Ирина Кулик пообщалась с лидером культовой дроун-метал группы Sunn O))) Стивеном О`Мэлли о ритуалах, причине экстремальных переживаний зрителя и его любимых концертах.

Ирина Кулик: Насколько для вас важно пространство, в котором вы выступаете?

Стивен О’Мэлли: Такое место, как бывшая ГЭС-2, где я буду играть в феврале, конечно, очень важно — оно дает уникальную возможность использовать резонанс всего здания. И еще такие необычные места и ситуации позволяют выстроить совершенно иные отношения между музыкантами и публикой. Я ценю возможность играть в самых разных местах: в музеях, на рок-площадках, в церквях, под открытым небом. Каждое выступление может стать единственным в своем роде опытом.

Я несколько раз играл в Лувре — в очень красивом зале в самом центре музея, под пирамидой. Музей делает очень интересную программу, связанную с кино, когда музыканты вживую играют саундтреки к немым фильмам. Каждый раз это новый контекст, совершенно разные истории. В 2010 году эту программу курировал Патрис Шеро, режиссер, известный не только своими драматическими спектаклями и фильмами, но и оперными постановками. Тогда я играл там с KTL, мы озвучивали фильм Мурнау «Восход солнца». Лувр обладает огромными возможностями — у них была копия фильма потрясающего качества, я никогда раньше не видел ничего подобного. А в этом году там была программа, которую курировал Терстон Мур, человек из мира экспериментального рока. Вместе с ним мы импровизировали на гитарах музыку к фильмам Майи Дерен. Конечно, играть в Лувре было очень престижно. Но столь же престижным и неповторимым может быть выступление в чьем-то доме.

ИК: В каких самых необычных местах вы выступали?

СОМ: Мне запомнился концерт под открытым небом в горах около Гренобля. Там даже не было сцены, а звук отражался от скал, и было невероятное небо, какого не увидишь в городе — когда различимы все звезды, созвездия, галактики. Я играл ночью, было человек пятьсот зрителей, и это был удивительный, очень мистический опыт.

ИК: Пишете ли вы site specific музыку?

СОМ: Я сотрудничал с художниками, писал музыку для инсталляций. Но вообще музыка — это всегда site specific, это ведь всегда не только то, что мы можем сделать с нашими инструментами, но и акустика каждого конкретного пространства.

ИК: Что для вас важнее — живые выступления или записи?

СОМ: Записи позволяют мне работать над композицией. А живые выступления — это в большей степени импровизация, непосредственный опыт настоящего момента. Для меня музыка — это, скорее, живая игра, а запись — просто документация.

ИК: Вы сотрудничаете не только с разными музыкантами, но и с художниками, и с театром. Как складывались эти коллаборации? Как вы их выбираете?

СОМ: Чаще всего это меня приглашают к сотрудничеству. Сам я обычно приглашаю других музыкантов. Работать с теми, кто открыт твоим идеям и готов поделиться своими, — это захватывает. И еще очень интересно увидеть, как структурируются другие художественные практики. Когда я сотрудничаю с хореографом Жизель Вьенн, со мной работают несколько танцоров, декоратор, дизайнер по свету.

ИК: Вы также занимаетесь визуальным искусством…

СОМ: Да, в Нью-Йорке я десять лет занимался графическим дизайном, делал обложки альбомов для других музыкантов, книги…

ИК: Какие художники вам нравятся?

СОМ: Уильям Блейк. Вообще, меня многие художники вдохновляли.

ИК: На обложке альбома Sunn O))) «Monoliths & Dimensions» помещена работа Ричарда Серра «Out-of-round X» (1999). Почему вы выбрали именно ее?

СОМ: Это невероятный художник. Я много лет заворожен им. Мне помогли связаться с галереей, которая его представляет, и с ним самим, и я очень рад, что они согласились. Для меня очень важно было обозначить связь между моей музыкой и искусством Серра.

ИК: На фестивале «Геометрия настоящего» вы будете играть вместе с Алексеем Тегиным. Его проект Phurpa, открывавший недавний московский концерт Sunn O))), играет музыку, вдохновленную тибетскими ритуалами. А вы когда-нибудь сотрудничали с аутентичными этническими или религиозными музыкантами?

СОМ: Аутентичными?

ИК: Ну, например, с настоящими тибетскими монахами?

СОМ: Я бы вряд ли смог с ними сотрудничать. Они же не играют музыку — они молятся, хотя мы, конечно, можем воспринимать это как музыку. С такими вещами нужно очень осторожно работать. Я как западный музыкант не взялся бы.

