Этим августом (с 1 на 2 в Санкт-Петербурге и с 21 на 22 в Москве) прошли два витка цикличного фестиваля «Круги на воде», объединяющего артистов шумовой, абстрактной и психоделической музыки и ряд художников, увлеченных индустриальной эстетикой. Один из завсегдатаев мероприятия — Александр С., он же iatemyself, один из самых любопытных представителей нового отечественного нойза, также участвующий в проектах Oneirine, Dissociative Array и Echo Coma.

Покойный Дмитрий Горчев как-то писал, что толпа балбесов может заниматься любым разгильдяйством, но если при этом их сопровождают красотки, то дело их благое и спасет Россию. Если же красоток на горизонте не видать, а есть только старухи в сиреневых рейтузах — то дело как раз никуда не годное, и надо срочно все это запретить.

iatemyself же запрещать ничего не собирается, равно как и спасать отечество, и вообще по-курехински уверен, что любая сколь угодно прекрасная высокая идея в реализации будет полнейшим идиотизмом. А на его выступлениях можно увидеть и охламонов, и красоток, и каких только угодно персонажей. Иногда — не увидеть вообще никого (но редко).

Перед последними по счету «Кругами» мы поговорили с Александром о шумах из детства, о том, как незатейливое хобби превращается в лично значимое дело, и о том, что поджидает шумовика в будущем.

Мы однажды трепались, и ты уронил фразу: «Я хочу стать просто звуковой волной». А скажи мне, насколько ты серьезен насчет этого?

Да во время одного из сетов вдруг проплыла мысль. Что было бы идеально умереть вот сейчас. Умереть ни с того, ни с сего, и чтобы мое сознание впиталось в гаджеты. Раствориться во внешней пустоте. Трансмигрировать в волну. Но буквально через минуту пришло запоздалое осознание — так, это может кому-то создать проблемы. Не очень приятно будет в первую очередь тем, с кем я играю. Очень неудобно — играю-обмираю, а тем, с кем джемлю, придется поддерживать движ.

А когда эта мысль возникла?

В памяти фрагментарно всплывают куски того, как я баловался в детстве двухдековым магнитофоном. Записывал что-то с одной кассеты на другую, пока та играла. И вообще от тишины никогда не торчал. Пространство нужно было заполнять звуком, если оно не заполнялось само. Сидишь, скрипишь стулом, на котором качаешься. Стучишь пальцем по парте. Нарушаешь тишину вокруг.

Ты вообще в детстве был шумным пацаном?

Невероятно. И чертовски болтливым.

А на чем ты тогда шумел, кроме магнитофона и стула?

Была какая-то сумасшедшая копилка, работавшая по принципу «однорукий бандит», которая мистически провалилась под диван и пропала. Под диваном вообще была черная дыра, в которую вещи попадали и пропадали, когда я диван отодвигал — вещи не возвращались. Кроме копилки был синтезатор Casio. В шкафу у бабушки хранился чей-то аккордеон — его кто-то оставил деду, он с бабушкой разошелся, и все это время он тупо лежал. Было прикольно залезать в шкаф, ложиться набок, приподнимать мехи и дронировать инструментом. Дудки какие-то и еще куча хренотени, которую я не помню.

А с людьми ты когда начал впервые играть?

— В школе у друзей была попытка играть трэш-метал, у меня была попытка с ними орать. Классе где-то в пятом-седьмом. Мы разучивали сепультуровские «Slave New World», «I Am the Enemy» и всякое такое. Ребята были кайфовыми — один получил в руки бас, но играл на нем как на соло-гитаре. Ну, просто так сложилось в его юном мозгу. Когда мы должны были играть в стрежевском ДК «Нефтяник» (или что-то вроде того, не помню уже), он прогонял какую-то непонятную телегу типа «Мы все слишком мелкие, чтобы орать», слил выступление, которого так и не произошло. Но мы пробрались на сейшн на халяву, все еще как участники, и весело набухались в гримерке и все же вылезли на сцену, откуда нас выгнали вахтерши.

А так — году в 2015-м или 16-м меня просто позвали сыграться знакомые чуваки, в результате чего я присоединился к группе «Космопоиск», с которой мы репетировали в подвале центра корейской культуры в Москве. Когда она развалилась — мы с Сережей, товарищем оттуда, сделали Oneirine.

Это был южно- или северокорейский центр?

Уже не вспомню. Вообще, в одном стендапе было что-то типа: когда говорят «Корея», то автоматически подразумевают РК, другую Корею всегда принято обозначать! Но на той точке я был скорее туристом. А потом, когда играл там, то играл в туриста. Кажется, я везде играю в туриста — мне нравится в туриста играть, походу.

