Изображение создано автором с использованием ИИ.

Трек Гали Бисенгалиевой «Полигон» открывается пугающим, глубоким резонансом, который, словно тягучая волна, охватывает огромное пространство, мгновенно погружая слушателя в атмосферу изоляции. Эта волна звука словно переносит его в самый центр ядерного реактора, создавая ощущение того, что время и пространство замкнулись в угрозе ядерной реальности. На фоне непрерывного, тревожного звука, напоминающего ядерный пульс, едва слышно звучат отголоски, как бы отражающие движение изотопов плутония. Когда вступает скрипка Бисенгалиевой, её звучание тёмное и приглушённое, словно она пробивается из самых глубин звукового пространства. Диссонантные интервалы и холодный металлический тембр рисуют звуковой пейзаж, одновременно обширный и замкнутый, израненный, но сдержанный. «Полигон» вызывает висцеральное, почти кинематографическое ощущение, окутывая слушателя мрачной красотой, где переплетаются страх и ощущение загрязнённости.

В этом эссе я рассматриваю альбом Гали Бисенгалиевой Полигон (2023) в контексте дискурса нуклеарности в рамках экологических гуманитарных наук, исследуя тему продолжающегося ядерного воздействия на казахскую экосистему. Этот анализ рассматривает музыкальное видение Бисенгалиевой как важный взгляд изнутри, который признаёт важность историй, взглядам и борьбе людей, пострадавших от советского ядерного колониализма. Через Полигон творчество Бисенгалиевой становится звуковой платформой для раскрытия культурных и экологических шрамов ядерной политики, подчёркивая жизненный опыт пострадавших сообществ. В конечном итоге этот анализ ставит вопросы о том, как мы воспринимаем и реагируем на экологические вызовы, с которыми сталкивается человечество в контексте ядерных реалий.

Галя Бисенгалиева — казахско-британская скрипачка и композитор, чье творчество глубоко переплетается с темами нуклеарности. Родившись в Алматы в конце 1980-х годов, она выросла в постсоветской реальности, где ядерные испытания и экологические катастрофы оставили неизгладимый след. Влияние её детских впечатлений, сформированных рассказами родственников, а также отражением этих событий в СМИ, глубоко отразилось в её художественном стиле. Музыкальный стиль Бисенгалиевой сочетает виртуозную игру на скрипке, электронные дроны и полевые записи, акцентируя внимание на человеческом аспекте её произведений. Наследие советской ядерной политики в экосистеме Казахстана начало отражаться в её дебютном альбоме Aralkum (2020), который передаёт трагическую историю иссушающегося Аральского моря.

Полигон углубляется в историю Казахстана, сосредотачиваясь на Семипалатинском ядерном полигоне — ключевой зоне советских ядерных испытаний, где с 1949 по 1989 год было проведено 456 взрывов, оставивших глубокий след в экологии и культуре региона. Каждая композиция в альбоме названа в честь географических объектов, связанных с зоной ядерных испытаний, и через них переплетаются личные истории людей с коллективной памятью. Критическая перспектива Полигона заключается в исследовании памяти и идентичности в контексте загрязнения. Как отмечают Боннёй и Фрессо (2016), маргинализация определённых перспектив в рамках доминирующих нарративов в эпоху антропоцена приводит к формированию искажённого восприятия экологических и социальных реалий, часто помещая опыт пострадавших на периферию мейнстримных исторических дискурсов. Творчество Бисенгалиевой усиливает эти маргинализированные голоса, переплетая личные и коллективные воспоминания в многослойную звуковую ткань, которая отражает пережитый опыт людей, затронутых ядерными испытаниями на Полигоне.

Джессика Шварц в своём исследовании музыки в контексте ядерной культуры обращает внимание на концепцию тишины, подчёркивая преднамеренное подавление и сокрытие, которые формировали глобальное восприятие ядерной энергии (2021). Эта тишина, как стратегический инструмент, скрывает реальные последствия и опасности ядерных технологий от общественного внимания. Схожий подход можно увидеть в работе коренного американского композитора Рэйвена Чакона [Raven Chacon], который в Field Recordings (1999) обращается к вибрационным состояниям различных мест на территории Навахо, которые колониальные нарративы часто ошибочно описывали как «тихие» или «пустые», terra nullius (2023). В этом контексте альбом Полигон Бисенгалиевой бросает вызов искусственно созданной тишине, скрывающей ядерное наследие Казахстана, возвращая голос загрязнённой степи и подчёркивая долгосрочные последствия советского ядерного колониализма.

