Пятый театр, г. Омск

Проект «Молодые — молодым»

Эскиз второй: драма «Дуэль» по мотивам одноименной повести А.П. Чехова

Режиссер и автор инсценировки — Надия Кубайлат

Свою сценическую версию классического произведения Чехова, молодой режиссер Надя Кубайлат начинает с того, что вписывает главного героя — Лаевского в череду других известных персонажей русской литературы, «лишних людей». Молодому, сегодняшнему Лаевскому (Артем Кукушкин) являются Онегин (Дмитрий Макаров), Печорин (Евгений Фоминцев) и Анна Каренина (Ирина Бабаян): они разыгрывают перед Лаевским поединки с Ленским и Грушницким, чем заряжают молодого героя страстью к состязанию. Лаевский на протяжении всего действия будет одержим этой мыслью — поучаствовать в дуэли, он полностью доверится видимой только его взору троице литературных персонажей, возведет их в роль демиургов своей скромной жизни.

Артем Кукушкин впервые появляется как обычный, современный парень, который безумно увлечен своим делом, готов поучаствовать в неком эксперименте — практически разыграть повесть Чехова. Вот он знакомится с актерами, которым предстоит исполнить роли жителей маленького курортного городка на Кавказе, вот герои начинают робко, стесняясь читать текст Чехова. Постепенно все больше и больше вживаются в роли, переходят от условного, отстраненного исполнения к психологическому изображению. Особенно ярко этот переход виден в монологе Марьи Константиновны (засл.арт. РФ Татьяна Казакова), героиня приходит к молодой Надежде Федоровне (Виктория Величко) с желанием стать ее свахой, поздравить с тем, что после смерти мужа молодая женщина перестанет быть грешницей и сможет выйти замуж за своего соблазнителя Лаевского. Татьяна Казакова работает практически в жанре стенд-ап, сначала она робко подходит к микрофонной стойте, будто боясь ее, начинает говорить издалека, медленно и скованно, но с каждой репликой все смелее и смелее, и когда ее героиня вдруг сбрасывает маску напускного доброжелательства, и начинает говорить честно, откровенно клеймить Надежду Федоровну, она уже кричит в микрофон, будто с трибуны возвещая о том, что наконец-то разоблачила обманщицу. Гармоничное перевоплощение, сыгранное с большой динамикой, только обостряет конфликт.

Персонаж Виктории Величко после такого энергетически мощного разоблачения остается наедине со своими страхами и комплексами. Крик души — своеобразная ария под гитару. С агрессией и решительностью поет актриса про «Надю и Москвы», при этом физически она максимально скована и закрыта, лишь в нервном тике нажимает на рукоять пульверизатора, которым орошала цветы в оранжерее, пока не столкнулась с бесцеремонной Марьей Константиновной.

У Кубайлат Надежда приобретает черты молодой, наивной девушки «синего чулка»: одета слишком скромно, безвкусно. У Чехова Надежда Константиновна тоже начитанная и умная женщина, но она же и женщина с вызовом, а в эскизе Пятого театра этот персонаж будто бы лишен всякой сексуальности: даже вальс она танцует ссутулившись, скрючившись, слишком зарытая и закомплексованная. Виктория Величко точно придерживается такого режиссерского взгляда на персонаж. В пару Надежде Федоровне в заучку-студентика превращается и соблазнитель Кирилов (Станислав Ляшенко) — их связь теперь выглядит не вызывающей, а нелепой и милой. Скромняга Надежда Федоровна скрывает в себе много страстей: ушла от мужа, который остается за кадром, живет со странноватым нервным Лаевским (человеком слабым, лишенным всякого героизма), заигрывает с ботаником Ачмиановым (Владимир Куражев), и изменяет со скромняжкой и маменькиным сынком Кириловым. В героине нет женственности, а в героях — мужественности.

