В последние годы общество постоянно сталкивается с новыми вызовами: от пандемии, охватившей весь мир, до глобальных социально-политических изменений. Все привычное будто бы уходит в небытие, а меняющаяся повседневность приводит к постоянно нарастающей тревоге, усиливая чувство незащищенности и неуверенности в будущем. Как ответ на эти изменения, в российском художественном пространстве появляется новое объединение — Союз невозможных — авторы, которые предпочитают оставаться анонимными. В своих “мемовых” сериях художники иронизируют над повседневностью, а в социальных — обыгрывают различные темы и сюжеты российской действительности.

Текст: Евгения Зубченко

В 2020-м году началась пандемия Covid-19, в странах вводился всеобщий карантин, что привело к изменению привычного образа жизни, ощущению нестабильности, страха за свою жизнь и жизни других людей, нарастанию тревожности и нервозности в обществе. Это сопровождалось и массовым уходом людей в онлайн, в один момент социальные сети вдруг превратились в единственный канал коммуникации. Именно тогда несколько художников, не называя своих имен, решили создать объединение под названием Союз невозможных. В качестве одного из направлений своих художественных практик они выбрали «новые мемы». На картине «Голубой сон» (2020) мы видим перед зеркалом собачку в замысловатых белых одеждах, парике и украшениях, которая любуется на себя в зеркале. Фотографий с подобным сюжетом и с участием какой-нибудь красотки в инстаграме сотни тысяч. Но вместо девушки на картине изображено животное, наряженное в «человеческие» вещи. Образы смешались — и мы как будто уже не можем понять, кто в кого превратился. В работе «Мое описание меня бережет» (2020) так же все перемешалось: человек стоит на голове посередине улицы напротив перевернутого дорожного знака. Герой картины буквально сопротивляется пространству, дрейфуя на месте, стоя на голове. Является ли это спонтанной игрой или же манифестом — решать зрителю. В некоторых работах легко обнаруживаются отсылки к хорошо знакомой русской классике. На холсте под названием «Ночь» (2020) мы видим пассажира самолета, который «упакован» по полной программе: на нем медицинская маска, повязка для сна и наушники. Кто это, если не чеховский человек в футляре в новых жизненных обстоятельствах? Здесь абсурдности ситуации придает одна деталь. Поверх всего этого «обмундирования» надеты еще и очки.

Реагируя на все перемены и волнения в обществе, участники Союза выбирают юмор и иронию в качестве тактики внутреннего освобождения и избавления от травматического опыта. Что-то подобное уже было в истории и раньше. Вспомним, как во время Первой мировой войны зародилось авангардистское нигилистическое движение дадаизм как реакция на происходящие в мире события. Искусство отрицания, искусство без автора и направлений. Фундаментальными ценностями их художественного движения стали цинизм, отсутствие эстетики, отрицание стандартов, иррациональность и разочарованность. В начале 2020-х художники снова обращаются к принципам и ценностям дадаизма, перерабатывая их уже под новую ситуацию. В своих «мемовых» произведениях участники Союза провоцируют зрителя, вводя его в недоумение, ставя в тупик. При этом сами они выступают в роли случайного свидетеля той или иной будничной, но вместе с тем абсурдной ситуации, которую они как будто бы просто украдкой сняли на телефон и запостили в инстаграм. Так, в работе «Поднялась над краешком пыль» (2021) соломенная шляпка пожилой дамы эффектно сливается с линией тени. Но случайность здесь превращается в тонкую визуальную игру: если присмотреться, то в левом нижнем углу видна неровность как будто картинку пересняли на телефон с экрана компа.

Основной техникой произведений художников стала традиционная живопись на холсте, что придает работам реалистичности. Изображение «новых мемов» в большинстве случаев помещено в белую рамку, являющуюся частью картины, также напоминает фотографию, сделанную полароидом. Полароидные снимки существуют в единственном экземпляре в отличие от растиражированных интернет-мемов, это в каком-то смысле намек на исключительность того или иного изображения, предложенного художниками. При этом анонимность осмысляется ими не как попытка скрыть авторство, а как способ продемонстрировать, что авторство в текущем контексте не столь важно. Сегодня сеть наполнена миллионами разных мемов, но вряд ли кто-то из нас хоть раз задавался вопросом о том, кто же автор той или иной смешной картинки.

Пандемия и связанные с ней социальные ограничения также нашли свое отражение и в серии «Новая оптика» (2021), где объединяется классический жанр натюрморта и современная эстетика компьютерного зрения. При помощи опять же традиционной техники, — живописи маслом на холсте, — воспроизводятся визуальные цифровые эффекты. Так формируется новый взгляд на обыденные сюжеты: перед нами бытовые предметы на столе, но ракурс и детали изображения сбивают нас с толку, предлагают нам новое видение простых вещей. Согласно общей идее серии, художники пробуют запечатлеть современную жизнь «по новым правилам», как бы смотря на нее через свой домашний компьютер или смартфон: перед нами словно не живопись, а экран монитора, на котором мы видим окружающий мир взглядом 3d сканера. Подобное отстранение, наблюдение за миром и событиями через экран смартфона, во времена начала пандемии было значительно усилено, и теперь продолжается.