Как отмечает Бисенгалиева: «Для советских лидеров эта степь была ‘необитаемой’, но на самом деле она являлась колыбелью казахской культуры — домом поэтов, музыкантов и самого известного литературного деятеля страны, Абая Кунанбаева [Абай Құнанбайұлы], а также уникальной экосистемы гор, холмов и сосновых лесов вдоль реки Иртыш» (KALTBLUT 2023). В альбоме Полигон Бисенгалиева восстанавливает звуковую идентичность этой территории, создавая аудиальный контр-нарратив, который разрушает тишину, скрывающую катастрофу, сопровождавшуюся ядерными взрывами, эквивалентными тысячам бомб, таких как те, что были сброшены на Хиросиму (Тогжан Кассанова, 2022).

Каждая композиция в альбоме Полигон привносит аурализированные истории, связанные с этим регионом. Трек «Алаш-қала» [Alash-kala] сонифицирует воспоминания о богатом культурном и историческом наследии региона до того, как он стал ядерным испытательным полигоном. Он отсылает к городу, ранее известному как Семей и Алаш-қала (1917–1920), который был важным центром академической и художественной жизни Казахстана в начале 20 века.

«Саржал» [Saryzhal] назван в честь деревни, расположенной рядом с Полигоном, которая подвергалась прямому радиационному воздействию. Этот трек передает образ природного ландшафта — холмов, сосновых лесов и гор, которые существовали до того, как этот участок был превращен в место ядерных испытаний. Включение шанқобыза, традиционного казахского хомуса, связывает трек с казахским культурным наследием.

«Сарыөзен» [Sary-Uzen] отражает зловещие последствия испытаний на Полигоне в зоне площадью 300 км², где ядерные взрывы были переведены под землю после 1962 года. Это решение было связано с международными договорами, которые ограничивали атмосферные испытания, но оставило радиоактивные следы в земле.

«Шаған» [Chagan] рассказывает о крупнейшем подземном ядерном взрыве, в результате которого возникло искусственное ядерное озеро. Трек наполняет пространство ощущением неотложной угрозы, отражая тягостное наследие радиации, что пронизывает воды этого озера.

«Балапан» [Balapan] сонифицирует еще один испытательный комплекс. Импровизационный ритм создает тревожную атмосферу, отражая однообразие заводской работы и жизни в тени ядерного полигона. Скрытая ирония побуждает слушателей столкнуться с абсурдностью и обыденностью жизни людей, находившихся в этом районе в эпоху ядерных испытаний.

«Дегелен» [Degelen] назван в честь горного массива на территории полигона и вызывает ощущение жуткой тишины туннелей, где плутоний был запечатан глубоко под землей, оставляя следы ядерной активности, захороненной под слоями камня.

Полигон служит глубоким художественным откликом на сложное взаимодействие музыки, памяти и разрушительных последствий ядерных испытаний. Термин «нуклеарность» [nuclearity], как его определили такие исследователи, как Габриэль Хехт (2012), охватывает как пространственные, так и временные последствия ядерных технологий, а также их неотъемлемые политические и экологические аспекты. Работа Бисенгалиевой глубоко перекликается с этой дискуссией, побуждая к переосмыслению того, как музыка может выражать, представлять и, возможно, оспаривать реальности ядерного загрязнения и его часто игнорируемые нарративы.

Нуклеарность относится к тому, как места, объекты или явления получают статус «нуклеарных», отражая неравномерное распределение как их воздействия, так и видимости в повседневной жизни (Хехт, 2012). Исследования, связанные с нуклеарностью, расширяют горизонты, выходя за пределы знакомых образов атомного гриба, катастроф, и военных испытаний, фокусируясь на ландшафтах, где наследие ядерной активности остаётся скрытым. Как подчеркивают Лаура Питканен и Мэттью Фариш (2018), следы ядерных инициатив могут быть как явными, так и ускользающими, переплетаясь с тканью повседневного существования так, что ставят под сомнение наше восприятие. Эта двойственность нуклеарности находит отражение в Полигоне Бисенгалиевой. Звуковая ткань альбома вызывает ощущение дезориентации, погружая слушателей в будущее, где глубокие, почти безвременные нарушения становятся неотъемлемой частью реальности. Это восприятие атомного и фрагментированного времени открывает пространство для музыки, чтобы выразить часто невидимые последствия ядерного загрязнения для человека и природы. В композициях Бисенгалиевой звук становится средством передачи как исторических, так и современных реалий, с которыми сталкиваются сообщества, вовлеченные в ядерную политику и инфраструктуру.