Лаевский пытается разбудить в себе эту мужественность, лишь вступив в конфликт с Самойленко и фон Кореном. Эти два героя — другой породы, они-то как раз яркие носители правильных, сильных мужских характеров. Самойленко (Василий Кондрашин), добряк и филантроп, у Нади Кубайлат, вопреки ожиданиям, не предстает в образе умилительного душки, он сдержан и строг. Его желание помочь Лаевскому сбежать от нелюбимой женщины временами выглядит как злодейство, но небольшой штрих — этот идеальный, сдержанный человек начинает считать вслух до ста, когда гневается на кого-то, обнажает перед нами то, что быть милым и сдержанным — стоит для него больших усилий. Самойленко не тот, кого Лаевский может обкрутить вокруг пальца, он сам игрок.

Фон Корен (Евгений Точилов) же типичный мужик. Тестостерон из него так и хлещет. Корпулентный и крепкий Евгений Точилов в тельняшке, с тяжелым низким голосом сразу дает понять, что с ним шутки плохи, и он будет защищать свой мир от трясущихся потных ручек Лаевского. Тут столкнулись две природы, тут не избежать конфликта.

Демиурги — Печорин, Онегин и Каренина — берут на себя не только роль режиссеров, но и автора: они озвучивают описания Чехова о внутреннем мире героев, о их привычках, под которые герои моментально начинают подстраиваться, полностью принимая новые предлагаемые обстоятельства.

В какой-то момент становится понятно, что история вовсе не о том, как Лаевский решил поставить спектакль по Чехову со своими друзьями, он о играх разума главного героя. Главный театр, где смешались и литературные герои, и реальные люди, и амбиции (подчас героические), и страхи, и комплексы — происходит в голове Лаевского. Надя Кубайлат изящно иллюстрирует то, как человек сам, подчиняясь своим внутренним голосам, начинает разрушать счастливые отношения. Вот Лаевский смотрит на Надежду Федоровну, замечает ее белую шею и завиток на затылке, а Анна Каренина нашептывает ему, что, когда она разлюбила своего мужа, ей в первую очередь не понравились его уши. И Лаевский, чтобы приблизиться к своим литературным идеалам начинает вести себя как тот же Печорин, не жалеющий чувств других людей. Так сотворённые кумиры толкают героя к чреде бесчестных, трусливых поступков.

Освободится от этих вредных призраков Лаевский лишь в финале. Для того, чтобы стать счастливым и свободным, ему придется собственноручно прикончить своих «тараканов»: и хитрую, громко смеющуюся Анна Аркадьевну, и динамичного, пластичного Онегина, и авторитетного, сдержанного Печорина.

Артем Кукушкин — очевидный выбор на роль Лаевского. Но два героя, литературный и сценический, разительно отличаются друг от друга: в спектакле Лаевский большую часть времени марионетка, исполняющая не свою волю, его легко оправдать и пожалеть, а вот литературный персонаж творит все поступки самолично, не прикрываясь кукловодами. Надя Кубайлат разбирает на мелкие детали текст классика и собирает их в новую конструкцию, чтобы высказаться о том, как человек совершает большой подвиг — побеждает себя и свои пороки. История с дуэлью здесь не основная — это красивая развязка, эффектный исход, гораздо важнее для режиссера путь героя: Лаевский возражает своим дурным мыслям, сопротивляется, где-то соглашается и поддается, катится к пропасти, но в самый ответственный момент все же приходит в себя…

Несмотря на то, что времени на постановку у молодого режиссера было чуть больше недели, Надя Кубайлат плотно застраивает сценическое действие. Спектакль динамичный, история, хоть и вывернута наизнанку, несется быстро. Некоторые мизансцены разыграны на мобильных платформах, передвижение которых разгоняет темп спектакля превращая его в стремительный бег.

Кажется, что эскиз вышел не однозначным и далеко не идеальным, но о нем, определенно можно рассуждать, рассматривать детально и предполагать — как бы развились смыслы, которые выводит на первый план режиссер, при полноценной постановке.

Пожелаем же Пятому театру удачи в новых экспериментах с классикой и ждем следующего эскиза проекта «Молодые — молодым».