В серии «Вести из запределья» (2021-2022) художники переносят зрителя уже куда-то вглубь России, в глухую и мрачную, немного тревожную, с ее вечными парадоксами и метаморфозами. Зимой нынешнего года Союз невозможных представил выставку «Долгая счастливая жизнь» в самарской галерее Виктория. Само название дает нам некоторое представление о том по какому принципу выстраивалась экспозиция: холсты, иллюстрирующие различные парадоксы российской действительности, символизируют некий круговорот жизни. И не самый радостный, но зато привычный. Ты встаешь рано утром, за окном — тьма, выходишь, на улице твое лицо щиплет мороз, но ты продолжаешь брести по полупустым улицам под светом тусклых фонарей. Вокруг мрачные обезличенные панельные дома, железобетонный дизайн построек времен СССР, как отражение общего настроения населения, без радости и улыбок, как застой или как заморозка времени. Ты замечаешь, как начинает светать, но над городом нет солнца, а есть просто пятно, вместо неба — беспросветная серость. Ты спускаешься в метро, сливаясь с такими же страдальцами, едешь, зажатый со всех сторон, и вот ты, наконец, добрался до работы… Смотришь в окно, а там уже снова темно. День пролетел, а ты и не заметил. Ты вновь спускаешься в метро, чтобы проделать тот же путь обратно. И так день за днем.

Центральным произведением экспозиции стал огромный холст, торжественно обрамленный величественными красными шторами, напоминающими то ли театральный занавес, то ли портьеры времен заседаний политбюро. Основной герой здесь — толпа в метро, состоящая из множества разных лиц, сливающихся в единое целое. Это не такое романтическое метро, как, например, у Александра Лабаса, где эскалаторы, устремляют многоцветные толпы людей ввысь, к свету. Здесь многоцветная толпа превращается в единую массу, смиренно плывущую куда-то вниз по течению. Время от времени в пространстве галереи слышался звук приближающегося поезда, что позволяло зрителям буквально слиться с пассажирами метро на картине.

«Вести из запределья» это уже не попытка переосмысления дадаизма на современный лад, а скорей новое передвижничество. Для картин передвижников были характерны обостренный психологизм, социальная направленность, реализм, граничащий с натурализмом, трагический в целом взгляд на действительность. Участники Союза подмечают не самые приглядные стороны нашей жизни, показывая всю парадоксальность окружающей нас действительности, к которой мы, впрочем, уже давно привыкли. На одном из холстов мы видим дом, половина которого полностью разрушена, а другая — жилая. Странный, «невозможный» дом, словно из фильма ужасов, постапокалиптической фантазии или компьютерной игры. А вот еще сюжет: мужчина в ортопедическом корсете, стоящий на коленях перед маленьким окошком регистратуры. Мы точно не знаем, но подозреваем, что из–за постоянного коленопреклонения у него болит спина. Высокий и коренастый мужчина превратился в маленького человека, придавленного какой-то огромной силой, справиться с которой ему не суждено. Или же «нормальная» парикмахерская, расположенная где-то в спальном районе на первом этаже обветшалого жилого дома. Как могут подстричь в такой парикмахерской? Нормально. Какую укладку сделают? Нормальную. Не надо мучиться с выбором.

Тема выбора продолжается и в другой работе серии, где персонаж с сигаретой в зубах держит в руках две зажигалки: красную и синюю. Как в фильме «Матрица», где Нео предлагалось либо проснуться окончательно, столкнувшись с суровой реальностью, либо навсегда вернуться в иллюзорный, но такой прекрасный и привычный ему мир. Все это отклик на все ту же нашу действительность, где тревога и напряженное ожидание чего-то дурного не покидают ни на минуту, где твой собственный выбор ничего не определяет. Что бы ты не выбрал — все останется таким же как прежде. Или вот толпа людей стоит возле электрички на платформе в яме. Легко узнаваемая провинциальная сценка не лишена элементов сюрреализма, отсылающих нас к абсурдам отечественного коммунального хозяйства. Впрочем, в реальной жизни можно найти еще больший абсурд. Разбитые дороги и платформы не кажутся чем-то необычным. Парадоксы российской инфраструктуры иной раз способны поразить любое, даже самое смелое воображение, так что картина может сойти и за документальную. Одна из работ — сиротливая лампочка Ильича, причудливо декорированная элементами советской люстры — это такая бедная, робкая попытка скрасить реальность.

Если «мемовая» серия, как и «Новая оптика» в том или ином смысле — это отклик на изменения в мире, то «Вести из запределья» напротив — отсылает нас к чему-то незыблемому и даже древнему, что есть в нашем обществе. С одной стороны, мир снаружи быстро меняется, меняются и обстоятельства, с другой — мы будто бы оказались в некоем вневременье, застыли, заморозились, и иногда нам не хватает эмоций, не хватает сил осознать и понять, что мы чувствуем. Художники Союза визуализируют эти чувства и ощущения в знакомых нам образах и сюжетах, то гротескно их усиливая, то переворачивая все с ног на голову. Зритель подходит, ощущает отклик, и, таким образом, ему легче понять, что он сам чувствует, это как подсказка. Ведь порой мы боимся осознавать свои эмоции, называть их словами. Возможно, практики проживания сложных чувств через искусство могут дать нам некоторую опору в эти не простые времена.

https://www.instagram.com/union_of_impossible/