В своей книге Radiation Sounds (2021) Джессика Шварц подчеркивает значимость слухового измерения в дискурсе нуклеарности, утверждая, что звук играет ключевую роль в формировании нашего понимания ядерной культуры. Шварц отмечает, что манипуляции тишиной стали характерной чертой глобального ядерного нарратива, часто скрывая эмоциональные и личные истины тех, кто пострадал от ядерной энергии и милитаризма. Эта концепция особенно актуальна в Полигоне, где звуковые ландшафты Бисенгалиевой можно рассматривать как художественный ответ на «коммуникационные барьеры», созданные официальными нарративами о ядерных технологиях. Превращая «неслушаемое» в звучащее, музыка Бисенгалиевой открывает слушателям путь к взаимодействию с скрытыми аспектами ядерной  культуры. Альбом отражает последствия советского ядерного милитаризма, резонируя с утверждением Шварц о том, что музыка способна выявлять культурные задачи артикуляции невысказанных истин и подавленных воспоминаний. Таким образом, Полигон служит не только художественным отражением, но и катализатором диалога о продолжающихся последствиях нуклеарности. Альбом взаимодействует с идеей «ауральной архитектуры», привлекая внимание к тому, как звук может резонировать с физическими пространствами нуклеарности— городами, испытательными полигонами, лабораториями, которые несут на себе тяжесть исторической травмы (Уилсон, 2020).

Альбом Polygon воплощает концепцию Карен Барад о том, что память — это не просто индивидуальный или когнитивный процесс; она вплетена в ландшафт-время — пространственно-временную материю мира с его многослойными историями и материальными следами (2017). Через музыку Бисенгалиева создает форму коллективного воспоминания, которая резонирует с «гео-нейро-биографией» загрязненной территории, где память, тела и земля неразрывно связаны (там же). Это звуковое взаимодействие признает устойчивое воздействие ядерного загрязнения как на культурную идентичность, так и на жизнеспособность самой земли. Прослеживая эти истории через звук, работа Бисенгалиевой предлагает более широкое, воплощенное понимание памяти, укорененное в глубинных слоях существования, наполненных продолжающимися несправедливостями и трансформациями.

Это эссе основано на докладе, представленном на конференции ASEEES в ноябре 2024 года.

Литература:

1.     Barad, Karen. “Troubling time/s and ecologies of nothingness: Re-turning, re-membering, and facing the incalculable.” New Formations 92, no. 92 (2017): 56-86.

2.     Bonneuil, Christophe, and Jean-Baptiste Fressoz. The Shock of the Anthropocene: The Earth, History, and Us. Verso Books, 2016.

3.     Chacon, Raven, Alison Coplan, Katya García-Antón, and Stefanie Hessler. Raven Chacon: A Worm’s Eye View from a Bird’s Beak. Edited by Alison Coplan, Katya García-Antón, and Stefanie Hessler. London: Sternberg Press, 2023.

4.     Hecht, Gabrielle. “Being Nuclear.” Africans and the Global Uranium Trade. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2012.

5.     Kassenova, Togzhan. Atomic Steppe: How Kazakhstan Gave Up the Bomb. Stanford University Press, 2022.

6.     Pitkanen, L., & Farish, M. (2018). “Nuclear Landscapes.” Progress in Human Geography 42(6), 862-880.

7.     Schwartz, Jessica A. Radiation Sounds: Marshallese Music and Nuclear Silences. Duke University Press, 2021.

8.     Wilson, Louise K. “Sounds from the Bunker: Aural Culture and the Remainder of the Cold War.” Journal of War & Culture Studies 13, no. 1 (2020): 33-53.

9.     Bisengalieva, Galya. “The Cultural Connection: Galya Bisengalieva” Kaltblut Magazine, October 20, 2023. https://www.kaltblut-magazine.com/the-cultural-connectiongalya-bisengalieva/.