У Gang of Four была песня «At Home He’s a Tourist».

У ульяновской панк-группы «Яйцеглист» был трек «В гостях хорошо, а дома дерьмо».

Как понимаю, тебе вообще ближе нойзятина панковского толка, без пропагандистов, эзотериков и радикулитчиков.

Почему же. Тем более, что спектр играющих нойз чуваков несколько более широк, и в одном человеке вполне могут умещаться все эти категории, некоторые «нойзеры по панку» вполне же за что-то левацкое там топят. Ну, а радикулитчики просто пополняются всеми нойз-дедами без исключения.

В целом для меня какой-то точкой входа в шумовую музыку стал Эрик Вуд с Man Is the Bastard / Bastard Noise. В той или иной мере это панк [смеется]. Ну и достаточно логичный мост от гитарной музыки к шумовой. Скажите «нет» насилию в силовой электронике и «да» электронике в силовом насилии.

Я не так давно слушал первые группы Вуда. Peace Corps и Pillsbury Hardcore. Увы, полное дерьмо. А ты как с ним познакомился?

— В FB или VK несколько лет назад была какая-то закрытая группа по организации его концерта в Петербурге, который не состоялся. И я то ли вкинул в комментах, то ли написал Эрику в акк, собирается ли он все же приехать. Завязался разговор, Эрик достаточно быстро сказал что-то типа «Дай мне свой почтовый адрес». Я даю ему e-mail, а он мне — «Нет, ПОЧТОВЫЙ адрес». Так что благодаря ему я еще и вспомнил, что такое писать письма.

Сохранились?

Ага. С недавних пор,все письма, которые у меня есть — это два или три письма Эрика Вуда. Я раньше зачем-то таскал с собой пакет, набитый письмами с подросткового возраста, и во время каждого переезда думал, что пора бы его уже уничтожить, отвезти куда-нибудь и сжечь. Соседи, с которыми я жил, не давали мне возможности сжечь его в квартире — бумаги было слишком много. А перед последним переездом я наконец-то допер их до работы и с удовольствием затолкал в шредер.

Я таскал с собой такой же конверт и додумался спалить только прошлым летом. Скинул с последнего этажа.

Я тоже думал пакет романтически сжечь, но потом решил, что это все–таки будет шредер.

Технологии!

Ужасно понравилось. Кажется, я был дурачком, когда работал офисной крысой и ничего этой машине раньше не скармливал. А тут засунул в него еще и все старые карточки, покоцанные диски, всю устаревшую информацию, которая как-то отражает твою идентичность. Очень приятное символическое освобождение от ненужных вещей.

Звук шредера не записал?

Не, из–за глупой отговорки «да кто этого до меня не делал».

Каким сетапом ты пользуешься?

— Достаточно банальным. Дешевый микшер, набор гитарных педалей плюс самый бюджетный на момент приобретения синт линейки Trogotronic. Периодически еще что-то заплывает и проплывает из того, что можно позаимствовать у ближайших людей: 404-й «роланд», контактные микрофоны, басуха. Но основной элемент так сказать творения — пара петель, посылаемые в микшер и гребаные педали. Я же в основном ничего не пишу, импровизирую — и достаточно халтурно. Могу примешивать в музыку какие-то определенные переживания во время постобработки, в оформление и нейминг, но это не считается.

Такая степень «неполного контроля» тебе самому по душе?

Я никогда об этом не задумывался, кроме как сейчас. Изначально я же заказывал все приблуды, как развлечение на вечер. Купил себе первый пульт году в 2015-м. Пришел как-то раз после работы домой, отдыхаю и смотрю видос. А там безумие: чайка летит и лазерами из глаз стреляет, валькирии какие-то. Это была реклама Torgotronic и других козявочных синтов, которые делали участники Bastard Noise. Сначала все их шумелки паял Генри Барнс, а потом Уилл Нельсон сделал целую контору по этому делу.

Так вот, я смотрю видос и думаю: какая замечательная машинка. Поставить такую себе в зале на стол, и можно радоваться жизни. У меня был дикий кризис идентичности, увлечений и хобби — видеоигры перестали работать. И мне показалось, что разжиться девайсом, который в одиночку способен выдавать такую ебнутую палитру звуков — отличная идея. Сидишь за ужином и сам себя развлекаешь. Как только гаджет пришел, меня подколола девушка — «Когда ты спалишь свое маленькое увлечение кому-то еще? Только не говори, что мир ждет еще одного музыканта». В итоге занятие на вечер превратилось сначала в серию поигрушек, а потом и во что-то большее.

Насчет «чего-то большего» — а что вообще такое «онейрин»?

