Donate
Prose

Отчаяние

Anton Mordvinov07/10/19 19:57334

Не помню, как оказался здесь, не знаю, как давно. Будто всегда принадлежал этому странному месту. Да, это место кажется странным, будто раньше всё было иначе и можно сравнить окружающий ландшафт с недоступными воспоминаниями.

Башня возвышается над лесом, с неё можно обозревать бескрайние просторы. Но это не более, чем иллюзия. Нельзя покинуть местность, можно идти в любом направлении и каждый раз возвращаться в исходную точку. Башня — не единственное рукотворное строение, больше нет ничего в округе, лишь мощённая дорога ведёт от заброшенной железнодорожной станции, конечной. От станции рельсы уходят в никуда. Как и везде, можно по шпалам идти от станции и вновь вернуться к ней, не меняя направления. К станции ни разу не прибывал поезд, хотя, есть подозрение, что прибыл сюда именно этим путём, правда, совсем не помню этого.

Вопрос пропитания решён удивительным образом: подвал башни буквально набит выдержанными сырами, вяленым мясом и винами. Первое время пил много, стараясь проснуться от этого странного сна, но безуспешно.

Много бродил по своим владениям, стараясь дойти как можно дальше, но каждый раз снова оказывался у башни. Несмотря на тщетность попыток покинуть это место, такие прогулки скрашивали одиночество. Представления не имею, как давно там пребываю, стал вести календарь на столбе, но начал не сразу. Будто так было всегда.

Изо дня в день просыпался, бесцельно бродил по окрестностям, пока не уставал. Вполне смирился с одиночеством и даже чувствовал себя в нём комфортно. Уже ни на что не надеялся, как вдруг дождливым вечером услышал гудок паровоза. Сперва не поверил ушам, но, выглянув с вершины башни, убедился в том, что прибывает поезд. Бросился на вокзал со всех ног, но опоздал: поезд уже отправился, гнаться за ним не осталось сил, к тому же, он стремительно набирал скорость. Вдруг заметил одинокую фигуру на перроне. Это была девушка. Возле неё стояли пара больших чемоданов. «Ну, на что уставились?», — подала она голос, — «Помогите донести мой багаж до гостиницы». То краснея от смущения, то бледнея от внезапности встречи ещё одного человека, взял чемоданы. Вспомнив о вежливости, представился. «Да какая мне разница, как вас зовут. Вы просто несёте мои чемоданы. Я вас вижу в первый раз, надеюсь, в последний.» Опешив от такой грубости, чуть было не бросил её проклятые чемоданы, но сдержался. «Так мы будем идти в гостиницу, или останемся стоять на вокзале?» — как ни в чём не бывало спросила она. Сдерживая нарастающее раздражение, сообщил ей о том, что здесь нет никакой гостиницы. «Куда же мы пойдём?» — в её голосе слышалась нотка растерянности. Рассказал ей о башне, добавив, что ей придётся научиться манерам, если нам теперь предстоит жить вместе. «Ещё чего! Жить с незнакомым мужчиной под одной крышей?! Где это видано?». Но деваться ей было не куда. Уже молча мы подошли к возвышавшемуся над лесом каменному сооружению. К счастью, башня была достаточно просторной и вмещала несколько комнат на разных этажах. Оставив её наедине с чемоданами в комнате этажом ниже, поднялся к себе. Сперва бесцельно мерил шагами комнату, потом, долго всматривался в очертания вокзала вдали. Солнце почти село, и вокзал казался призрачным миражом, с горящими в лучах заходящего солнца окнами.