ИК: Выступления Sunn O))) выглядят как ритуалы…

СОМ: Они не выглядят как ритуалы, они и есть ритуалы, самые настоящие церемонии. Все происходит на самом деле, это подлинный опыт. Но в то же время это и рок-концерты.

ИК: Вы опираетесь на какую-то существующую мистическую традицию?

СОМ: Да, но я не хочу делать из этого ярлык. Это личное, а не догматическое. Такого рода элементы есть в любой настоящей музыке — будь это электронный академический авангард или та же Phurpa, опирающаяся на тибетскую религию Бон и на шаманизм.

ИК: Ваши концерты — очень мощное, почти физическое переживание. К чему вы хотите привести публику через этот экстремальный опыт?

СОМ: Моя позиция более пассивна. Я не хочу привести зрителей к какой-то конкретной цели, мне самому интересно наблюдать, к чему они придут — и я вместе с ними. Мне повезло, что у нас есть публика, не боящаяся погрузиться в столь глубинные переживания. Но я не программирую эти переживания. Я просто надеюсь, что для зрителей это может стать открытием. Что они смогут ощутить своего рода опустошение, открыть в себе тот вакуум, который мы стремимся заполнить такими вещами, как религиозный опыт или единение с природой. За последние лет десять наша публика стала более открытой для таких переживаний — и московская публика оказалась к ним особенно чувствительной.

ИК: А что вы сами переживаете во время выступлений?

СОМ: Нечто вроде медитации, высшего состояния сознания, которое приводит к интенсивному удовольствию.

ИК: Чувствуете ли вы власть над публикой?

СОМ: Скорее, я чувствую ту силу, которая идет от аудитории. Наши зрители не пассивны, они не пришли понаблюдать или развлечься, наша музыка предполагает вовлеченность, соучастие.

ИК: А для вас какие концерты были самым интенсивным переживанием?

СОМ: Самые разные. Реюнион Black Sabbath 1998 года, оркестровые композиции Яниса Ксенакиса 2008 года, Skinny Puppy в 1991 году, Melvins в 1989, концерт Элиан Радиг в галерее три года назад — вся публика там лежала на полу и погружалась в глубокую медитацию.

ИК: Что вы слушаете в последнее время?

СОМ: Австралийского композитора Энтони Патераса. Удивительную индонезийскую группу Senyawa, на грани традиционной и современной экспериментальной музыки — они играют на самодельных струнных инструментах, у них потрясающий вокалист. Раньше я ненавидел сольные альбомы Оззи Осборна — то, что он записывал в 1980-е, — это казалось таким старомодным глэм-металлом. А теперь, с возрастом, они мне стали очень нравиться. Это удивительная акустическая музыка, сыгранная на живых инструментах, без всяких дигитальных ухищрений. И он пел протестные песни — против ядерного оружия и так далее. Не так давно я стал делать свое шоу на радио, где рассказываю об интересной мне музыке. Это тоже очень интересный опыт.

ИК: А что помимо музыки может дать столь же интенсивный опыт?

СОМ: Что угодно. В искусстве для меня таким стал последний фильм Мэтью Барни. Масштабные инсталляции того же Ричарда Серра. А еще для меня это природа. Раз в год я обязательно провожу неделю в Швейцарских Альпах, хожу по горам. Мне это необходимо, чтобы перезагрузить сознание. А для вас что является таким интенсивным опытом?

ИК: Если говорить об искусстве, я тоже сразу вспоминаю Ричарда Серра. И Джеймса Таррелла.

СОМ: Да, его всегда вспоминают, когда говорят о визуальном искусстве как об опыте, о погружении. Его и еще Ротко. О них уже почти неудобно говорить.

ИК: Да, и это художники, чье искусство принято считать почти религиозным. Но для меня таким опытом может быть и искусство, не связанное с очевидной «духовностью». Выставка Уорхола тоже может быть невероятным психоделическим опытом.

СОМ: Духовность — это не обязательно что-то патриархально-религиозное. Просто что-то, способное раскрыть сознание, позволить по-иному ощутить мир. Уорхол — отличный пример. К тому же от Уорхола всего пара шагов — через Velvet Underground, Джона Кейла и Тони Конрада — до Ла Монте Янга, без которого не было бы той музыки, которую мы играем.

Интервью: Ирина Кулик

Плейлист из треков, упоминаемых Стивеном в интервью.