«Angels there are drunken
By the flesh and blood of Christ»
_{© Ordo Rosarius Equilibrio «Four Pretty Little Horses and the Four Last Things on Earth»}

Когда говорят что-то зле, которое исходит от государства, и о прелестях безгосударственных обществ, то в качестве показательного примера скорее ссылаются на идиллические и гибнущие от малярии и кровной мести первобытные сообщества, чем на сообщества западные, и тем более христианские. Поскольку христианство для подобных авторов накрепко связано с Империей, Деспотом, господским означающим и всем злом белых людей.

Однако и монотеизм не без анархистов. Начать можно было бы ещё с иудейских пророков с пылающими праведным гневом очами и речами и заявлениями вроде «вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили» в адрес еврейского народа. Однако мне сложно сказать, насколько это было критикой Государства как такового, а не конкретного дурного государственного устройства. Тем более в иудаистический дискурс я включён куда слабее, чем в христианский, так что просто отметим пока, что сама тенденция к критике государства вполне могла присутствовать уже там, а уж что может быть монотеистичнее иудаизма. 

Но, для начала, можем ли мы вообще считать государственный аппарат управления в своей сущности демоническим, то есть в общем смысле разрушительным субъекта и несущим насилие и ничтожество? Для этого вернёмся к догосударственным общностям, одни из которых существовали давным-давно, а другие более-менее продолжают своё существование в стороне от огосударствлённой цивилизации. Это общества, где по всей видимости люди далеко не всегда живут тяжело, но почти всегда они живут недолго, поскольку чаще подвержены опасностям, будь то болезни или хищники, или, что отдельно важно, опасностям разрастания насилия внутри сообщества и между ними.

С первой частью всё достаточно очевидно, поскольку если ты живёшь в лесу и лечишься подручными средствами, то с тобой могут случиться самые разнообразные неприятности. Но это не так важно, как-то, насколько большую опасность здесь представляет насилие, являющееся фундаментальной частью логики обмена и жертвоприношений. Не уверен насколько в наши дни жертвоприношения всё ещё распространены в этих местах, куда давно уже добрались миссионеры (ужасные белые люди, проповедующие отказ от насилия и лишающие культурной идентичности), однако кровная месть весьма популярна по сей день и даже в местах не столь отдалённых. К тому же чем как не жертвоприношением назвать, скажем, ситуацию, когда вас убивают за то, что ваш родственник навредил кому-то в соседнем племени и кровь надо смыть новой кровью, чтобы затормозить логику обмена насилием.

И единственный способ радикально избежать этого — доверить всё насилие одной инстанции, чтобы оно перестало у нас циркулировать. В ответ, впрочем, эта инстанция забирает себе ваше время, силы, тело, язык, заставляет выращивать зерно, и его тоже забирает. Так и возникает государственный аппарат.

Иудаизм, который перенял из Междуречья замечательные истории, интересным образом описывает процесс создания государства: оно основано на крови самого первого убийства в истории, подобно тому, как из крови были вылеплены первые люди мифа Междуречья, и первые граждане Шумера. 

Каин основывает Енох, первый город, он же город-государство, Ур, Urstaad, ставший прообразом всех государств и империй. Вечной Империй, которая никогда не исчезает, преследуя нас. Ведь кому как ни первому убийце знать, что нужно сделать, чтобы остановить дальнейшие убийства. Он вводит Закон и присваивает всё насилие себе, спасая общество от самоуничтожения, но угрожая уничтожением других обществ, если те окажутся слабее. Заодно он вводит труд, чтобы граждане не отвлекались на междуусобицы и давали возможность питаться этому паразиту на своём рабочем теле. 

Является ли таким образом государство демоническим? Весьма вероятно, что да, хотя я не уверен, что менее демоническим не является предшествующее ему общественное устройство. Как, кажется, и сама плоть человеческого и общественного в мире, слепленном из хтонической плоти и крови (великана ли Имира, божественных Кингу и Тиамат или отродьев Аримана). 

Государство — это сторожевой пёс, который должен был оберегать своих хозяев от них самих, но, пользуясь особым положением, разрастается и превращается в Левиафана. Он начинает свирепо править домочадцами, всё сжирать и расширять свои владения на соседей. И это его специфическое положение весьма интригующе перекликается с пониманием Дьявола как злого начала в христианской космологии.