Вдруг моё уединение нарушили шаги. «Мне не нравится та комната, из окна не на что смотреть.» Это уже был верх наглости. Сдерживая подступающую ярость, поинтересовался целью её приезда. «Вам этого незачем знать. Я девушка благородная и не потерплю недостойного обращения. Освободите помещение, теперь здесь буду жить я.» Как можно спокойнее, объяснил ей, что я здесь хозяин, а она у меня в гостях. «Вы эту башню построили?» — холодно спроила она. Ответил, что она тут уже была, когда сюда прибыл. «Может быть, вы её унаследовали?» — ещё более ледяным тоном процедила незнакомка. Объяснил, что здесь больше никого не было, вот и занял башню, как единственное жилище. «Тогда какие же у вас есть основания утверждать, что вы здесь хозяин?!» Почти истерично взвизгнула она. «Теперь здесь буду жить я, а вы ищите себе другое место.» Это уже было слишком. Указав ей на дверь, заявил, что больше не намерен выслушивать её глупые капризы. Она надменно фыркнула и удалилась к себе в комнату, сильно хлопнув дверью. Лёг спать, в надежде на то, что проснусь как прежде и буду вспоминать эту ситуацию, как нелепый сон. Утром, выглянув в окно, увидел, как она прохаживается вдоль кромки леса, нарядившись в роскошное платье. Спустившись к колодцу, набрал воды и, сняв рубашку, стал умываться, чем вызвал новый взрыв возмущения у внезапной гостьи. «Как вы посмели оголять свой торс перед дамой?! Я не потерплю подобных домогательств! Не смейте даже глядеть в мою сторону, грязное животное!» Это было уже чересчур. Возникло сильное желание выбрость из башни её чемоданы и избавить себя от её дурного общества. Поддавшись импульсу, направился было в башню, но она, будто предугадав мои намерения, преградила мне путь, и, истерично выплёвывая слова мне в лицо зовопила: «Убирайтесь отсюда немедленно, я вас презираю! Вы совершенно меня разочаровали! Я рассчитывала на то, что меня встретит зажиточный господин, отвезёт в шикарном автомобиле в свою виллу, а вы — жалкое ничтожество, безродный бродяга, приблудившийся в башню, ибо идти ему больше некуда. Духа вашего чтоб здесь не было! Ничтожество, подлец!» Глаза её горели безумием, она будто была готова прыгнуть на меня и выцарапать глаза. Молча развернулся и поплёлся в сторону вокзала, слыша за спиной, как она повторяет мне в след: «Ничтожество, жалкий неудачник, безродный ублюдок!»

Подходя к вокзалу, услышал шум прибывающего поезда. Терять было нечего. В последний раз взглянув на башню, как на то, что некогда было единственным прибежищем, но стало невыносимым местом, сел в вагон. Поезд тронулся, стал набирать скорость. Теперь снова свободен, открыт для новых приключений, а она обрела то, что я ей оставил — одиночество.

***

Поезд входил в город. Из окон можно было наблюдать, как небольшие провинциальные дома сменялись крупными виллами, те, в свою очередь, сменялись длинными строениями в несколько этажей, количество этажей возрастало и вскоре вокруг были лишь высотные здания, уходящие ввысь, к облакам. Клочки белёсого дымчатого неба терялись среди высоких стен, солнечный свет рассеивался и терялся уже на уровне средних этажей. Казалось, что в городе постоянно царит пасмурная погода. Поезд медленно прибыл на вокзал. Выйдя из заполнившегося по пути вагона, оказался в плотной толпе. Сперва было трудно сориентироватся, куда идти, толпа гудела, накатывая волнами белого шума, толкалась, люди кишели, будто хаотичный рой насекомых. После долгой давки вынесло к ограде, возле которой движение сильно замедлилось. Наконец, стало видно, что на выходе у всех прибывших проверяют документы. Когда дошла очередь, выяснилось, что документов нет и попасть в город не получится. Документы следовало заранее получить в комендатуре, но ведь как можно было это сделать заранее?

«Раньше надо было думать,» — раздался гневный голос в толпе, — «не задерживайте очередь!». Безвыходность ситуации усугублялась тем, что возвращение назад не представлялось возможным, сзади напирала толпа, подталкивая чемоданами, даже ударяя в спину кулаками. К счастью, один из служащих вытащил меня из толпы и повёл в отделение охраны порядка.

В отделении усадили за стол в кабинете, пригласили офицера и начался допрос:

— Ваше имя?

— Франц Кубик.

— Цель приезда?

— Смена обстановки.

— Что вас не устраивало там?

— Отсутствие перспектив.

— Каких перспектив ожидаете в городе?

— Пока не знаю, надо найти работу и жильё.

— Ваша профессия? — этот вопрос поставил в затруднительное положение, профессии не было, по крайней мере там, откуда прибыл.

— Землемер.

— Нам здесь не требуется землемер.

— Как вы можете это знать в таком огромном городе?

— Вопросы здесь задаю я! — офицер начал краснеть от злости. — Вы здесь не нужны, особенно без документов.

— Где я могу получить документы?

— В комендатуре.

— В таком случае, отведите меня туда и мы сразу же разрешим это недоразумение.

— Вы полагаете, они вас ждут? Вас там не примут без документов.

— Но позвольте, как же тогда их получить?

— Раньше надо было думать! — прозвучала уже знакомая фраза. — Что же теперь делать?

— Чем вы занимались там, откуда прибыли?

