Create post

Спираль человека

Это обрывок мысли на тему «что на самом деле есть преодоление действительности».

…и одним из основополагающих свойств Победы (здесь и далее я буду писать это слово с большой буквы, имея в виду даже не какой-либо конкретный случай превосходства одного объекта над другим, а, скорее, некий всеобщий образ преимущества, справедливо, как мне кажется, применимый к каждому частному факту) является ее вечная, с протяженностью, с длиннотой, неокончательность. И за этим немного неотесанным словосочетанием «вечная неокончательность» угадываются, если приглядеться со всей внимательностью, а главное — остраненностью (не толстовской, конечно, а вполне общеупотребительно-бытовой), как неизбывная, органическая сила Победы, так и ее разрозненная внеконтекстуальность — потому что Победа чаще всего не ставит точку в процессе, но только выводит его на новый уровень, порождающий новые вопросы и требующий новых ответов.

Победе всегда предшествует Противостояние, и хотя вообразить себе Победу без Противостояния было бы красивой художественной условностью, все же эта смысловая линия не имеет свойства нарушаться: где есть сколько-нибудь различимый результат, там прежде должно быть действие — таков закон, его не изменить, как написал когда-то хороший поэт. Так вот, Противостояние, призванное предшествовать Победе, зачастую имеет природу сугубо внутреннюю, внутренней логикой обусловленную. Позволю себе даже высказать до известной степени крамольное суждение о том, что внешнего конфликта и вовсе не может существовать (по крайней мере, в том слое человеческого восприятия, что отвечает за интуитивное, эстетическое осмысление материи).

Внешняя жизнь — это вариативная, живописная фикция, периодически уродуемая и искажаемая внутренними противоречиями субъекта. Таким образом, Противостояние, на мой скромный взгляд, являет собой в первую очередь реакцию защитного механизма подкожного устройства человека на некий раздражитель, чаще всего самим своим присутствием посягающий на, своего рода, моральное равновесие.

В свое время Эрих Фромм в трактате «Бегство от свободы» определил суть любого невроза как поражение человека в борьбе за эстетические и этические убеждения. Иными словами, все психологические проблемы современного индивида, по Фромму, вызваны его отчаянными попытками договориться с совестью, найти противовес для всякого душевного груза. И это, конечно, так. И это, конечно, едва ли не главенствующее Противостояние разверзнувшегося вокруг нас бытия.

Основная проблема заключается в том, что в такого рода борьбе априори не бывает моментов триумфа, так как Победой в столкновении с сокровенной моралью может быть только Сделка, но о такой ли Победе мы мечтаем в те жгучие минуты озарений, когда нам вдруг отчего-то чудится, что мы вдруг взяли и поняли, каков на самом деле сей дивный мир? Один из героев хемингуэевской «Фиесты» говорил, что его не интересует ответ на вопрос «Каков наш мир?». «Единственное, что я хочу знать, — рассуждал он, — это как в нем жить. Пожалуй, поняв, как в нем жить, поймешь и каков он». И это тоже Сделка, Сделка, чреватая непроходящей трансличностной метаморфозой, корень которой сокрыт в намеренном отказе от самой возможности Победы в пользу перманентного Противостояния с призрачной перспективой Сделки в конце оного.

Отсюда и следующий вывод: случаи Победы (даже такой, какой ее вижу я, — снова и снова неокончательной, неуловимой для жаждущего механической предметности взгляда) сами по себе крайне, до ничтожного крайне редки. Во главе угла куда чаще вырисовывается пресловутая Сделка — невозможность прорыва в незапятнанную, «свежую» плоскость, необязательность полифонии ощущения; вкус Сделки пресен и сух, в нем чувствуется налет многонедельной плесени.

Эту закономерность остро воспринимали многие из тех, кто связывал свою жизнь с попыткой упорядочения всех пластов реальности. Об этом писал Камю, развивая идею всеохватного Абсурда как нового эвфемизма физического вакуума — мы смотрим, говорим и ощущам через него, делая вид, что в наших поступках вообще есть хоть какой-то высший смысл; об этом снимали Бергман и Дрейер, воспевая Сделку как единственную форму предосмысления грядущего вознесения; это рисовали Магритт, Кирхнер и, уж конечно, Малевич — «Черный квадрат» (даже при условии, что изначально он был лишь частью декорации) это Сделка без прикрас, дистиллированная и до пошлости откровенная. И даже могущественные клавирные концерты Баха лейпцигского периода — Сделка сквозит своим «шершавым анданте» и в них, они с нее начинаются, они завершаются ею.

Сделка с другими (а другие, как замечал Сартр, это и есть ад), с космосом, со смертью, с плотской и эфирной любовью, с неузнанным поворотом дороги, с черным лесом и белым голубем над его чащей. Какова же в этом случае Победа? Где же она, раз, кроме налипшей повсюду Сделки и сопровождающего ее Противостояния, нет, казалось бы, ничего?

Предположу, что Победа возможна в одном исключительном случае — когда провалом оборачивается Сделка системы интенций (а все на свете — более или менее выраженная система интенций) с самой собой. Когда попытка урегулирования себя оказывается ничтожной настолько, что в субъекте, в его нервном, оголенном нутре, исчерпывается ресурс для любой дипломатии и начинается Война. Как и любая Война разрушительная, как и любая Война остервенелая, но с одним очень важным обстоятельством — факт ее начала притягивает к себе факт невозможности половинчатого разрешения при использовании очередного постыдного компромисса.

И вот что важно — Поражение и Победа в такой внутреличностной Войне абсолютно друг от друга неотличимы. И то и другое теперь — только шанс выхода на следующую ступень, стоит она выше или ниже — вопрос другой, значимый, но не первостепенный. А когда то или другое наконец произойдет — Война закончится, но лишь для того, чтобы вновь очертить перед ее носителем абрис Сделки; если это и не замкнутый круг, то как минимум ввинчиваемая в саму почву экзистенциальной морали спираль, с каждым своим проворотом все глубже ранящая Мирового Человека, носителя воспетой немецкими идеалистами Мировой Души.

***

Но уж если и явлен нам путь выхода из описанного завихрения, путь спасения из дурной спирали, то отчасти он высказан в следующих строках (избыточных и пресыщенных) издерганного всеобщей невозможностью поэта, который, кстати, сделал все, чтобы свой собственный чудовищный морок преодолеть:

В родстве со всем, что есть, уверясь

И знаясь с будущим в быту,

Нельзя не впасть к концу, как в ересь,

В неслыханную простоту.


Сделал все и не преодолел. Это никогда никому не удастся.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About