Интервью от 23 марта 2012, kievreport.com

Живой классик современного искусства Олег Кулик для Киева человек совсем не посторонний, хотя публично посещает его не слишком часто. Kievreport удалось поговорить с мэтром во время одного из его непубличных визитов — в рамках подготовки своего нового авторского проекта, который проводит Mironova Gallery. Детали проекта держатся в секрете. Известно только, что в нем примет участие большое количество украинских и российских художников самого разного статуса — от общепризнанных мэтров до весьма неожиданных имен. В эксклюзивном интервью kievreport Олег Кулик рассказывает о религии, биологичности и именах Бога, а также о концепции нового проекта.

Какое место занимает животное начало в вашем творчестве?

Мы конечно живем в эпоху новых технологий, компьютерных программ, интерфейсов. Виртуальный мир активно вмешивается в мир традиционный, в мир биологический. Но тем не менее, ничего не меняется — то, что было миллион лет назад, как человек чувствовал, как он ел, как переживал, как он вел себя нестандартно, как он вел себя стандартно. И все это содержало в себе такой элемент случайности. Теперь же в окружении современной технологической реальности мы немного офигеваем от своей биологичности, от того, что есть что-то, чему мы подчиняемся. Мы не знаем, когда захотим покакать, когда устанем, когда мы взгрустнем, когда мы взбесимся, когда мы впадем в тупость, в жадность, в эгоизм или в альтруизм. Это вещи, которые мы не просчитываем, но без них жизнь потеряла бы вкус. Техника стремится к совершенству, а совершенство ведет к уничтожению жизни. Нужно стремиться к балансу.

Какое место занимает животное? Оно занимает главное место! Пока мы не разберемся с животным, непонятно зачем вся эта техника. Техника должна радовать, а не подавлять и контролировать. И вместо того, чтобы высыпаться на хорошей кровати, ты мучаешься на каком-то кривом ложе, где ноги не влезают и голова не влезает. В погоне за какой-то победой, каким-то мифом, который тебе не принадлежит. Важно понимать, что технология — это слуга. Она никогда не сможет заменить главного в этой жизни — радости, чувств, заботы, любви. Это те вещи, которые никак не оцениваются. Это бесценные вещи, ради этого все делается. Я это четко понимаю и четко сообщаю.

Одновременно с открытием вашей персональной выставки в Mironova Gallery в декабре, в тот же день, в Зоологическом музее Киева проходила презентация книги журналистов Евгения Минко и Натальи Влащенко «Диалоги животных», в которой также обсуждалось животное начало в человеке. В вашем творчестве зоологический музей занимает особое место. В чем особенность этого пространства для вас?

Это очень интересный вопрос. Вся человеческая культура так или иначе занимается производством музеев. Практически все, что мы знаем об истории, мы знаем из музеев, из архивов, из некой такой художественной репрезентации того, что было. Но было это в человеческой культуре — в истории цивилизации, в истории того, что человек придумал против природы, истории того, чего в природе не было. И вот вдруг на каком-то витке цивилизации, довольно поздно, появляется музей природы. Музей того, что человек не трогал, что было до человека. Но что мы там видим — художник-таксидермист Гайдамак Иван Иванович. Что он сделал? Он убил, препарировал и сделал живое вещью. Это раскрывает основной смысл человека — делать вечным то, что временно. А это ведь чисто бесовская, чисто дьявольская функция — делать из живого вечное, из временного безвременное. И поэтому кризис совершенно предсказуем — эгоизм, коррупция, нечестность, потеря иммунитета и завоевание внешней среды. Это наказание Господне за отступление от главных принципов.

Тема религии для вас также актуальна, как тема животного начала?

Конечно. Человек — это вообще религиозное животное. Человек мучается только из–за того, что не построил правильно лестницу. Вы знаете, был такой человек — Гермес. Он оформил магические познания Египта. Как Христос — умер и возродился. Умер, как человек, который был дуалистичен — добро и зло, высокое и низкое. Он встретил в пустыне дракона — хтоническое существо. И дракон сказал ему: «Путь в мир Света лежит через мир Слова». То есть из этого мира можно попасть в тот мир не медитацией, не молитвой, а внимательной работой с окружающей тебя природой. Понять ее, открыть ее. Это постепенный путь, который не отбрасывает реальность, а наоборот принимает ее как есть.

Какое место занимает художественный акт относительно идеи «Бога»?