— Жил в башне в лесу.

— Чем вы там занимались?! — теряя терпение выкрикнул офицер.

— Просто жил в покое, любовался окресностями, гулял.

— Куда вы ходили или ездили?

— Никуда, оттуда нельзя было уйти, идя в одну сторону, всегда возвращался туда, откуда вышел. Странное место.

— Кто может это подтвердить?

— Я там долгое время был один, но недавно туда прибыла одна дама… Полагаю, она не скажет обо мне ничего хорошего.

Кажется, офицер был удовлетворён ответами. Он подозвал служащего охраны и приказал вызвать санитаров. «Похоже, мы имеем дело с сумасшедшим. Так даже лучше, меньше мороки.»

Вошли санинары. Офицер вкратце поведал им содержание допроса.

Санитары оставили подписи под протоколом и повели под руки к машине. Ехали долго, то и дело застревая в заторах. Вокруг слышались гудки, визг тормозов и лязг бамперов. После изнурительной поездки прибыли в лечебницу. Привели в приёмный покой. Высокий худой врач молча читал копию протокола допроса. Он был ни стар, ни молод, у него было суровое лицо, которое, казалось, ничего не выражало.

— Вы утверждаете, что прибыли без докуметов? — начал он свой допрос.

— Да, там, где жил, они не требовались.

— Вы сбежали?

— Можно сказать и так, оттуда было никак нельзя уйти или уехать, но, к счастью, пришёл поезд.

— Как вы можете объяснить то, что вы только что сказали? Вас там что-либо удерживало?

— В определённой мере удерживало, само место не отпускало.

— Может быть, вы не желали его покидать?

— Возможно, мне там было не так уж и плохо. По крайней мере, до тех пор, пока не явилась она.

— Зачем она к вам приехала?

— Она приехала точно не ко мне, она ожидала встретить богатого господина, который обеспечил бы ей беззаботное существование, но, она встретила меня.

— Как сложились ваши отношения?

— Никак, она меня презирала.

— За что?

— Наверное за то, что не соответствовал её ожиданиям. Обычное дело, знаете, ли.

— Вовсе нет. Скорее всего, вы произвели на неё плохое впечатление. Ведь вы утверждали, что у вас нет профессии.

— Там она не требовалась, всего необходимого для жизни было в достатке.

— Вы не стремились к большему. Вы были наивны как с ней, так и в отношении своего путешествия. Вы даже не поинтересовались заранее, какие документы требовалось оформить, прежде чем приехать в город.

— Но ведь не знал, куда еду, даже не догадывался…

— Это подтверждает вашу наивность, у вас не было никакой цели, вы даже не способны спланировать свои действия. Впрочем, нам с вами повезло, вы станете участником эксперимента, в результате которого сможете стать здоровым и полноценным членом общества.

— Но ведь я здоров!

— Все сумасшедшие это утверждают.

Врач вызвал сестру и приказал сделать укол раствора D. Пытаясь воспротивиться вскочил и увернулся от шприца. По зову доктора санитары скрутили и обездвижили. Сестра грубо вколола раствор, после чего сознание помутилось. Стены заколыхались, будто шторы на ветру. Невыносимо громко стучали часы, отдаваясь ударами свинцового колокола. Поволокли по коридорам мимо палат, из которых раздавалось то нечленораздельное бормотание, то стоны, то звериные крики и удары. Втолкнули в просторную палату и повалили на койку. Сознание отключилось, не выдержав перегрузки.

Очнулся от того, что кто-то тормошил за плечо. Осунувшееся лицо и пустой взгляд.

— Проснулся, — заулыбалось лицо, слюна закапала из рта.

С омерзением отшатнулся к стенке. В ужасе осмотрел палату, вспоминая произошедшее. Воспоминания не возвращались.

На соседней койке жевал одеяло толстяк, в углу на коленях стоял несчастный и, всхлипыва, умолял простить его за то, что он не такой, как надо. У зарешёченного окна неподвижно, как изваяние, стоял субъект, завернувшись в простыню. Потом он резко раскинул руки, и простыня стала его крыльями, он стал бегать по палате, изображая полёт.

Вошёл врач в сопровождении сестры и санитара. Не обращая внимания на остальных, он обратился сразу ко мне:

— Как себя чувствуете, господин Землемер?

— Ничего не могу вспомнить.

— Чудесно, так и должно быть. Скоро вы будете совершенно здоровы.

