Почему бы нам не поговорить о персонажах, хорошо знакомых всякому постсоветскому человеку с малого детства? Речь пойдет о гайдаевской троице: Трусе, Балбесе и Бывалом. В этот раз мы решили применить не совсем стандартную методологию. Попробуем одновременно разобрать этих персонажей как художественные образы и как реальных людей, у которых есть своя история, тесно связанная с окружавшей их эпохой.

В 1958 году начинающий режиссер Леонид Гайдай выпустил один из своих первых фильмов — «Жених с того света». Цензура не приняла его и вырезала почти половину материала, превратив в короткометражку. Для Гайдая это был сильный удар, поскольку на это кино он возлагал большие надежды, вместо чего его творческая карьера оказалась под вопросом. Он впал в депрессию, покинул Москву и вернулся домой в Иркутск. Там он перечитывал старые сатирические журналы, и однажды ему подвернулся фельетон из газеты «Правда», ставший основой для сценария первого фильма о приключениях Труса, Балбеса и Бывалого.

С первого раза, без проб, был утвержден только Георгий Вицин на роль Труса. На роль Балбеса пробовался Сергей Филиппов, но Юрий Никулин смотрелся убедительнее. На роль Бывалого — Иван Любезнов, который отказался из–за физической формы — ему было тяжело бегать от собаки. Евгений Моргунов был взят по рекомендации Ивана Пырьева. Любопытно, что Моргунов является самым младшим из них, а Вицин — самым старшим. Но не будем пересказывать биографии (пусть и крайне интересные), иначе статья увеличится втрое.

Первым появлением этих героев на экранах стала короткометражка «Пес Барбос и необычный кросс». Фильм длился всего десять минут и вряд ли претендовал на что-то великое, однако появившиеся там Трус, Балбес и Бывалый сразу завоевали любовь зрителей. Да и сам Гайдай верно оценил их комедийный потенциал.

Первоначально троица не имела голоса. Трус, Балбес и Бывалый были срисованы с известных комедийных персонажей эпохи немого кино. Чувствуются заимствования из фильмов с Чарли Чаплиным и Бастером Китоном.

Среди их западных предшественников можно вспомнить группу комиков «Три балбеса» (The Three Stooges), начавшую свою деятельность в США тридцатых годов. Формально комиков было больше, однако в кадре всегда фигурировали только три персонажа. Мо Говард и Ларри Файн были постоянными героями этого сериала, а третий персонаж часто менялся. Они делали ставку на гротеск и буффонаду, чтобы веселить зрителей, и за долгую карьеру сняли почти две сотни короткометражек.

Вернемся к нашей троице. Разумеется, их популярность обусловили не только аллюзии и следование мировым традициям кинокомедий. Гайдай, нарочно или случайно, попал точно в яблочко, угадав с важнейшими архетипами русского сознания. Трус, Балбес, Бывалый — это и три богатыря, и соборный советский народ, и даже рублевская «Троица». Зрители узнавали в них себя, соседей, коллег по работе.

Вот только эксперты до сих пор расходятся во мнениях, считать ли образ героев однозначно негативным, либо же пытаться найти в них светлые стороны. Мы предпочли пойти по второму пути. Среди тех, кто считает, что Трус, Балбес и Бывалый были мрачными и чуть ли не демоническими фигурами, можно обратить внимание на киноведа Олега Ковалова:

"…У Гайдая явлена уродливая трансформация этих начал: практичность вырождается в нахрап Бывалого, простодушие — в дурость Балбеса, биение мысли — в лакейство псевдоинтеллигента Труса. Идеальные свойства народного организма искажены социальной формацией и только ею, перед нами — «три источника, три составные части» советского строя, его неразъемный костяк: Вождь-шкурник с подручными — тупым Люмпеном и интеллигенствующим Лакеем…

…Отчего же эти малопривлекательные личности стали всеобщими любимцами? Оттого, верно, что народ взглянул на себя как на переболевшего тяжкой хворью, уже осознанной и потому не опасной. Лишь изредка свинцовой неподвижностью пугал взгляд Бывалого, лишь на миг хищной казалась ухмылка Балбеса, лишь легкую гадливость вызывала порой суетливая ужимка Труса…

…И только со временем внятно проступило для всех: герои Гайдая, бесславно пробавлявшиеся на экране мелким надувательством, ныне правят бал за стенами кинотеатров, становясь все более неодолимо-зловещими: все матерее — мертвая хватка Бывалого, все наглее — захребетничество бездельника Балбеса, все циничнее — холуйство Труса. Экранные тени, грозно сгустившиеся в реальные фигуры — ужаснули…"

С нашей точки зрения, эти эсхатологическия стенания — совсем уж крайность. Персонажи Труса, Балбеса и Бывалого базируются на реальности, за ними есть определенный социально-экономический контекст, который мы, к сожалению, уже потеряли и вряд ли способны уловить. Понимание героев будет неполным, если мы не восстановим ту эпоху, которая их окружала. И тогда мы увидим, что они не только не монстры, но, в каком-то смысле, жертвы своего времени.

