Стендаль в книге «О любви» написал, что «красота — это лишь обещание счастья». Шарль Бодлер скажет то же про искусство, сделав мысль Стендаля девизом меланхоликов, склонных окружать себя изящным и видеть его бесплотность и мертвенность. «Чёрное озеро грёз» — первая персональная выставка Дианы Капизовой пропитанной духом стендалевской фразы. В Музее АРТ4 Диана представила работы-элегии: «Падали в воду хрустальные слезы», «Луч красоты» и «Depressor anguli oris». В интервью, данном Лаборатории художественной критики, художница признается, что «все три видеоработы связаны с таким понятием как «счастье».

Первое видео, «Падали в воду хрустальные слезы», разворачивается в черном зале, в углу которого притаились ватные как ветхие новогодние игрушки гуси-лебеди. Зритель смотрит предостережение не нашедшим в своей жизни любовь: за ними приходит на хрустальной лодке-креманке божество — белая невеста (сама Диана) и увозит в край холодного хрусталя и мрака.

Видеоряд сочетает мифологические конструкции и явления позднесоветского быта от грустного шлягера в исполнении ансамбля «Матвеевские бабульки», в начале, до салатниц, из сервантов времен застоя. Поразительно близок миф Дианы архаической идее орфиков об Островах Блаженных, Элизиуме, на которые можно попасть только любя и обойдя преграды Леты и Аида. «Падали в воду хрустальные слезы» маркирует важный культурный сдвиг, происходящий после перестройки. Руины советского grand narrative стерлись до атомов, и освободившееся пространство позволяет создавать новую архаику, новый миф, где поэтика не нуждается в политике.

Следующий зал, с работой «Луч красоты» является триумфом кэмпа с его тягой к нарочитой искусственности: занавески с едкими, яркими орхидеями, обои со стеклярусом, искусственная шкура тигра и диснеевский дамский столик для нимфетки. Плазменный телевизор из угла транслирует клип, в котором Диана, в алом платье в паетках и в парике блондинки вальяжно спускается по лестничной площадке хрущёвки, сидит на скамье со старухами (у них типичные для жительниц городских окраин платья в крупный цветок), выглядывает из игрушечного домика на детской площадке. Нуарная дива поет Долли Партон: «I will always love you».

Фальшь сопровождает зрителя в каждом кадре, достигая пика в голливудском образе Дианы: блондинки с монголоидным лицом. Но природа фальши трагична. Желание подчинить свою жизнь красивому сценарию, трактовалось Кьеркегором как тяга к эстетике, которая не приносит счастья и удовлетворения. Идеальная жизнь в своей искусственности кажется смешной и отталкивающей в одночасье. Романтическая мечта, сотканная из «вымыслов и видений», о которых в кураторской экспликации пишет Светлана Тейлор, оборачивается пошлостью окружающей реальности. Бидермейер — реверс романтизма.

Последняя работа — «Depressor anguli oris» (так называются мышцы, отвечающие за опускание уголков рта) повествует в формате мокьюментари о хлебном человечишке, напоминающем гомункула, гоффмановского песочным человеком и колобка. Герой обращается к пластическому хирургу, желая стать красивым и обрести счастье, однако серия операций превращает его в ком из теста. Погоня за красотой приводит к бесформенности. Тема телесности в этой работе решена как в отсылках к образам высокой культуры, так и в профанированной теме пластической хирургии.

Пластическая хирургия заняла сегодня нишу магии в процессе «расколдовывания мира». Если для мистов средневековья алхимия вожделела философский камень, дарующий бессмертие, то теперь эликсир молодости можно расфасовать по банкам, а тело улучшать с помощью скальпеля, а не теургии. Капизова переворачивает историю Фауста, который, благодаря Мефистофелю омолодился для обретения счастья. Тема Фауста накладывается на образ гомункула, который состоит из протосубстанции — теста. