Create post
Art

Другой как фармакон. О психо-медикаментозной голодовке Андрея Ишонина

Mikhail Kurganov

С 18 по 22 ноября Андрей Ишонин провел медикаментозную голодовку «против репрессий и лжи». Художник отказался от таблеток, поддерживающих его «психическое состояние в норме». Крайний телесный жест личного отчаяния совершен по отношению к общему «злу» — госпропаганде и несправедливому устройству общества и, шире, мира. Центральной темой голодовки, на мой взгляд, стали жертвоприношение и фармакон, отсылающие к проблематике Другого.

Документация голодовки. Источник ishonin.com
Документация голодовки. Источник ishonin.com

Среди старших арканов Таро есть Дьявол, который, хотя и трактуется по-разному от системы к системе, означает скрытое и неосознаваемое другое. И хотя мы привыкли отождествлять этого персонажа с библейским злом, он скорее — зудящий путанник, «клеветник», «диаболон» в противоположность «сюмболон» — раз-единяющий, рас-калывающий единое всегда на два. Попадая в раскладах, карта просит обратить внимание на неочевидное в нас, и если не примириться с ним, то хотя бы понять.

Своей психо-медикаментозной голодовкой Ишонин указывает как раз на это самое другое. Слабость, травматичность, депрессивное в нас всегда вытесняется и переносится как что-то мешающее, ненужное или попросту другое по отношению к нам — деятельным, сильным и функциональным. Наша функциональная жизнь не терпит влечения к смерти — остановки, в которой приоткрывается пропасть бытия как такового. В этом бытии зло — то, что неизменно вписано в естественный порядок. Мир без зла нам представим только в у-топии, месте, которого нет. Страстное желание скрыться от зла или, по Дюпюи, от катастрофы, уводит от осмысления причин этого самого зла[1]. Мессианство, призывающее к покаянию, редуцирует зло до его внешнего. Дюпюи же предлагает «просвещенный катастрофизм» — уловку состоящую «в том, чтобы показать, будто мы — жертвы насилия, продолжая держать в уме, что причина происходящего с нами — в нас же самих»[2]. Ишонин, как зеркало, с одной стороны показывает нам нас — вечно бегущих от другого, с другой — не способен увидеть сам себя.

Прямой эфир. Документация голодовки. Источник ishonin.com
Прямой эфир. Документация голодовки. Источник ishonin.com

Вытесненное другое — это в то же время репрессивный другой, который всегда норовит притеснить наши границы, тот самый «ад» Сартра. Этот другой — непознанная пропасть, которая манит и отталкивает неизвестностью, амбивалентное нечто — оксюморон фармакона: и яд, но и лекарство. Ишонин для нас и стал этим раздражающим другим: он не может справиться с депрессией, он не может противопоставить репрессии что-то другое, нежели чем крайний телесный жест, вой. Поэтому кажется неслучайной его отсылка к оборотням — голодовка раскрыла его «естество» психически больного, который является таким лишь с позиции нормы. В действительности же, такой жест показал, с одной стороны, расколотость, между нами и другим, между болезнью и нормой, но и, с другой стороны, их со-единение. Голодовка стала ускользанием от нормализации, лечением отказом от лечения, но и болезнью на пять дней — тошнота, галлюцинации, тремор преследовали художника до тех пор, пока он не принял первую после голодовки таблетку. Голодовка стала возможностью для Ишонина взглянуть на другого в себе буквально, но и показала его похожесть на нас в «отвратительной» болезненности.

В этом показательном жертвоприношении в одной фигуре слились жертвы насильственная и священная, которые, по Дюпюи, принадлежат часто к единому, насильственно-сакральному порядку: «Жертвы и палачи склонны низводить моральное зло до уровня природного, а экстремальность зла создает иллюзию, будто оно не связано с порядком, которому, в сущности, принадлежит, — с порядком насильственным»[3]. Ишонин — жертва репрессивного и лживого государства. Мы как зрители — жертвы такого чистого и травмирующего искусства без дистанции. В конечном итоге, именно дисперсное всепоглощающее насилие является главным путанником. Насильственный характер государственной власти оправдывается сакральностью: любое насилие здесь и сейчас поставлено на кон утопии. В этом и заключается противоречие: мы жаждем мира без зла, совершая зло. Но по ту сторону добра и зла и идеологий всегда будет находиться только слепое правосудие, высшей ценностью ставящее неприкосновенность частной жизни и выбора. Единственное, что можно сказать о правовом режиме нашего государства — это то, что он противоправный. Единственное, что можно сказать о перформансе Ишонина — что это его (!) выбор. Если причины того, против чего выступает художник — цензуры, насилия, пропаганды — можно реконструировать (недомыслие, воля к власти), то выбор того, что с этим делать — зависит от нас. Кто-то выбирает насилие против насилия. Кто-то выбирает вой и жертвенность. Именно поэтому это «произведение» в большей степени о нас, чем можно подумать. Расползающееся пятно из–под кровати Ишонина, рост которого он документировал — инфицирующая рефлексия, которой всегда недостаточно, именно поэтому она отрывается и выходит за пределы квартиры, оставив художника опустошенным, но все еще вопрошающим.

Документация голодовки. Источник ishonin.com
Документация голодовки. Источник ishonin.com

Дьявол как бунтарь всегда в нас самих — некоторых единичных и общественных нас — ехидное другое, подталкивающее к изменению. С другой стороны, если принять только этико-религиозную трактовку дьявола как внешнего зла, это неизменно уведет нас в сторону делегирования ответственности за зло на это самое другое, или, проще, на другого человека, на стихию или определит зло как необходимое и как гарантию свободы в самом лучшем из миров. Насилие — это остановка и консервация, а ежесекундное преодоление — парадоксальный залог воплощения утопии. Как бы то ни было, любое другое позволяет нам лучше понять себя — и в этом его лекарство. Фиксация на «себе» может показаться избыточной и словно вторит современным курсам личностного роста и специфичной неолиберальной «заботе о себе». На мой взгляд, и современный self-фетишизм, и антикапиталистический клир заглушают призыв γνῶθι σεαυτόν — познания себя как постоянного вопрошания о причинах своего положения. В непринужденной опасности внешнего мира всегда скрыта загадка. Чтобы не попасться в лапы дьяволу-путаннику, единственное, что мы можем сделать — «различить», проделать ту самую работу критики чтобы понять, где это самое другое как яд, а где — как лекарство.


Примечания

1 Дюпюи Ж.-П. Малая метаизика цунами. — М.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019

2 Там же. С. 130

3 Там же. С. 130

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Mikhail Kurganov

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About