Первым наше внимание привлекает фигура Бывалого. И немудрено: он всегда идет впереди, заслоняя мощным телом двух других, выглядывающих из–за его широкой спины. Он кажется нам лидером этой компании, мозговым и организаторским центром. Решительным человеком дела.

Кем мог быть Бывалый до того, как возглавил троицу? Вероятнее всего, у него за спиной военное прошлое. Из важных особенностей: бритая налысо голова с массивным затылком и усы, которые часто носили в Союзе сталинские чиновники или силовики (достаточно сравнить Бывалого с Котовским). В нем ощущается выучка, практичный и прямолинейный, армейский подход. В «Операции Ы» мы видим, как он тренируется с боксерской грушей. Он поддерживает физическую форму, причем не фитнесс-пробежками, а тоже очень незатейливым и полезным для возможной драки способом.

Может показаться, что, в отличие от своих товарищей, он лишен творческой искры, но это не так. Начнем с того, что в «Кавказской пленнице» Бывалый все–таки выступает в роли учителя твиста (а это вам не лезгинка), кроме того в самогонщиках он слегка аккомпанирует поющим игрой на тромбоне. Кто знает, быть может, это такой привет из армейской молодости с ее бесконечными концертами самодеятельности. Творческая энергия Бывалого трансформируется в организаторскую. Для компании он является медиатором с внешним миром. Это он находил сомнительные подработки и, вероятно, предложил заняться браконьерством и самогоноварением. Трус и Балбес во всем поддерживают его начинания. Не исключено, что когда-то он был их непосредственным начальником.

После Бывалого мы сразу видим Балбеса. Его сложно не заметить. Это рыжий клоун с ужимками, кривляниями и постоянными шуточками. Он исполняет роль шута, веселящего, а иногда и беззлобно высмеивающего своих компаньонов. Бывалый взирает на него снисходительно, иногда подмечая его удаль и способность много пить, не пьянея.

Балбес не всегда ерничает, у него есть и другая сторона — лиричная и ранимая. Мы видим ее во время исполнения песни «Постой паровоз…» в «Операции Ы». На ней следует остановиться подробнее, поскольку именно в ней скрывается секрет наиболее правдоподобной биографии Балбеса.

Приведем основательный отрывок из статьи господина Евгения Колесникова, журналиста «АиФ-Петербург»:

"Напомним, что легендарная песня «Постой, паровоз…» впервые на экранах прозвучала в 1965 году, в исполнении Юрия Никулина, в фильме Леонида Гайдая «Операция “Ы”». Фильм и песня в одночасье стали популярными по всему Союзу. Долгое время считалось, что автор ее неизвестен, но в 1990-е годы Николай Ивановский объявил через прессу, что именно он написал хит.

Николай был личностью весьма любопытной. Родился в 1928 году. В 14 лет попал в детскую колонию за воровство голубей. Потом стал карманником («Ты бьешь “бока», портфели. Ты мастер в этом деле. Бьешь, пока не попадешь” — это его стихи). По его словам, в 18 лет, когда отбывал срок в Карелии, и написал «Паровоз»…

…Крупнейший в России коллекционер блатного фольклора Владимир Окунев навещал Ивановского незадолго до его смерти. Николай уже был плох, недавно перенес инсульт. Но тем не менее подтвердил, что именно он написал песню «Постой, паровоз» в 1946 году. И даже объяснил, как она попала на экраны.

Якобы на «Ленфильме» во время застолий он нередко исполнял «Паровоз» под гитару. И Гайдаю очень понравилась песня… Племянник Ивановского Александр Дюрис вспоминает: «То, что именно дядька является автором «Паровоза», для нас, его родных, было естественным фактом. Мы неоднократно слышали, как он ее исполнял еще до выхода на экран «Операции “Ы”. Только мы не придавали этому значения. Что касается авторских прав, то дядька в этом вопросе лопух. За что его и люблю. Песня стала народной, пусть такой и остается».