Сестра сделала очередной укол, но показалось, что он уже явно не второй. Сознание снова поглотила тёмная пучина. Человек-птица просочился сквозь оконную решётку и улетел, толстяк дожевал одеяло и принялся за подушку, а несчастный непрощённый распял себя на стене.

Вывели в сад, усадили на лавку. Покой и гармония, ласково и тепло светит солнце, поют птицы.

Больше ничего не надо. Прибыл.

***

Больница теперь казалась не таким ужасным местом. Было заметно явное улучшение состояния соседей по палате. Эксперимент с раствором D показал положительные результаты: толстяк больше не пытался съесть свою постель, но, иногда, он всё же доедал салфетки и бумажную посуду, в которой санитар приносил пищу. Человек-птица свил себе гнездо на койке и больше не летал по комнате, а непрощённый уже не плакал, а робко подходил к каждому, долго мялся и заискивающе спрашивал, действительно ли его простили и может ли он теперь простить себя. Субъекта, который пускал слюни, уже выписали, теперь он полноценный член общества, сестра рассказывала, что его устроили работать на почту, где он является ценным кадром и клеит марки на конверты.

Во время прогулки в саду, подошёл санитар и проводил в кабинет к врачу, доктору D.

Доктор предложил присесть и выдал временные документы, дающие право почти свободно перемещаться по городу, адрес общежития и рекомендательное письмо в контору, в которой теперь предстояло работать помощником заведующего отделом земельных измерений.

Врач крепко пожал руку и выразил надежду, что подирил обществу нового здорового человека.

Было раннее утро, следовало успеть зарегистрироваться в конторе и приступить к работе. Свободно выйдя из больницы, направился к станции, городского поезда, на которой собралась изрядная толпа. Как выяснилось, поезд ходит раз в 2 часа, и если не уехать сейчас, будет невозможно попасть на работу вовремя, что, как было слышно из разговоров, было чревато суровым взысканием, вплоть до назначения исправительных работ в ночное время без права отдыха.

Послышался гудок и толпа заволновалась, стараясь занять наиболее выгодные позиции там, где, предположительно, будут двери вагонов. Прибыл короткий поезд, состоящий из четырёх ржавых вагонов. «Скотовозка приехала!» — воскликнули в толпе и начался жестокий штурм. Люди беспощадно толкались, пихали друг друга локтями, неистово втискивались в вагоны, осыпая друг друга отвратительной бранью. Не успев как следует сориентироваться в происходящем, оказался в тамбуре, в который затолкала напирающая сзади толпа. Как можно было ожидать, поместились далеко не все, из последних сил люди пытались утрамбоваться, но, места было явно недостаточно. Рядом сдавленно хрипели, стонали и сипели. С перрона сыпались грязные проклятия и угрозы в адрес более проворных пассажиров. Поезд затрясся в железных судорогах, залязгал и отправился, покачиваясь на разомлевших под летним солнцем рельсах. Вдруг послышался пронзительный визг: женщина исполинских пропорций верещала и била сумкой по голове худого бледного пассажира, которому повезло занять сидячее место. Она неистово требовала уступить ей место, ведь она женщина, а он — мерзкий мужлан. За неё вступился крепкий тип, который вытащил худого с сидения за горло. Женщина шумно уселась, и усадила своего защитника себе на колени, крепко прижала к огромному бюсту, приговаривая «Жоржик ты мой Жоржик, храбрец и истинный джентльмен».

От духоты, давки и разыгравшейся сцены накатывала тошнота. Оставалось надеяться на то, что ехать уже не долго. Через продолжительное время поезд, трясясь и раскачиваясь, прибыл на станцию в рабочем квартале. Не менее свирепо люди стали протискиватся к выходу, наступая друг другу на пятки и озверело работая локтями. С огромным облегчением оказался на перроне и впервые смог вдохнуть в полную меру.

Дойдя до площади, увидел огромное серое здание, в котором размещалась контора. На входе проверили документы и, поскольку не оказалось удостоверения работника, под конвоем направили в отдел кадров. Там, приняв пакет документов и рекомендательное письмо, надменно спросили, не кусаюсь ли, не буду ли голым залезать на стол. Промолчал, не поддавшись на провокацию. Выписали пропуск и удостоверение, сказав, что прежде, чем приступить к выполнению обязанностей, следует записаться на приём к директору. Также, выдали план коридоров, указав на нём крестиком расположение приёмной.