Странная штука из «Радуги тяготения» Томаса нашего Рагглза Пинчона, завязанная на модуляции времени и образов. Ну, то же самое, что делает музыка. Но тут кучу смыслов можно набросить, лишь бы у слушателя было желание сыграть в эту игру. Посмотреть на музло с разных ракурсов и через кучу диоптрии. Кстати, диоптрии — вообще тема, жизнь стала куда лучше, когда для меня открылся мир коррекции зрения.

«В знаменитой молекуле Ласло Ябопа есть один поворотец, так называемая «сингулярность Пёклера», имеющая место в некоем ущербном индольном кольце; она-то — к каковому выводу единодушно пришли позднейшие онейринисты, теоретики и практики, — и вызывает уникальные галлюцинации, никаким более наркотикам не свойственные. Галлюцинации не только аудиовизуальные — они за трагивают все чувства равно. И рецидивируют. Определенные темы, «вещие архетипы» (как назвал их Веселис из Кембриджской школы) снова и снова посещают определенных индивидов, являя связность, наглядно продемонстрированную в лаборатории (см. Тробб и Тпрутон, «Распределение вещих архетипов среди университетских студентов, принадлежащих к среднему классу», «Журн. онейр. психофарм.», XXIII, с. 406–453). По причине аналогий с загробной жизнью этот феномен рецидивов на языке специалистов получил название «привидений». В то время как прочие разновидности галлюцинаций обычно проплывают мимо, объединенные глубинными связями, случайному торчку недоступными, для онейриновых привидений характерна несомненная связность повествования — отчетливая, как, скажем, в среднестатистической статье «Ридерз Дайджеста». Зачастую они так обыкновенны, так консервативны — Блёф называет их «скучнейшими галлюцинациями, известными психофармакологии», — что привиденчество их выдается лишь неким радикальным, хотя и правдоподобным нарушением вероятности: присутствием мертвых; путешествиями одним транспортом и маршрутом, при которых человек, отправившийся позже, прибывает раньше; напечатанным графиком, который ни при каком освещении нечитабелен… Распознав привидение, субъект тотчас переходит во «вторую фазу», каковая — хоть ее интенсивность у разных субъектов варьируется — всегда малоприятна: нередко требуется седация (0,6 мг атропина подкож.), хотя онейрин классифицируется как депрессант ЦНС.

Паранойя, зачастую отмечаемая под воздействием наркотика, примечательных свойств лишена. Как и прочие разновидности паранойи, она представляет собою лишь зарождение, передний край постижения того, что все взаимосвязано, все элементы Творения; побочное озарение — еще не ослепительно Едино, но по меньшей мере взаимосвязано и, возможно, открывает путь Внутрь для тех, кто задержан на краю, как Чичерин…»

Т. Пинчон, «Радуга тяготения»

Чем тебя так зацепил Пинчон?

Я вообще мало читаю, кого и чего, и, как правило, в девяти из десяти случаев у меня с людьми, которые пишут книги, отношения на одну ночь. Мне сложно представить, что я буду еще раз читать сто-триста-пятьсот страниц от одного и того же человека. Пинчон неожиданно попал в категорию людей, к которым я периодически обращаюсь в стиле «Опа, а вот с тобой мы подробнее поговорим». Но в целом слушать, что там один человек постоянно изливает на бумагу — скучно, проще в бар сходить. Завидую тем, кто ест книги.

Иногда ни во что хорошее это не выливается.

Ну почему, люди в результате могут быть интересными. Если не циклятся на одних и тех же бесконечных именах. Но вообще даже тех мне нужно догонять на десятикратной скорости, если потребуется. Я человек простой — не могу быстро воспринимать текст. Визуальная информация фиксируется как-то быстрей. Мемы те же, например.

Порекомендуешь какой-нибудь мемосклад?

Воображач. Вообще любовь.

Но если ты так настроен на визуальное восприятие, то почему производить звук для тебя куда приятнее?

— Это просто и действенно. Никогда не возникало вопроса «А можно было по-другому?». Возникал разве что вопрос, почему я занялся этим спустя столько лет. Между тем, когда ты в детстве насилуешь магнитофон, а потом уже побитым жизнью снова видишь пленку и думаешь «Ага, пленка, ее можно как-то применить» — дикий пробел в годы. Занимался какими-то несерьезными полевыми записями, которые потом куда-то пристроил. Поскольку рисовать я не умею (хоть иногда это и интересно), а литературно писать (да еще и так, чтобы получать за это деньги) — тем более, то хуярить звук, который хуярит тебя же — простейшее доступное развлечение.

А чем тебе нравится хуярить себя больше — шумом и яростью, или психоделическими залипонами?

Я не моногамен.