Однако есть все основания сомневаться в авторстве Николая Ивановского. Вот на что указывает исследователь «блатных» произведений Александр Тихомиров. В книге Майкла и Лидии Джекобсон «Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник» есть песня с весьма знакомыми словами (см. текст для сравнения). В примечании указано, что текст взят из коллекции Александра Варди, эмигранта, многие годы собиравшего фольклор сталинских лагерей. Ныне эта коллекция хранится в университете Стэнфорда. Так вот, на полях рукописи с текстом стоит пометка: «Магадан, 1939 г.»… Выходит, Ивановский просто перефразировал уже известную песню? Что ж, получился, говоря по-модному, своеобразный римейк. Поэтому в чем-то можно согласиться с Николаем Ивановским, который говорил про «Паровоз»: «Песня народная — слова мои».

Сравните сами:

«Постой, паровоз…»
(Версия Ивановского)
Постой, паровоз,
Не стучите, колеса,
Кондуктор, нажми
На тормоза.
Я к маменьке родной
С последним поклоном
Спешу показаться на глаза.
Не жди меня, мама,
Хорошего сына.
Твой сын не такой,
Как был вчера.
Меня засосала
Опасная трясина,
И жизнь моя — вечная игра.
Постой, паровоз,
Не стучите, колеса.
Есть время взглянуть
Судьбе в глаза.
Пока еще не поздно
Нам сделать остановку,
Кондуктор, нажми
На тормоза.
1946 г., Карелия

«Паровоз»
(Версия из коллекции
А. Варди)
Стойте, паровозы,
Колеса, не стучите,
Кондуктор, поднажми
На тормоза.
К маменьке родимой
В последнюю минуту
Хочу
показаться на глаза.
Не жди ты, моя мама,
Красивого сыночка.
Не жди,
Он не вернется никогда.
Его засосала
Тюремная решетка,
Он с волей
Распростился навсегда.
Хевра удалая,
Смелая, блатная,
Та, которой жизнь
Трын-трава,
Все мои Кирюхи,
Вся семья большая
Едет на гастроли в лагеря.
Что ж нам еще делать,
Мальчикам горячим?
Семьи наши
Высланы в Сибирь.
Мы же ухильнули,
Работнули дачу,
И за это гонят в Анадырь.
Вечно не забуду
Маму дорогую,
Знаю, будет чахнуть,
Горевать по мне.
Ведь ее сыночков,
Всю семью большую,
Раскулачка гонит
По земле.

1939 г., Магадан"

Как вы сами видите, песня "Постой, паровоз…" Ивановского действительно очень похожа на песню Варди. Разве что вырезаны все острые политические моменты, вроде лагерей и раскулачивания. По сути, в варианте Ивановского угадывается лишь сентиментальный мотив расставания, причем блатная тематика здесь почти не видна. Получившийся отцензурированный текст прекрасно подошел для фильма Гайдая.

Если предположить, что жизнь Балбеса чем-то похожа на жизнь Ивановского, то тогда он тоже сидел по малолетке. За какое-нибудь мелкое воровство, хулиганство или бродяжничество. Отсидев, он мог долгое время скитаться с места на места, перебиваясь случайными заработками, пока не нашел приют в одной конторе с Бывалым и Трусом, где и состоялось их судьбоносное знакомство.

Трус — классический советский интеллигентишка, именно так, пренебрежительно. Инфантильный, рафинированный, беспомощный и боязливый. Если не обращать внимания на детали, то со всех сторон мы будем видеть в нем обузу двум другим героям. Важно ответить на вопрос: умен ли Трус на самом деле или вся его интеллигентность — пустышка, проявление лакейства и лизоблюдства. Ответ, кстати, довольно неожиданный. Да, Трус действительно умен и образован, причем его знания не ограничиваются неким минимумом, достаточным для выживания в советской бюрократической системе. И это, скорее, его беда, а не достоинство.

Вспомните, как в «Операции Ы» он продавал лубочные картинки на рынке (что является отсылкой к знаменитому визиту Хрущева на выставку авангардистов): «Никакого модернизьма! Никакого абстракционизьма! Картина “Русалка”, классический сюжет. Опера. Музыка Даргомыжского, слова Пушкина». Вся эта информация, избыточная для мещанского сознания советских людей, пришедших на рынок, отпугивала покупателей, а не привлекала. Во время репетиции ограбления Трус идет и разбрасывает то ли соль, то ли муку, откровенно пародируя картины про сеятелей. Думаю, что как персонаж он делает это осознанно, и Трус сам слегка радуется тому, какой эффект он создает. Кроме того, "простым естественным вопросом в три часа ночи" Трус считает "Как пройти в библиотеку?"

