямайки. Любой, кто говорит со мной, он чувствует, что имеет дело со стопроцентным ямайцем. Я не хочу делать зарубежную музыку, я хочу делать музыку, которую люблю и на которую меня вдохновляет этот город. Ты идешь в самые стремные места Кингстона, остаешься с ними один на один, впитываешь все — и потом с помощью музыки передаешь его самые яркие стороны.

ЮК: Расскажи про альбом. Это была ваша идея сделать чисто инструментальный релиз? Раньше ваши записи выходили в основном с вокалистами.

ГБ: Я не думал об этом особо. Мне в Твиттер написал некий Джон Кей из Манчестера: мол, ему нравится наш трек «The Last of the Mohicans». Я подумал, что это какой-то обычный парень, захотел — написал. Я же не знал, что это какой-то большой для английского дэнсхолла человек и вообще легенда в Манчестере. Мы как-то спокойно обменивались сообщениями, я и сам не заметил, как переписка перенеслась на почту. Вдруг он стал писать что-то про релиз, в переписку добавляются Demdike Stare, а с каждым ответом ветка становится все длиннее, пока не стала самой длинной веткой писем в моей жизни. Мы обменивались идеями, музыкой, тонной музыки. На все про все ушел почти год.

Я был уверен, что они хотят добавить на наши инструменталы разных МС, и не придавал особого значения, пока не оказалось, они хотят релиз исключительно из музыки Equiknoxx. Мне это вынесло мозг — типа, как это, релиз без вокалистов?! Но! Я знал, что эта идея понравится моей маме. Она очень любит мою музыку, но ей сложно воспринимать тексты наших песен. Они же про Ямайку, и тут жестко, так что и тексты выходят достаточно жесткие, грязные, правдивые. А моя мама христианка, и она очень следит за тем, что слушает. Так что я подумал: «Неплохо! Наконец-то и моя мама сможет слушать мою музыку».

ЮК: Кажется, до выхода альбома за пределами Ямайки о вас мало кто знал. Для тебя все сильно изменилось с релизом?

ГБ: Все изменилось нереально. Я и не знал, что все обернется выступлением в Японии на этой неделе и в России в феврале. Я думал, что наш максимум — новые знакомства в Лондоне или Нью-Йорке, и не подозревал о существовании всех этих вещей, с которыми соприкасаюсь сегодня. Двадцать лет назад я ребенком искал Москву на карте мира. И если бы тогда кто-то сказал, что мне будет звонить Юра из Москвы, что меня будут знать в какой-нибудь Варшаве, — друг, я бы здорово прифигел.

Но, видимо, музыка так и работает. Через сто лет или через год, но музыка найдет свой путь к одному своему слушателю. А тот поставит ее другу, который расскажет о ней еще пяти друзьям. Те пять поделятся с еще десятью, и все это будет расти органично и честно. На очень личном уровне, от одного к другому — вот самый правильный путь для музыки. Вот так мне нравится. Если это должно случится — это произойдет.


Интервью: Юра Катовский (Русский Аттракцион)

Плейлист из треков английских продюсеров, вдохновляющих Гэвина.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Максим Морозов
Zarina Mostieva
Петр Строкин
+5

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About