Интервью от 2 марта 2012 года.

Статусы, занятия, имена и географические координаты Ярослава Могутина составляют довольно внушительный список: поэт, писатель, журналист, художник, порноактер, активист, «американский культуролог»; Ярослав, Слава, SUPERMOGUTIN; Сибирь-Москва-Нью-Йорк-… Могутин был одним из тех голосов, которые проговаривали культурное поле первой половины девяностых на пост-советских территориях. Его скандальная поэзия, проза и публицистика сотрясала неокрепшее после десятилетий тишины медиа-пространство, пока, подобно враждебному элементу, он не был отторгнут за его пределы. Спасаясь от травли и уголовного преследования за свои тексты и взгляды, Могутин был вынужден просить политического убежища в США, где и проживает по сей день. В интервью kievreport Слава рассказал о языковой практике, литературном истеблишменте и жанровом консерватизме порно.

Давайте начнем с Нью-Йорка. Вы живете здесь с 1995 года. Чем для вас является этот город?

Нью-Йорк по прежнему остается моим самым любимым городом. Я часто езжу по миру, и есть возможность увидеть другие города. Все равно после приблизительно трех недель отсутствия я начинаю скучать по Нью-Йорку как ни странно. Сложно сказать почему. Addiction такой у меня к этому городу. Это очень удобный компактный космополитичный город, в котором можно легко встретить людей со всего мира и очень интересных персонажей тоже. Я не знаю, возможно это чисто географический такой аспект — я живу очень близко с рекой, а для меня это очень важный момент, потому что я заядлый спортсмен. Пять минут — и я на набережной. Каждый день бегаю 4 мили. Это такой узкий остров, окруженный водой, очень красивый, и после всех этих лет я по прежнему вдохновлен им.

С каждым годом Америка становится более консервативной и пуританской. Как бы вы это прокомментировали? Как в данном контексте меняется городская культура?

Абсолютно согласен! Это процесс, который, к сожалению, мне очень неприятно наблюдать, но это конечно часть гиперкапиталистической реальности, в которой мы живем. И собственно за те годы, которые я здесь живу, я наблюдал, как Нью-Йорк превратился из одного из самых веселых городов в один из самых контролируемых.

Традиционно это был пожалуй самый либеральный город в Америке, может быть за исключением Нового Орлеана и Сан-Франциско. Мы обязаны мэру Джулиани и нынешнему мэру Блумбергу тем, что они практически раздавили всю ночную культуру, и все знаменитые клубы, которыми славился этот город. На сегодняшний момент, скажем, то, что касается богемной жизни, сейчас это абсолютный упадок. Но я думаю, что будет еще какой-то ренессанс богемной культуры в Нью-Йорке, потому что собственно это — причина, по которой я здесь оказался первоначально.

Я всегда был привлечен американской альтернативной культурой, занимался ее изучением и популяризацией в России еще до того, как оказался в Америке. И мне повезло, что я застал буквально последний глоток свободы, последний луч света в нынешнем полицейском режиме. После 9/11 Нью-Йорк превратился в такой мини-Израиль — засилье полицейских, и они становятся все жирнее и жирнее.

В прошлом году атаке консервативной общественности подверглась выставка Hide\Seek в Бруклинском Музее. Является ли это частью этого процесса?

Впервые в американской музейной истории была сделана серьезная попытка поставить гей-дискурс в institutionalized context. И качество курирования было просто превосходным. Великолепная подборка мастеров начиная с Томаса Икинса и заканчивая Дэвидом Хокни и Джаспером Джонсом. Первоклассный материал и качество просто потрясающее — шедевр на шедевре. И состоялся скандал с этими религиозными маньяками, которые саботировали видео Дэвида Войнаровича из–за того, что там был кадр с муравьями, которые ползают по распятию. Но то, что они сделали, было кстати великолепным ответом, потому что они в итоге расширили презентацию этой видео-инсталляции и дали ей отдельную комнату, и показали полный вариант и редактированный вариант. И там была куча всяких материалов, посвященных этой работе. Они сделали правильно, на мой взгляд, они наоборот делали упор на ту работу, которая вызвала эту истерическую реакцию со стороны католических мракобесов местных.