Все это говорит о том, что Трус витает в облаках, живет в оторванном от реальности мире. Он напоминает рассеянного профессора, с головой уходящего в свои размышления. Можно допустить, что сперва Трус хотел посвятить жизнь книгам, но не смог пробиться в Союз писателей, поскольку не выдержал конкуренции с наглыми приспособленцами, берущими нахрапом и хамством. Или был учителем, но не выдержал постоянных насмешек детей. Так или иначе, дорога привела его в одну контору с Балбесом и Бывалым.

Возможно, наша троица была честными советскими гражданами. Ну, или относительно честными. Вернемся к картине Гайдая «Жених с того света». Там речь шла о бюрократе, который после ошибочного известия о своей смерти не мог без справки подтвердить окружающим и самому себе свое существование. Главного героя играл Ростислав Плятт, а его заместителя участник нашей троицы — Вицин.

Но тут нам интересен не сюжет, а контекст. Действие фильма происходит в конце 50-х. Герои работают в конторе КУКУ (Кустовое Управление Курортными Учреждениями). Кроме нее фигурирует еще огромное количество бесполезных контор, которые выполняют роль посредников в сложных хозяйственных цепочках. И с этими организациями, как пережитками сталинской эпохи началась борьба. Многие из них были закрыты. Собственно, мы видим это в фильме. В конце в КУКУ приходит проверка, которая закрывает и ее, и другие конторы в здании, отданное под гостиницу.

Наши герои вполне могли работать в подобной конторе. Бывалый — начальником, Трус — бухгалтером или секретарем, Балбес — грузчиком или сторожем.

Впрочем, нельзя отбрасывать версию, что судьба могла свести их вместе в тюрьме. В 40-е репрессивная машина особенно разбушевалась. Под ее молотилки мог попасть кто угодно. Военному Бывалому могли инкриминировать подрывную деятельность, Трус мог оказаться за решеткой за растраты, Балбес — за кражу. Если они познакомились в тюрьме, то точно не были блатными. Мужиками, скорее всего. Или козлами — помощниками тюремщиков. Трус, например, мог стать библиотекарем

Ну и третья версия заключается в том, что все это время они были артельщиками. Чтобы лучше объяснить, что такое из себя представляет артель в условиях того времени, приведем отрывки из статьи кандидата экономических наук Андрея Песоцкого:

"Артели в разных формах существовали на Руси с давних пор, успешно пережили они и Октябрьскую революцию. Парадоксальным для многих является факт, что артели и кооперативы играли достаточно значимую роль в сталинской экономике, которая, в отличие от представления либеральной общественности, отнюдь не ограничивалась хождением на работу строем под окрики лагерных надсмотрщиков.

Уже в первой советской пятилетке был запланирован рост количества артелей в 2,6 раз. Артели освобождались от большинства налогов, поддерживалась выборность их руководства (особо рьяных партфункционеров, пытавшихся прижать артели, ставили на место). По многим направлениям артельщики занимали передовые позиции. Например, ленинградская артель «Прогресс-радио» первая в Союзе выпускала ламповые приёмники, радиолы, первые телевизоры с электронно-лучевой трубкой. В блокадном Ленинграде артели выпускали автоматы ППС, обладая собственными станками, прессами, сварочным оборудованием.

а момент смерти Иосифа Сталина в СССР было 114 000 (сто четырнадцать тысяч!) мастерских и предприятий самых разных направлений — от пищепрома до металлообработки и от ювелирного дела до химической промышленности. На них работало около двух миллионов человек, которые производили почти 6% валовой продукции промышленности СССР, причём артелями и промкооперацией производилось 40% мебели, 70% металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. В предпринимательском секторе работало около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института. Более того, в рамках этого сектора действовала своя, негосударственная, пенсионная система! Не говоря уже о том, что артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья. Такое положение дел продолжалось до 1956 года, когда артельщина была официально запрещена и в течении нескольких лет разогнана."

Таким образом, наши герои вполне могли заниматься подобной деятельностью до конца 50-х, пока их честный труд не пошел вразрез с политикой партии.

Сам собой возникает вопрос, как такие разные персонажи умудряются не только дружно существовать, но и успешно вести совместный бизнес (несмотря на их неудачи в кино, очевидно, что за кадром они вполне способны приторговывать самогоном или мелкой кустарщиной, вроде расписных кошечек)? Как минимум один объединяющий фактор лежит на поверхности — это алкоголь. Если представить, что наша троица — собутыльники, то многое встает на свои места. Опять же, попаданием в национальный архетип было именно то, как герои регулярно соображали на троих.