Говоря о христианстве в этом ключе стоит начать с раннего, или даже совсем раннего с его вполне открытой враждебностью не только к конкретной (пусть и весьма обширной) Империи, но к Властям так таковым. 

Основной постулат здесь «отдать цезарю цезарево», по возможности дистанцироваться от государства, пусть оно берёт свои желанные налоги и тем и ограничивается. Поэтому мне не кажется, что Благая Весть является революционной в традиционном политическом понимании, однако она является подрывной, но это уже другое. Не вовлекаться в дела государства, не вступать с ним ни в какие отношения кроме формальных, не инвестироваться своими душевными силами ни в участие, ни в борьбу с ним (поскольку борьба является точно таким же инвестированием, и, скорее всего, даже прочнее связывает враждующих, чем участие), отдавая Богу богово.

В своих посланиях апостол Павел ещё более проблематизирует противоречие между Благовестием и Законом-и-Властями, поскольку Любовь есть главный Закон, а Христос повергает власти и правителей и выставляет их на посмешище. Христианство тогда продолжает существование в тени Империи, подтачивая её основание, и, я вполне допускаю, христианские общины вполне могли существовать отдельно от него, ограничиваясь необходимым налогооблажением.  

В целом положение раннехристианских сект напоминает отношения с Империей еврейского народа, не вступающего в близкие отношения с государством, но и не враждующего с ним (до поры, отступление от чего привело к разрушению Храма и рассеиванию всего иудаизма).

Более того, это особенно соответствует сектантам иудаизма — ессеям, которые совсем незадолго до появления Спасителя ушли жить в изоляции подальше и от Империи, и от своего народа, заявляя о враждебных силах этого мира и уповая на Мессию. Возможно они связаны с первыми христианами, возможно и нет. Сложно сказать, насколько дуалистичным в этом смысле было соотношение между Любовью и Законом, Богом и Империей, но есть впечатление, что было. Хотя зачастую речь об этом выходила на более абстрактный план конфликта между Духом и Материей.

Эта тенденция к уходу от властей, будет впоследствии продолжена институтом монашества, который в весьма своеобразной манере, однако сохранит верность принципу, что мир находится во зле, и под миром они понимали отнюдь не природу, но природу людей и социального.

К такому подходу есть очевидные претензии, ведь считается, что неучастие, и тем более активное избегание развязывает руки Деспота. Но руки Деспота всегда уже развязаны, иначе он не был бы Деспотом. Он может делать всё что угодно, потому что всё насилие уже на его стороне. С ним бесполезно активно бороться, потому что он уничтожит и вас и ваш Храм. Не менее бесполезно (но, возможно, даже более вредно) пытаться стать частью его аппарата управления, чтобы изменить систему изнутри. Вы не спасёте систему, но система погубит вас, сделав частью себя. В то же время существование на периферии внимания Империи позволило христианству не только укорениться в ней, но своими корнями превратить в пыль её основания.    

Но вернёмся к Дьяволу. Он ошибочно полагается неким трансцендентным, если не иномирным злом. Нет ничего более имманентного, более укоренённого в самой ткани (если не плоти) реальности, будь то реальность психическая и социальный, чем принцип зла и насилия. Никогда не следует забывать, что именно Дух Зла властвует над этим миром/эоном, и именно ему следовало бы отдать лавры царя царей, а вовсе не Христу.

И здесь я считаю необходимым сделать замечание о том, что понятие «царь царей» было введено в Новый Завет исключительно в Послании к Тимофею апостола Павла, которое, вполне вероятно, было написано позднее и не апостолом Павлом, а также в Апокалипсисе, который вообще к Новому Завету имеет крайне сомнительное отношение. 

Вернёмся же к ранним христианам. Их число возрастало, на них объявляли гонения, и их число возрастало ещё больше, пока Империя не христианизировалась и не распалась. Мы можем с горечью говорить о поглощении Благой Вести Империей, однако не следует при этом забывать, что это поглощение стало ядом для Империи. Есть любители высокого эллинизма и имперской романтики, кто проклинает христианство именно за то, что оно уничтожило Вечный Рим, и нам не следует считать, что они не правы. Более того, именно это мы должны считать одним из его величайших (и, увы, не столь уж многочисленных) политических  достижений христианства.