На вашем компьютере нет русской клавиатуры. Существует ли связь Славы Могутина с русской культурой в каком-либо виде?

На сегодняшний момент, единственная связь состоит в том, что я для языковой практики каждый день слушаю радио «Эхо Москвы», на котором я когда-то работал много лет назад, в одной из моих прошлых жизней. И я слушаю моего друга Митю Волчека на «Радио Свобода», который делает всегда великолепные передачи, я даже участвовал в нескольких из них. То есть это единственное, чем моя языковая практика ограничивается, потому что, несмотря на то, что у меня есть русские знакомые в Нью-Йорке, я с ними редко пересекаюсь.

Продолжаете ли вы литературное творчество? Стоит ли ожидать новые сборники ваших стихов?

По-русски я перестал писать уже лет семь назад, после выхода моей последней книги. Я опубликовал семь книг на русском. Это был такой проект первоначально. Когда я делал свою последнюю книгу «Декларация независимости», я задумал ее как такое последнее слово на русском. И собственно я это обещание сдержал. Несмотря на то, что мне периодически присылают какие-то предложения о сотрудничестве, какие-то гонорары предлагают. Это просто физически невозможно, потому что у меня нет русской клавиатуры. (Смеется.) Я могу конечно на транслите что-то писать, но это как-то немножко абсурдно. Хотя у меня есть много друзей, которые меня периодически досаждают по поводу того, чтоб я писал по-русски. Но для меня это как прошлая жизнь. Я считаю, что я сказал достаточно и, слава богу, по прежнему мои тексты читаются и изучаются. Сейчас я дослужился, что подборку моей поэзии включили в учебник для студентов русского языка здесь в Америке. Я никогда не представлял, что доживу до дня, когда войду в переплет.

Но стихи я пишу и по-английски собственно. Я сейчас заканчиваю работу над одним из своих проектов — это книга переводов. Это будут переводы уже известных текстов, сделанные другими людьми, и мои тексты, написанные по-английски уже. Надеюсь, что уже или в конце этого года или начале следующего книга эта выйдет.

То есть с литературой не покончено? Только с русской?

Покончено с моей русской жизнью, я бы сказал. Я считаю, что я прожил ее по-максимуму. И сейчас живу свою американскую жизнь, надеюсь тоже не последнюю. Я только что стал американским гражданином, но не собираюсь останавливаться на достигнутом.

Расскажите о своих фотопроектах. Что для вас фотография? Что движет вами в искусстве?

Фотографией я занимался практически всю свою жизнь, и первые свои фотографии я стал делать примерно в то же время как стал писать стихи — подростком. Я помню у меня была импровизированная фото-лаборатория в ванной, и я там проводил иногда ночи, печатая первые фотографии. Фокус, который я сделал на визуальном искусстве после эмиграции, позволил мне преодолеть языковой барьер, который всегда стоит перед всеми людьми, потому что независимо от того, знаешь ты один язык или два или три, все равно для подавляющего числа людей твои тексты нуждаются в переводе. Сила визуального искусства как раз в том, что оно не нуждается в переводах, интерпретациях и собственно уровень аудитории гораздо шире, чем то, что литература может позволить. С одной стороны это был прагматический интерес — способ самовыражения без всех языковых преград, и с другой стороны я просто тоже считаю, что достаточно сделал как литератор, журналист и поэт — я занимался этим 15 лет профессионально. Я занимался этим одержимо, писал практически каждый день по несколько часов, и иногда публиковал по три статьи в неделю. И каждая была — 10-15 машинописных страниц. Поэтому я считаю, что оставил достаточно материала, который еще будет печататься и изучаться. Сейчас я занимаюсь визуальным искусством, и для меня это главный смысл моей жизни — то как я себя выражаю наиболее оптимальным образом на сегодняшний момент.

В 2010 году на киевский кинофестиваль «Молодость» приезжал Брюс ЛяБрюс со своим фильмом «LA Zombie». В частности на пресс-конференции задавали вопрос про вас, про ваше участие в его фильме. Был ли у вас опыт работы над видео-проектами в качестве режиссера?

