Статичная вещь, опережающее движение, смазанный образ или случайно брошенная реплика — двигатели реакций в пространных поэтических фрагментах Влада Гагина. Реакции только на первый взгляд имеют аффективную природу, ведь из нагромождения полых предметов и медиализированных пейзажей субъект стремится извлечь истинностное содержание (в одном из текстов возникает греза о некоем «тайном мессенджере», в котором можно будет обмениваться «зашифрованными словами» — но вдруг это будет всего лишь личным вкладом в глобальную теневую экономику?) Каждая из реакций, естественно, имеет языковое выражение, а все они выстраиваются в тревожную драматургию, в которой единство времени и места становится неким сейчас, требующим мгновенного самоопределения. Но оно условно и недостаточно, так как субъективность у Гагина имеет психологическую природу, делающую тоску о невозможной целостности опыта еще одним сюжетом этих поэтических фрагментов.

Денис Ларионов

фрагмент 3

отмечание явленных рубежей; по прямой от Девяткино до Парнаса
падая как бы через зелень витрин, вижу
мимо летят
несчастливые семьи не то что несчастные даже
разной степени духоты; обморочная пряжа дворов, спица
велосипедного круга; возможна ли
труднодоступная Зомия на карте «души»

плачут ли судьи, прокуроры, судьи
судьи, судьи, менты, моментальные омоновцы
омоновцы — рыбы серого времени, плакал
ли хоть один в только купленной новой квартирке,
махал плавниками вины? и где
живут они
в каких гнездятся расщелинах
обычно мы их не встречаем, соприкасаясь лишь
с агентами нашего vetra
плакал ли
прикрываясь увольнением дочери травмой сестры

это не имеет никакого значения
только птица красным глазом смотрит на меня
с плазменного экрана в баре spb, где мы
пьем темноватый экстракт
бывшие одногруппники философски
смотрят на офисный мир темноводный, не видя клюющую птицу

женщины
женщины
женщины
семьи, стартап
стартап, стартап, стартап
женщины, стартап

несчастливые самые семьи

все

Семен Травников прячется
в прошлой пожухлой листве
за долготы скользкой весны в этом солнечном сквере
хотелось бы отогреться
в парке на задворках академии художеств
где жизнь течет, как должна
собачники, не слишком несчастные семьи, светотень, кони,
пони, уходящие в завихрения кроны деревьев
эта плоскость переворачивается, как подброшенная монетка
смещаясь в не-жизнь, в кармашки-чего
очень легко
почти сейчас же
со всей атрибутикой

семьи
семьи

и пока длится
долгое чтение в сквере с фонтаном, а может
последнее пиво на задворках
длится политика печали — то светлой, то непроглядной
и не находится слов
новый метод растет
проходить через плотные среды обманом
в узловых точках сбоит
сбоит
сбоит

выхватывать всё

фрагмент 3

еще можно бояться тумана, зиянья, звона
и в пятнашки играть с полицейщиной одноглазой

я подстригся коротко, почти налысо, и стал — шар
по коридорам университета катился на умных вращающихся глазах

есть тюрьма широкая есть поуже
если нас запятнают наверно нам кто-нибудь да поможет

Лев Толстой выносит из комнаты любую веревку
каторжане пьянеют от опыта прошлого лета

кто машина по производству текстов кто открывает
совершенно другой порядок расположения камер тюремных?

или намертво в тело вгрызается солнечный воздух
или косо глядит пространство новостроек из middle цвета

мы отыщем эротику почти свободную от прослушки
и заплачем счастливой старостью выпав в серо-зеленую зону

еще можно будет бояться тумана, звона, зиянья
в тайном месседжере обмениваться зашифрованными словами

фрагмент 2

«я часто думаю что не так с этим миром
что меня не устраивает

непроницаемость

запомните это слово, я бы хотел
шелест предметов плывущих во времени слышать

теряться в паузах теневых

но как бы не на совсем пропадая
появляясь память память ау

агамбеновская версия лимба
вечное наказание, о котором запамятовал
откинув голову и которое
стало спасением

помнить другое

мята, тонкие запястья в татуировках, сны

теряешься в предместьях, играешь в прятки
с такими же домочадцами может это
фиолетовая трактовка времени года»

как допустимо такое, как связано с ку

рдами в свободных песках

отрезанными конечностями пленных

9/11

которое ничего не меняет

кляксы насилия маленькие кляксы экранов

свободные мертвые курды песню поют

надеюсь это как-то связано

хотя бы тонкой нитью

хотя бы совсем вдалеке

отзвук хотя бы

их песня хотя бы отзвуком отдается

в сиреневом месте из которого

жизнь кажется переносимой

лимб, в нем павшие бойцы

вступают в коммуникацию с чем-то совершенно иным

кажется, оно «одобряет» в их песне

некоторые слова

сначала темнота
затем печаль и память

или в другом порядке

на свете счастья нет
но есть покой и воля

но есть печаль и память

Драгомощенко едет через центр города на велосипеде
ландшафты сменяются ткани
реставрируемых зданий
рябь воды летней
методичные планы насекомых
карманы парков
он продолжает петляющее движение