Отправился в путь по лабиринту коридоров и этажей. Насколько можно было судить, двигался в верном направлении, но каждый раз, приблизившись к нужному залу, встречал запертую дверь. Испробовав различные маршруты, понял, что уже испробовал все доступные пути. Пошёл обратно, уставясь в схему и случайно столкнулся с одним из работников конторы. Тот, приняв извинения, решил подсказать мне правильный маршрут: оказалось, надо пройти в другой корпус, там воспользоваться специальным лифтом, а далее, поднявшись на верхний этаж, пройти несколько залов. Поблагодарив отзывчивого коллегу, снова отправился в путь.

Когда дошёл до перехода между корпусами, оказалось, что моего пропуска недостаточно, и для того, чтоб попасть к директору, требуется в его приёмной получить особый пропуск с повышенным уровнем допуска. На вопрос о том, как же без нужного пропуска попасть в приёмную, охранник пожал плечами, мол раньше надо было думать. Ничего более не оставалось делать, как возвращаться в отдел кадров. Дверь была заперта, а на табличке были указаны часы приёма. Оказалось, сегодня попасть в отдел кадров не представлялось возможным. Измождённо привалился спиной к двери, бесцельно разглядывая схему. «Почему не на рабочем месте?!» — резко спросил вышедший из соседнего кабинета надменный господин в пенсне. «Имя, фамилия, из какого отдела?». Представился, назвал отдел. «Землемер? Нам не требуется землемер!» — в ярости выпалил господин. — «Я позабочусь о том, чтоб с вас взыскали по всей строгости!» и захлопнул дверь, исключая любые возражения.

Решил направиться в свой отдел, в надежде на то, что день не пройдёт зря. Начальник отдела, терпеливо выслушав, поручил сдать папки с документами в архив. В архиве папки не приняли, поскольку не было распоряжения директора о завершении проекта. Пришлось нести папки обратно и выслушивать нотации от начальника о некомпетентности. Поскольку рабочее место не было предусмотрено, провёл остаток дня на подоконнике.

Здание, казалось, давилось, пытаясь поглотить чуждый элемент.

Наступил вечер, и, в очередной неистовой давке, город проталкивал по кишечнику улиц очередную порцию рабочих, спешащих по домам. Добравшись до общежития, ужаснулся плачевному состоянию облупленного покосившегося барака. Внутри воняло прокисшей капустой, грязным бельём, из комнат раздавались то смех, то ругань. Войдя в комнату, без сил повалился на скрипящую кровать и сразу провалился в сон.

Снилась башня посреди леса.

***

Проснулся от звона бьющейся посуды, истошного визга и резких ударов в стену. Немного полежал, попытавшись абстрагироваться от шума, производимого соседями, собираясь с мыслями и стараясь во всех подробностях вспомнить повторяющийся навязчивый сон, снившийся уже довольно продолжительное время. Получалось не очень хорошо и не покидало странное чувство, будто пытался вспомнить действительное прошлое.

Благо, было утро выходного дня, можно было хотя бы сегодня никуда не спешить и на время перестать беспокоиться о неопределённом положении на работе, будто работал нелегально, так и не добившись аудиенции у директора.

Решил посвятить день походу в библиотеку и последующему чтению на свежем воздухе в парке. Открыв дверь комнаты сразу же пожалел о столь опрометчивом поступке, ибо еле успел увернуться от пролетавшей глиняной миски, которая промчалась в считанных миллиметрах от головы и вдребезги разбилась о дверной косяк. Уже более осторожно выглянул в грязный коридор и, пригибаясь, поспешил в ванную. Но не успел. Грубо оттолкнув, туда вломилась соседка, заперла дверь и стала истерично рыдать. Вслед за ней, трясясь, присеменил её муж и стал хныкать под дверью. По крайней мере, кухня оказалась теперь свободна. Под хруст осколков посуды под ногами, пробрался к умывальнику и смог умыться. Наспех позавтракал гренками и кофе, стараясь не слушать звериный рёв из ванной и пронзительный вой из коридора, всё-таки выяснил, что конфликт возник на ровном месте, буквально от того, что сосед ответил не то, что ожидала услышать его жена, что-то касательно того, как они собирались провести день за городом.

Выйдя наконец из этого сумасшедшего дома, удивился тому, почему соседей до сих пор не увезли санитары. Прогулялся по непривычно пустой улице, сел в городской поезд, необычно просторный и не такой уж страшный. Даже смог получить удовольствие от поездки, разглядывая зелёные улицы в окно, освещённые ещё не таким агрессивным утренним солнцем.