Я постоянно работаю в качестве режиссера. Если вы посмотрите на мой сайт — там целый раздел видео. Я этим занимаюсь последние 10-15 лет. Я сделал первый полнометражный фильм, который не реализовался до конца из–за проблемы с продюсером. Проект назывался «Food Chain». Это был такой экспериментальный хардкор-арт-проект, который продюсировала компания Cazzo. Эта же компания кстати продюсировала фильм «Skin Flick» ЛяБрюса с моим участием. У меня был конфликт, и в итоге его так и не удалось закончить. Но я сделал выставку по материалам этого фильма — она проходила в Нью-Йорке несколько лет назад. И только что я сделал проект с Франсуа Cагатом, который играл в LA Zombie. Это такой короткометражный экспериментальный фильм. Это тот формат, который меня интересует. Меня не особо привлекают длинные нарративные фильмы.

Сейчас многие контркультурные иконы 90-х становятся частью истеблишмента. Возможна ли институционализация Славы Могутина?

Ну это собственно то, почему я перестал заниматься литературой. На момент присуждения мне премии Андрея Белого, которая, на мой взгляд, является одной из самых престижных — эта премия была присуждена моим любимым русским писателям, начиная с Евгения Харитонова и заканчивая Битовым и Сашей Соколовым, Митей Волчеком — я понял, что мне нужно решить, становиться ли частью литературного истеблишмента, что мне было ненавистно по определению. Тем более после того шквала помоев, который был вылит на меня после присуждения этой премии, я понял, что, да, я оставил достаточно ненавистников для того, чтоб хлопнуть дверью. Что касается моих художественных амбиций и поползновений, я тоже нахожусь на перепутье, потому что список музеев, в которых выставлялись мои работы становится все длиннее и длиннее, и я начинаю подумывать о смене профессии, потому что это скучно. Это то, что ожидается от всех профессиональных карьеристов-художников во всех странах. Как только они нашли какой-то trademark style, они становятся скучными и очень predictable.

Брюс ЛяБрюс, к примеру, погряз в мире гей-порно, а порно — это очень консервативный жанр. Там нет особого поля для импровизации. Это все непременно ведет к тому же самому раздеванию, ебле или дрочке. В моей первой книге «Lost Boys» тоже было много обнаженки, и многие мои поклонники ожидали после успеха этой книги, что я посвящу всю свою жизнь и карьеру репликации этой же темы. Многие были разочарованы. Последняя серия моих работ называется «Suddenly Last Summer». Там практически нет ни членов, ни жоп, поэтому многие мои давние поклонники от меня отвернулись. Я считаю, что это такой комплимент. Если на моей выставке меня люди спрашивают, а как же на счет вот этих там огурцов в попе или скинхедов, ссущих друг на друга, я всегда смеюсь им в ответ. На мой взгляд, главный комплимент для художника — когда люди говорят, что текущие работы не похожи на то, что он делал раньше. Слава богу, что мне никто не диктует, что мне делать, что снимать и как снимать, как работы выставлять и публиковать. Определенный успех, которого я достиг, сейчас позволяет мне определенную финансовую независимость, когда я могу брать любой риск и принимать любые решения независимо от того, будут они коммерчески выгодными или нет. Это не главный смысл того, чем я занимаюсь.

Планируете ли вы выставки в СНГ-пространстве в обозримом будущем?

Мы ведем переговоры, но определенных договоренностей на данный момент нет. Но периодически я встречаюсь с моим галерейщиком Володей Овчаренко, у которого сейчас лучшая галерея в Москве «Риджина». И он — тоже один из тех людей, которые говорят: «Слава, ты же гениальный русский поэт! Давай продолжай писать! Приезжай в Россию, участвуй в выборах, сделай проект с Лимоновым, что-то политическое какое-нибудь!». А я ему говорю, что у меня карьера и жизнь в Нью-Йорке и на Западе, и я далек от этих русских провинциальных проблем. На мой взгляд, политика — удел негодяев. Это все настолько неинтересно. Я достаточно времени посвятил политическим и активистским делам в молодости, поэтому сейчас мне гораздо интересней ездить в страны, где я никогда раньше не был, испытывать новые культуры и цивилизации, чем пускаться в политические авантюры в России.

Фотографии: Slava Mogutin Photography