ну вы и сами все знаете
как это связано со слезами Мишеля

летом любая езда есть тайный велопробег
гонка к окончаниям ассоциаций

как это связано с Уэльбеком
персонажем романа Уэльбека
который плачет

чувствую это

диктат маркетологов или

петляющее движение, в котором тоже
много памяти много печали

сладкая рвота опыта, сахарная
вата детских слепков

Марк Фишер писал, что капиталистический
реализм
речь не о Рихтере но
скажем сериал «Мистер робот»
хорошо снятая история «группа»

хакеров-анархистов или кто там они борется

против корпорации желает
экономического пересчета
5000 лет долга, заброшенный

парк аттракционов
с видом на море

ясно, что эта история
схлопывается тут же
содержание ничего не решает если впереди

институциональный успех
и

все «надежды» теперь
на разрывы в самой структуре
и другие сбивающие с толку ходы
петляние
теневые зоны опыта
без вести пропавшая жизнь на окраине посреди
зелени новостроек
политика отчаяния
вас атакуют со всех сторон
странно, вы не боитесь, потому что знаете
некоторые слова песни
некоторые выстрелы мимо противника

значат,
мы надеемся,
ровно то, что должны

фрагмент 1

журналисты стареют только метафорой
времени здесь уместней представить неостановимое разворачивание ленты инстаграма

вот
усталый Илья Азар после ухода из «Медузы»

красные волны помех даже не розовые уже

в какую душную тьму на перешейке между Леоном и Страсбургом
прыгнул Петя Косово?

пейзажи новой
затушеванной беженцами Европы

проступают теперь, как сны

как пятна кошмара
видения слабого Пети уснувшего с температурой в тамбуре сквоте в мечети в отеле пустом

чудится «вселенная — это

цветущий труп»

я хватаю тебя за волосы ты вгрызаешься

и другие кадры как кадры

как розовый перехлест

как тайный язык неузнанный: то ли кошмара пятно, то ли утопии след, и все же
почему сочувствие?

сочувствие

к анархисту, к испещренному гнойниками телу борьбы?
к «хорошей стране» охваченной
сыпью терактов, белый

грузовик — образ, от которого

(это не образ)

никак не избавиться

да, пожалуй

сочувствие

что ты видишь, бредя
по богатой и средней Европе кубарем
катясь со своей

политикой ребячеств

пилигрим поневоле, что ты видишь, упав

в душную темноту оставленного почему-то вагона как в спасительное место любви?

«сил

мало и снится рай»

фрагмент 23 (элегия)

быть как дрожащая фреска на тихой измене

грустный железный мальчик говорит
не грустный железный мальчик, а грустный
пластиковый мальчик
не грустный пластиковый мальчик, а просто

пластиковый мальчик

его приключения просты
мнет пластиковые границы своих политик
сминает политику
домочадцев, изгнанных с территории рынка

пластиковый мальчик подозревает

всё пластиковое

даже одноразовые стаканчики в subway после
митинга
где он боялся пластика, он подозревает

всё пластиковое

но шепчет на ухо своей пластиковой подруге:

«хуй знает, как что устроено здесь»

быть как дрожащая фреска на тихой измене
кто научил тебя выцветшим линиям обороны

быть как дрожащая фреска на тихой измене
кто научил тебя выцветшим линиям обороны

я хейтер, я ненавижу ваш флоу

ваш слог
ваш хоп

не важно, за что

такие звуки слышны в паузах нервного сна

но люблю комаров; в остановках

мое тело для них — жаркий алый мешок желания
обороняющийся от любви
потому что слишком много pain

совсем недавно
мы летели сквозь сиреневые джунгли подобий
прямо в лапы к неподвижному
белому животному

летели

в лопасти горячего ветра, пытаясь добраться

до этого колыхающегося
злого мешка
распороть, разорвать мешок

сухоньких трав звон
розовой крови связь, а также были

обмотаны нитями любви и нитями pain, лишь бы
укрыться от множества мест
отношений, в которых запрятан

клейкая лента любви, комариный пульс, исчезнуть

как червяк, прогрызающий брюхо
Бенедикта Спинозы

именно в этот момент

i61 x Devika Shawty x SOUTHGARDEN — Forest Place
снова звуки слышны

эта песня для тебя, и другая песня, предназначенная
для прогулок по супермаркетам

десятый сон bananana

и другие слова