Хаски отчаянно пытается деформировать слово; он чувствует, что слова и так уже деформированы до тошноты, до предела, и последний предел, это когда произношение звуков сольется с кровавой рвотой, с извержением всей накопившейся желчи из организма.

Хаски явно хотел бы говорить на каком-нибудь собственном языке (вот кстати и строчки из песни: «в рюкзаке стихотворение на собственном языке» — вам тут, случаем, не вспомнились ли Хлебников или, скажем, Крученых? нет-нет, я без всяких ассоциаций, просто спросил, пацаны!, а то потом ваши рэп.ру и зе.флоу напишут опять, что я сравнил Окмимирона с Гончаровым!), —

— так вот, короче, Хаски, по ходу дела, хотел бы говорить на своем собственном языке, который был бы уже совершенно никому непонятен, до которого никто не смог бы дотронуться никакой интерпретацией, никаким комментарием, даже никакой похвалой или, наоборот, осуждением. Дисконнект так дисконнект, на войне как на войне.

Как замечал еще Делез, лучшее средство сохранить язык — это напасть на него. Вот вам очень неплохое нападение на язык от рэпера Димы Хаски.

Хаски старается лепетать на границе «между бредом и галлюцинацией» (по профессору Гиренку), не заботясь нарочито о словесном выражением своего посыла (хотя эта «незабота» явно выдает кропотливую работу над таким словом, и в этом смысле подобная беззаботность вовсе не равносильна тому чтобы отпустить слово, отдать его языку-реке в вольное плаванье, чтобы оно унеслось куда подальше, — как раз-таки нет, Хаски не отпускает пойманные слова, как диких зверей, он сжал слово в кулаке и хочет выжать из него самое последнее, забрать последние смыслы, а потом по-рэперски жонглирует такими словами (я не хочу перепихон — я хочу Иерихон!")

Рэп для такой своеобразной деконструкции вполне годится: «мой рэп это молитва — только с бритвою во рту». Ну и далее, в тему: «Иисус Христос / заказывал барагоз». А что? Всё так, ежели сверяться с Писанием «не мир принес, но меч» (Мф. 10:34).

«Я хочу быть автоматом, стреляющим в лица» — рефрен трека, в котором дан главный вектор деконструкции, понимает это Хаски или нет (скорее всего, понимает, я знаю его, Дима, думаю, один из самых интеллектуально подкованных наших рэперов). Здесь деконструкция языка как тела дана в метафорическом ландшафте, но мы очень ошибемся, если посчитаем это за простую метафору, отсылающую к традиционному, солнечно-пушкинскому «глаголом жечь сердца людей» (Хаски в ином дискурсе). Поэтому нет, речь здесь идет именно о превращении, о галлюцинации, которая в режиме языка становится бредом: «я хочу быть автомааатом, стреляющим в лица!» — Не поэтом, который жжет сердца, учит, наставляет, чьи стрелы летят прямо в душу, — нет, автоматом, который блюет пулями-дурами в лица. Всё это страшно, но я уже давно предупреждал, что Хаски будет делать только страшнее и страшнее.