Библиотека является одним из немногих красивых зданий в городе: высокое, светлое, с огромными чистыми окнами и аккуратным фасадом с изящными колоннами. Войдя внутрь, ощутил царившие там покой и тишину, порядок и чистоту. Пройдя вдоль стеллажей взял с полок «Толкование сна с точки зрения психологии» и том «Общей истории». Первую книгу взял для того, чтоб разобраться в символизме повторяющегося сновидения, вторую — чтоб скорее засыпать, нагрузив мозг неинтересными фактами и датами.

Подойдя к конторке библиотекаря, обнаружил перед ней девушку с книгой об истоках и эволюции жанров современной музыки. Девушка была бесспорно хороша собой. Она оформила на себя книгу и, непринуждённо улыбнувшись, направилась к выходу. Как можно скорее оформил свою литературу и поспешил следом, в надежде не упустить её из вида.

Нашёл её в парке через дорогу, она сидела на единственной свободной скамейке. Грех было не воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств. Испросив позволения присесть рядом, получил утвердительный ответ. Мы углубились в чтение, украдкой подглядывая друг другу на страницы. Вскоре сообразил, как можно начать беседу и спросил о том, какая музыка ей больше нравится. Она вовсе не смутилась и, казалось, даже была рада вниманию к её увлечениям. Она поведала о том, что интересуется старинной музыкой в контексте её влияния на развитие современной, что любит, когда в современной музыке встречаются партии в стиле камерных сюит, а одним из её любимых музыкантов является известный флейтист Ян Джет. Наши вкусы совпали удивительным образом, и мы договорились сходить вместе на концерт. Вспомнив о том, что так до сих пор никто из нас не представился, исправили это недоразумение. Её звали Нита. Она записала мне свой номер телефона на закладке, обнаруженной в книге. Немного прогулявшись, расстались, в надежде на новые встречи.

Придя в общежитие под вечер, с радостью обнаружил, что соседи разъехались. Воспользовавшись такой удачей, позвонил Ните по телефону. Беседовали до поздней ночи, рассказывая друг другу различные истории, делясь наблюдениями и ещё больше радуясь нашему знакомству.

Наши телефонные разговоры и прогулки стали регулярными, после работы ехал не в вонючее общежитие, а на встречу с милой Нитой. Часто бывали в музеях, театре, ходили на концерты. Провожал её домой, держа за руку, тихо обсуждая события дня, искусство, природу…

Однажды, вдруг не смог дозвониться к Ните. Она не брала трубку. На следующий день ситуация повторилась. Подумал, что утомил её своим обществом и решил дать ей передохнуть.

Дни сменялись днями, беспокойство нарастало. Однажды, когда вернулся с работы, сосед сказал, что мне звонила дама. Немедленно набрал номер Ниты и с фантастическим облегчением услышал её голос, который произнёс простую, но исполненную надежды фразу: «Я по тебе соскучилась. Прости за то, что долго не отвечала, расскажу при встрече.»

Не помня себя от счастья, побежал на встречу. Как же было прекрасно снова видеть её!

Она снова попросила прощение за своё исчезновение и объяснила, что попала в больницу с депрессией. Это случилось настолько быстро и внезапно, что она не успела меня предупредить. Более того, она вообще была не в состоянии разговаривать. Теперь с ней всё хорошо и мы снова будем проводить время вместе.

И как прежде, много гуляли, говорили, смеялись и радовались жизни. За это время мы стали гораздо ближе, у нас больше не было секретов, появились любимые места в парках. Мы вместе шалили, украшая памятники венками из опавших листьев. И всё шло замечательно…

Пока она снова не пропала. Как и в прошлый раз, звонить было бесполезно. Выделил день и поехал в больницу. В приёмной мне пошли на встречу и проверили регистрационную книгу. Были записи только прошлых её лечений. Сейчас в больнице её нет. Из больницы поехал прямо к ней домой, где не застал никого.

Прошло несколько месяцев, не знал, что и думать. Снова поехал к ней домой и встретился с мамой Ниты. Она сказала, что Нита ушла гулять с подругами. Это было странное утверждение. Спросил о том, почему она перестала отвечать. Мать пожала плечами, мол она — девушка самостоятельная, она как мать, повлиять не сможет, но попросит Ниту связаться и объясниться.

Она не звонила. Позвонил я. Услышав её голос, попросил поговорить, но она повесила трубку. Теперь не знаю, что и делать. Она больше не желает меня знать. За что — не ясно. Ни разу не обижал её, ни разу не ссорились. Иногда безуспешно набирал её номер и слушал гудки. Иногда она брала трубку, но сразу же бросала её, услышав мой голос. Чувствовал себя ужасно в этой ситуации, терзаясь догадками и вопросами.