Многие авторы рецензий считают, что группа держится на жесткой иерархии. Бывалый шпыняет Балбеса, и они вдвоем издеваются над Трусом. И вновь детали из фильмов это опровергают. Они не только шикают друг на друга, но и оказывают добровольные мелкие услуги: подают друг другу закусь, внимательно смотрят, чтобы никому не поплохело с самогона.

Другая сцена, демонстрирующая равенство наших героев, торг с заказчиком ограбления в «Операции Ы»:

— Триста тридцать! — вскрикивает Балбес.

— Каждому! — выходит вперед Бывалый

Конечно, нет оснований предполагать, что они потом не перераспределятся в пользу Бывалого. С другой стороны, предполагать нечестную дележку тоже нет оснований, особенно если учитывать, что они артельщики. К слову, пираты в долях все поровну делили и принципиального разрыва между капитаном и матросом не существовало.

Также вошло в привычку обвинять их в тунеядстве. Это уж совсем смешно и нелепо. Хотите настоящего тунеядца, вспомните Федю из первой новеллы «Приключений Шурика». Тот точно хотел только валяться, жрать и спать, разве что галушки сами в рот не залетали. "Кто не работает, тот ест". Вот так выглядит настоящий тунеядец-паразит, которому противна работа, как таковая. На его фоне Трус, Балбес и Бывалый — не просто труженики, а вообще стахановцы.

Вспомните, как они гнали самогон. Целый день без устали раскочегаривали печку, разливали, клеили этикетки. И за обеденный стол они садятся лишь после того, как выработают некую норму продукции. В «Операции Ы» они вообще трансформируются в ремесленников-кустарей. В их квартире, как можно судить, находится мастерская, где они сами делают фарфоровых кошек и сахарные леденцы. Практически в каждом фильме они заняты какой-то деятельностью, фактически легальной и положительной, однако никогда не брезгуют нелегальной халтуркой.

Их настоящая вина в том, что они пытались трудиться и реализовывать плоды своего труда в обход советского государства. Работать на себя. А власть в те времена одного и хотела: загнать таких умельцев-индивидуалистов в колхозы, кооперативы, заводские цеха и забюрократизированные конторы. Пусть даже это сведет эффективность труда на нет, зато все будет под контролем.

Фактически, это малый бизнес, рыночники, НЭПманы. Мелкие кустари и торговцы обладали большим запасом деятельной энергии и социальной мобильности. Так и наша троица, будто бы в состоянии прижиться и организовать терпимый быт на любой земле. В народном сознании такие люди всегда ассоциировались с трикстерами, плутами и бродягами. К этому же типу относится авантюрист Остап Бендер, также снискавший любовь публики. Обманщики, воры, жулики, шарлатаны — но никогда не убийцы, не грабители, не мародеры. Жестокость им не свойственна, и, кажется, дело не только в уголовном кодексе, с которым они сверяют будущие преступления.

Тяжело представить Труса, Балбеса и Бывалого (в меньшей степени), подавляющими «Пражскую весну». А Шурика — вполне. Он ведь, так сказать, «комсомолец, отличник и просто красавец». Его можно считать ответом зарождавшемуся диссидентству, всяким Бродским и Евтушенкам. Шурик — это охранитель советского мифа, без ропота принимающий те догмы просвещенного социалистического жизнестроительства, которые внушала агитпромовская машина. Вот он берет на перевоспитание тунеядца Федю и хлещет его прутиком. Вот он разбирается с клановой коррупцией на Кавказе. Можно обратить внимание, что он не боится применять насилие (пусть и в малых терапевтических дозах, но зато со святой уверенностью в том, что делает все правильно),

Образ может быть радикально пересмотрен после событий «Операции Ы». В ходе драки на складе именно Шурик «убивает» Балбеса, а не наоборот. Выпад шпагой четко в сердце. Кстати, это очень лишний момент в картине. Гайдай сразу после него хочет побыстрее закончить схватку с Балбесом и сливает ее меньше чем за минуту каким-то нелепым броском лассо.

Как вы понимаете, на героев Гайдая можно посмотреть с разных точек зрения. И это очень хорошо, потому что его персонажи получились живыми. Плоские, банальные и шаблонные образы всегда прочитываются однозначно, не вызывая сомнений, споров и исследовательского азарта. Мы надеемся, что этот материал освежит воспоминания о гайдаевских комедиях (ведь до новогодних праздников еще так долго) и поможет по-новому взглянуть на родных Труса, Балбеса и Бывалого. И то, что мы написали, написано лишь из огромной любви к этим персонажам, которые растворены в крови каждого из нас.

Дарья Сокологорская

Яков Азимандис