На-днях по «Культуре» повторили пропущенное мною обсуждение романа Набокова в программе «Игра в бисер», состоявшееся в 14 году.

Удивительно, его до сих пор никто не понимает! Вот и пять литературных мудрецов: поэт Елена Погорелая, писатель Владимир Березин, литературовед, доктор филологических наук Игорь Волгин, критик Олег Дарк и кандидат филологических наук Николай Мельников всё ходили и ходили вокруг да около, а всё не туда.

Воспроизводить, кто что нёс, не буду — всякий может посмотреть сам.

А вот столь же беспомощные рассуждения «гуру» современного литературоведения Дмитрия Быкова в статье о Набокове я воспроизведу: «Гумберт думал победить соблазн, сделав Лолиту любовницей, а потом и женой, но лишился и Лолиты, и свободы, и жизни». И поскольку терпит крах, поэтому «Набоков выступает здесь самым последовательным моралистом во всей русской прозе — да что там, и в мировой литературе ХХ столетия». И будто бы темой соблазна «Набоков в “Лолите» бессознательно (…) повторяет сюжет «Тихого Дона» и «Доктора Живаго», (…) повторяющих в свою очередь сюжет «Воскресения» Толстого”. («Дилетант» №6 2018.)

Поразительная глупость!

Совсем не думал он «побеждать соблазн». Он находился внутри него и не собирался ничего в себе менять.

В действительности этот роман — парафраз андерсеновской «Снежной королевы»!

Гумберт Гумберт — это Кай! Лолита — стихийная Герда! А Куильти — Снежная королева (без надежды)!

Отклонение Г.Г. в педофильство, вызванное детской психической травмой, Лолита своей инфантильной, но неиспорченной душой, вступившей в стихийную коллизию с ним, ИРРАЦИОНАЛЬНО выправляет в любовь к ней вне зависимости от её возраста. И он становится другим, нравственным человеком!

Ведь всех нас любовь подсознательно обязывает к тому или иному НЕ ПО НАШЕЙ ДУШЕ, а по душе тех, кого мы любим больше себя! В этом вся суть, весь смысл, центральное место романа, а не в описании сексуальных сцен педофила и двенадцатилетней девочки.

Окажись или стань Лолита извращённой под стать Гумберту и полюби его такого — и он не перестал бы быть педофилом! И бросил бы её по мере «старения».

По этой логике выстроен мой обратный афоризм: всякая женщина — проститутка, если её бог — сутенёр!

Именно таким образом, а не как иначе, это — фундаменталистское произведение, которое продолжает классическую традицию русской литературы, утверждающей высокую веру в человека.

В «Лолите» через характеры героев и коллизии между ними САМО, без авторского понуждения, складывается художественное доказательство нравственного устройства мира: «правильная» любовь исцеляет извращённую душу! Здесь художественное подтверждение и оправдание правой веры!

Набоков — модернист, а в модернизме «генитальная» тема может стать высоким эстетическим и одновременно нравственным искусством. Это только в постмодернизме утверждается нравственный релятивизм и отменяется понятие «высокого» и «низкого»: всё, что считаешь правильным, то и правильно.

(Впрочем, есть, есть в постмодернизме одна непререкаемо «высокая» тема, запретная для глумления — «богоизбранный» народ. Показательный пример — «свободная от всех запретов», кроме одного, «Горькая луна» Брюкнера.

Я всё жду, когда наш Сорокин от стёба над Россией перейдёт на запретное, но, боюсь, не дождусь. Но это совсем другая история.)