Христианство может быть в странных отношениях с государством в общем смысле, однако оно подрывает власть Деспота, который не в состоянии существовать параллельно с Иной властью, и начинает чахнуть. Христианство по сути своей враждебно любой единоличной власти, или же перестаёт быть христианством. Православие таким образом перестало быть христианством, похоже, ещё в Византии. 

В итоге христианская церковь обретает самостоятельную политическую власть, и она способна влиять на усиливающиеся феодальные государства. Параллельно с этим формируется новый образ Дьявола. Он всё ещё считается безусловным злом, но злом контейнированным, подручным и не таким уж страшным, подобно феодальным королям, вынужденным подчиняться решению Святого  Престола. Подчинённым Богу псом на привязи, который сейчас полезен, но станет бесполезен в будущем. Государство здесь выполняет ту же функцию, что и Дьявол — пугает наказанием в педагогических целях чтобы направить грешников к спасению. 

Можем ли мы считать, что церковь переоценила свои силы по сдерживанию государства или недооценила Дьявола в его подчинённом положении? Как покажет будущее, скорее да. Зло оказалось неконтейнируемым. Это наглядно показывают расправы с  христианскими ересями. Заключив сделку с Государством, Церковь потеряла душу, а Святой Дух отправился, как и прежде, к обездоленным и отбросам. Сущностью всех этих сект было простое напоминание, что мир всё ещё находится во власти Зла, а тело церкви слилось со злой плотью государственной власти. Как и прежде, еретики старались уходить подальше от государственноцерковной власти, если не открыто враждовать с ней, но, как и Спаситель, были ею умерщвлены.

Тем временем цербер, которому было поручено лишь сторожить вход в Преисподнюю, уже сорвался с привязи. Начали формироваться национальные государства, что было, к сожалению, лишь усилено возникновением протестантизма (иронично, что именно протестантизм впоследствии назовёт национальные государства демоническими). Извращённый союз государств и церкви распадался, а Дьявола становится всё более страшной фигурой, вновь заполняющей собой весь мир. 

Начало Нового Времени казалось многим концом времён, и во многом оно действительно стало таковым, и дело даже не только в эпидемии чумы. Дело в эпидемии насилия охватившей Старый Свет. 

Государства успешно усмирили, окончательно выхолостили и поставили разрозненные церкви себе на службу, сделав  просто ещё одной частью своей инфернальной машинерии. То тут, то там продолжали возникать еретические движения, уходящие от Властей в леса, пустыни, переплывающие океан в поисках места, где можно было бы найти спасение от Левиафана. Но новые Империи могли позволить себе их игнорировать, покуда эти движения едва ли могли стать массовыми, и тягаться с многоголовым монстром государства, одной из голов которого была дискредитировавшая себя ортодоксия. 

Значит ли это, что антигосударственный проект христианства провалился?

Во-первых, это значит, что таковой проект в принципе существовал, воскресая вновь и вновь в течении истории. И именно он составляет сущность Благовестия, а вовсе не искоренение иноверцев, как это ему приписывается новыми антропологами или создание Деспота, как это ему приписывается новыми философами.

Во-вторых, мы не можем говорить, что проект провалился, пока время не закончило свой ход. Так называемся гуманизация государства, которую приписывают Просвещению, началась задолго до этого, и продолжается после него, если не вопреки ему. Отнюдь не учёные привели к уменьшению насилия, хотя они и преуспели в использовании новых форм насилия. Благая Весть продолжает звучать, а Святой Дух продолжает своё действие даже тогда, когда всё меньше людей верят в его существование.

Но касается это лишь сути христианства. Что до ортодоксальных церквей (и здесь я имею в виду все устоявшиеся конфессии, а отнюдь не только православие, хотя оно преуспело в этом особо), то они в массе своей всё так же лишены Духа, который они утратили ещё при массовом убийстве павликиан и разрушении Монсегюра. Однако даже при этом, именно отдельные церкви ещё даже в прошлом веке продолжали быть основной поддержкой жертв особенно преуспевших в демонизме государственных режимов.