Проклятый город наваливался серыми стенами и с каждым днём давил сильнее. Проклиная себя ездил на работу, в выходные старался забыться. Город наваливался всей массой, было трудно дышать. Казалось, это был конец всему.

***

Всё время ждал её возвращения. Больше не мог спокойно спать, сон о башне в лесу часто прерывался телефонными звонками. Подбегал к телефону, хватал трубку и, слушая зуммер, понимал, что телефон вовсе не звонил, это всё воспалённый ожиданием бредовый сон. Промаявшись до рассвета, ехал на работу, по пути постоянно оглядываясь, всматриваясь в лица, выискивая её. И вдруг видел её то в городском поезде, в другом конце вагона, проталкивался к ней, но её там не было. Напряжённо всматривался в окна, ожидая увидеть её на улице. Всё было тщетно.

Приезжая на работу, долго пытался сосредоточиться, но воспоминания о счастливых днях всё время отвлекали и расстраивали. Стал в крайней степени рассеянным и раздражительным. Больше ничто не радовало, даже сороки, за которыми мы так любили вместе наблюдать.

Вдруг зазвонил телефон на столе, женский голос в трубке сковал нутро холодной судорогой: «Это она!». Но это была всего лишь секретарша из приёмной директора. Она сообщила о том, что за постоянное нарушение установленного порядка, а именно за то, что ни разу не явился на приём к директору, нахожусь на грани увольнения. Даже не стал ей объяснять, что никак не могу туда попасть, не имея специального пропуска, который выдаёт лично сам директор. Было абсолютно безразлично.

Читая «Толкование сновидений с точки зрения психологии», пришёл к выводу о том, что башня — не просто символ, это действительное воспоминание. Там произошло нечто важное. Что именно — трудно было вспомнить. Постепенно различные обрывки воспоминаний объединялись, картина получалась путанной, чего-то не хватало. Чего-то ключевого. А ведь разве не был в той башне? Разве не оттуда трусливо сбежал? Там остался кто-то… Кто-то, кого там бросил…

Нита! Теперь всё помню! Там осталась Нита. Плохо с ней обошёлся, был груб, обидел её и бросил там! Вот почему она не желает больше никаких отношений. Она там одна, в пустой одинокой башне, далеко отсюда. Вдруг она простила, вдруг ждёт? Надо срочно туда вернуться, любой ценой.

Не дожидаясь окончания рабочего дня, бросился на вокзал. Тщетно ожидая городской поезд, который даже в часы пик ходил крайне редко, а в обычное время нечего было и думать его дождаться, решил пойти пешком. Часто срываясь на бег, сбивая ноги, устремился к вокзалу. Прохожие теперь казались будто на одно лицо, дамы были пусты и неинтересны, ведь это точно не Нита, её здесь нет, она в башне, страдает и ждёт меня, а там даже нет телефона, чтоб можно было позвонить ей и утешить.

Купил билет наугад, на самый дальний поезд, до конечной станции, приблизительно определив направление по небу. Сев в поезд, долго не находил себе места, хотелось кричать от бессилия, ведь ехать предстояло долго, а ведь она ждёт, вспоминает, надеется… Вконец измучившись, провалился в сон под всё наращивающий темп стук колёс.

Проснулся от того, что больше не было никакого движения. Поезд стоял. Выглянув в окно, увидел до боли знакомый вокзал, тот самый, который раньше каждый день видел с башни, тот, с которого уехал в город, бросив Ниту одну. Побежал к выходу из вагона, спрыгнул на перрон. Стоило немного отойти, как паровоз загудел, зашумел поршнями и утащил поезд, оставив за собой дымный след.

Дойдя до леса с трудом отыскал тропу к башне, она полностью заросла колючим кустарником. Не щадя плоть проламывался, разрывая одежду, ранясь и оставляя капельки крови на длинных острых шипах. Из последних сил вырвался из цепких зарослей и, пошатываясь, спотыкаясь о корни высоких деревьев, кое–как добрался до подножия башни и в полном истощении повалился на порог, теряя жалкие остатки сознания.

