В феврале 2014 года звезда франшизы «Трансформеры» Шайа Лабаф появился на красной дорожке Берлинского кинофестиваля с бумажным пакетом на голове и надписью I AM NOT FAMOUS ANYMORE (Я БОЛЬШЕ НЕ ИЗВЕСТНЫЙ), а вскоре начался его шестидневный перформанс #IAMSORRY (#МНЕЖАЛЬ). Лабаф сидел в комнате, одетый так же, как и два дня назад в Берлине — включая пакет — в то время как любой желающий мог зайти к нему и сделать что угодно.

На тот момент большинство было уверено, что Лабаф либо сумасшедший, либо испорченный славой актер, который решил поэпатировать, потому что ему стало скучно. Уверенности в этой точке зрения прибавлял недавний скандал вокруг фильма “Howard cantour.com”, связанный с нарушением Лабафом авторских прав, а также его проблемы с алкоголем и наркотиками. В итоге #IAMSORRY запомнился посредственной копией известных работ сербской художницы Марины Абрамович: Rhythm 0 (Ритм 0) и The Artist Is Present (В присутствии художника).

На самом же деле, #IAMSORRY, как и ряд последующих акций трио «Лабаф, Ронко и Тернер», является одним из наиболее ярких олицетворений философии метамодернизма. Наряду, пожалуй, с выступлениями другой звезды телеэкранов — политика Александра Лукашенко.

Матчасть

Несмотря на то, что метамодернизм часто называют доминирующей парадигмой современности и «культурной философией цифровой эпохи», значение термина остается довольно абстрактным. Иное название метамодернизма — «пост-постмодернизм», и, вроде бы, в такой формулировке его суть становится чуть более понятной. Или нет?

Хронологически, метамодернизм действительно следует за постмодернизмом, который, в свою очередь, является критиком и, в некоторой степени, приемником модернизма. Эпоха модерна — это про победу светской идеологии, науку, рационализм и объективное мышление. Постмодерн с такими принципами решительно не согласен. Он провозглашает торжество субъективизма и относительности, призывает скептически относится к любым установленным положениям и открытиям модернизма.

По этой логике кажется, что метамодернизм должен отрицать постмодернизм, как последний в свое время сделал с модерном. Но метамодернизм не хочет что-то отрицать, его основной канон — объединение.

В основе идеологии метамодерна лежит стремление склеить воедино куски многогранной современности, которая развивается несинхронно, основываясь на принципах беспрерывного колебания между противоположными полюсами существования.

Тернеровский манифест метамодернизма призывает «колебаться» между этими полюсами, находить что-то в модерне и постмодерне, совмещать несовместимое и взаимоисключающее, гнаться за «неуловимыми горизонтами».

Лабаф ≠ Лукашенко

В #IAMSORRY Лабаф сидит надев на голову пакет с надписью «Я БОЛЬШЕ НЕ ИЗВЕСТНЫЙ», но люди выстраиваются в многочасовую очередь, только чтобы увидеть, как он это делает. Пришедшие в комнату могут поступать с ним как вздумается, но перформанс не транслируется онлайн, не записывается на камеру, его нельзя снимать на телефон — что бы вы не сделали, никто никогда этого не узнает и, возможно, не поверит. В названии Лабаф утверждает, что ему жаль, что он просит прощения, но бесстыдно крадет идею у Марины Абрамович без каких-либо упоминаний или отсылок к ней. Зашедших в комнату он слушает, но в его ушах — беруши. Вы не понимаете, реально ли происходящее или это игра. Спустя какое-то время Лабаф снимает пакет и вы наблюдаете его эмоции, испытываете собственные — но реальны ли они?

Лукашенко, бегающий с автоматом по территории президентского дворца, создает не менее явную, чем команда Лабафа картину метамодернизма. Он прилетает защищать резиденцию от штурма протестующих, но все уже ушли. Да и штурмовать ничего не собирались. Он клянется не отдавать страну, но делает это в интервью журналистам крупнейших российских госканалов, представители одного из которых обслуживают внутригосударственную пропаганду Беларуси. До выборов он защищает суверенитет от России с помощью Запада, после — от Запада с помощью России. Стоя в Генпрокуратуре он призывает всеми силами защитить закон, даже если для этого придется его нарушать.

Все свое правление Лукашенко колеблется от одного полюса к другому, как это завещали доктрины метамодернизма.

Он мастер контрастов, мастер маневрирования. И в то же время, его образ — цельный. Бесконечные колебания образуют единый, неразрывный и уникальный портрет. Перформансы Лабафа, Ронко и Тернера, мультфильм «Рик и Морти», фильмы Уэса Андерсона — все они прекрасно объясняют метамодернизм в искусстве, но никто из публичных личностей не подобрался так близко к реальному воплощению этой философии, как Лукашенко.

К сожалению, сделал он это совершенно неосознанно, а сама философия получилась вывернутой наизнанку. В отличие от Лабафа, Лукашенко не стремится создать предмет искусства. Он стремится сохранить власть, создать благоприятные условия для своего беззаботного правления. Здесь нет рефлексии и созерцания, лишь сухой утилитаризм. В то же время, метамодернизм классический — это позитивная философия, призванная создать что-то лучшее из имеющегося хаоса. Метамодернизм Лукашенко — темный, искаженный трактат, стремление упорядочить видимый хаос для сохранения глубинного.

Возвращаясь к аналогии с #IAMSORRY, Лукашенко, конечно, ни в чем не извиняется (по его просьбе, аж два раза это делает министр внутренних дел Караев) и вряд ли о чем-то сожалеет. Вместо этого, в традициях своего метамодерна, он отторгает «детей» чтобы стать их «батькой».