Что такое художественный акт мы еще можем понять. Это базируется внутри воли одного человека. Что такое Бог мы понять не сможем. Я бы сказал, что художественный акт и есть выстраивание диалога современности с Богом, с вечностью. Моя концепция Бога абсолютно индивидуальна. Ею невозможно поделиться. Для кого-то это просто метафора. Для кого-то это дедушка на облаке и это реально для кого-то работает. Для кого-то это стихия, природа, сила случая, совпадения, тупая сила математических алгоритмов. Либо это наша прямопроецируемая воля. Много имен у Бога, много пониманий. На самом деле, в мире сколько людей — столько и богов. Это внутренняя сущность, открытая только для тебя. Это базируется на индивидуальных различиях — они небольшие, но они всегда есть.

Религиозное с животным как раз очень близко связано. Не очень понятно что такое человеческое. И я как бы нахожусь на третьем этапе: мне интересно человеческое. Это сложение очень многих факторов. Почему люди такие разные? Почему в мире столько нестыковок разных систем? Почему нет более четкой, простой и понятной всем системы? Для того, чтобы человек самоопределился как часть единого организма, ему нужно понимать свою природу и природу виртуальную, религиозную, иную.

Отделимо ли человеческое от животного?

Отделение невозможно. Мы являемся частью природы. Вопрос в том, как вернуть эти взаимоотношения, замедлить темп конкуренции с природой.

Весь двадцатый век делали такое искусственное питание, всякую гидропонику, безотходное производство. А теперь насытились. Сейчас дико модны растения, выращенные на земле. И это будет развиваться, в том числе и в искусстве. Будет меньше объекта, меньше предмета. Будет что-то такое — объект/предмет.

В кризисы человеческое всегда раскладывается на божественное и дьявольское, а потом в новом витке — собирается. Мы сейчас находимся в такой стадии нового переформатирования человечества. Этот момент явно назрел.

Как меняется отношение аудитории к искусству перформанса?

На Украине, например нет такого искусства. Чем свободнее страна, тем более популярен в ней перформанс. В какой-нибудь Норвегии — каждый танцует и пляшет. Дальше на юг, в Италию к примеру — уже меньше, меньше и меньше. И вот в Болгарии уже вообще нет. Можно из этого уже сделать выводы.

Как ни странно в начале девяностых перформанс действительно воспринимался как серьезное искусство, прорывное, единственное, которое успевало реагировать на время. Сейчас он отходит. Сейчас даже хорошо сделанным перформансам не хватает глубины. Раньше не было пиар-технологий — это был анти-пиар. Скандал!

А с чем связана нехватка глубины?

Перформанс получается актуальным только при смерти, когда все меняется, и все реагируют. Как только общество становится более структурированным и стабильным, перформанс становится довольно поверхностным. Это должна быть война!

Если можно, несколько слов о вашем проекте в Шоколадном доме.

Проект «Апокалипсис и Возрождение в Шоколадном доме» мог бы еще иметь такой подзаголовок — «Последний рынок». Выставка проходит в рамках Первой Киевской биеннале в Мыстецьком Арсенале, где развернется гигантский амбициозный проект английского куратора Дэвида Эллиота «Лучшее время, худшее время… Возрождение и Апокалипсис в современном искусстве».

Мне показалось интересным сделать такой оммаж или диалог с этим большим проектом именно в Шоколадном доме. Если рассматривать апокалипсис эсхатологически — это темы воскресения, смерти. В перспективе взгляда на современную реальность, не выходя за пределы истории, мифологии, идеологии, можно увидеть, что основой будет рынок. Вера в то, что рынок все спасет. В какой-то момент рынок дал нам ощущение победы. Но это ложное ощущение. И в этот момент происходит кризис.

На этой выставке мы говорим о Боге Комфорта. Мы показываем как разворачивается этот конфликт, это насилие. Мы превращаем это насилие в искусство. Видишь искусство — знаешь, что есть насилие. Видишь насилие — знаешь, что есть искусство. Гармоничному человеку искусство не нужно. Только дисгармоничному.

Искусство — это всегда насилие?

Это документация насилия. «Искусственное» — волей-неволей приходится иметь дело с тем, что должно происходить, убитое и препарированное, живая эмоция остановлена. Все забито образами, мы обмениваемся образами. Называем это культурой, но не живем ими по-настоящему.