Очнулся в постели, всё болело. Рядом сидела она, держа за руку, ожидая пробуждения. «Ты всё-таки вернулся», ласково сказала она. «Нита… Прости меня, если можешь. Был несправедлив и груб с тобой, бросил тебя.» Она взглянула сперва удивлённо, но, очевидно прочтя взгляд безумных глаз, погладила по волосам и сказала: «Это я должна просить прощения, ведь я была надменна и глупа, не разглядела в тебе достойного человека. Я буду для тебя кем угодно, только прости меня и больше не оставляй одну. Было так невыносимо одиноко, я корила себя за своё поведение, надеялась на то, что ты вернёшься сюда и мы будем жить вместе, вдали от суеты. Я и не думала возвращаться в город, там меня никто по-настоящему не любит, а здесь теперь снова есть ты.» В её взгляде промелькнула искорка безумия, но, через мгновение, смылась слезами.

***

В полусне дышал сквозь дырки ноздрей в черепе, чувствовал скелет, каждую кость, ужасаясь тому, что больше нет ничего, промежутки между костями заполняет пустота. Башня будто вращалась, перемалывая скелет в муку.

Просыпаясь, ощущал быстротечность времени, чувство незавершённости не давало покоя. Она будто играла свою роль, притворяясь Нитой. В этом чувствовалась какая-то фальшь, со временем стал уставать от подозрений в неискренности. Она во всём соглашалась, старалась угодить, но не хватало некой искорки, чего-то неуловимого, весёлой спонтанности слов и действий. Быт, ежедневние прогулки по лесу. Однажды, она сказала, что видит, как меня влечёт к железнодорожной станции, будто не нашёл здесь своего пристанища. Она, безусловно, была права. Будто обманывался, стараясь поверить в то, что встретил Ниту там, где её быть не могло. Наваждение прошло и стоило больших усилий поддерживать иллюзию.

В один из дней вдруг послышался гудок паровоза. Понимая, что не найду покоя, не разобравшись в том, что никак не отпускало, она отпустила меня. Даже не сказала, что будет ждать, в её глазах была боль обречённости. Молча обняла и, отвернувшись, сказала на последок: «Иди.».

Не пошёл, а побежал. Вскочил в вагон и рухнул на лавку. Сердце колотилось в такт фырканью поршней паровоза. Поезд разгонялся всё сильнее, будто спеша доставить скорее в город и не мучить ожиданием завершения пути. Впал в полусознательное забытьё, прокручивая в памяти дни, проведённые с Нитой.

Поезд замедлил ход и остановился на городском вокзале. К удивлению, перрон был необычайно пуст. Выйдя из вагона, прошёл сквозь пустой зал ожидания, вышел на пустынную площадь. Тут и там беспорядочно стояли брошенные автомобили. Заглянув в один из них, обнаружил ключи в замке зажигания. Удивившись ещё сильнее, завёл машину и поехал к окраине города, к дому Ниты, лавируя по безлюдным улицам, объезжая оставленные посреди дороги машины.

Стемнело, но в окнах зданий не зажигались огни. Город был брошен и никому не нужен. Страх нарастал с каждой минутой от мысли о том, Что Нита тоже исчезла. Гнал автомобиль всё быстрее, с визгом вписываясь в повороты.

Будто не желая её спугнуть, погасил фары, подъезжая к дому. Тихо прикрыл дверцу и на ватных ногах проковылял к двери. От волнения было трудно дышать. Постучал в дверь, прислушиваясь. И о чудо, за дверью послышались шаги. «Кто здесь?», — спросила Нита. «Это я, Франц Кубик.»

«Зачем ты пришёл? Разве я не дала тебе понять, что больше не желаю тебя видеть?». «Нет, не дала, ты просто пропала. Ждал тебя, искал в больнице.» «Зря. Ты разве не видишь, как опустел этот город? Это всё от твоего эгоизма, ты не любил людей, думал только о том, как абсурдно всё устроено, не пытался найти своё место, а только искал способ избежать непонятных ситуаций. Они все исчезли, а я осталась, так этого хотел ты.» «Как же это возможно? Разве я мог?» «Да, мог. Это всё твой мир, плод твоей больной фантазии. Даже я — тот идеал, который ты хотел покорить, обладать им. А ведь ничего нет, ты всё время находился в своей башне. Ты сошёл с ума от отчаяния одиночества и всё это выдумал. А теперь оставь меня в покое, возвращайся в башню и больше не вспоминай обо мне.» Тщетно звал её, просил выйти, показаться. Она больше не отвечала.

Пространство стало искажаться, всё вокруг завертелось в жутком смерче. Подхватило и понесло мой пустой скелет.

Очнулся в башне, с изумительным видом на лес. Вокзала больше не было видно. Снова остался один, наедине с пустотой.

Author

Comment
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About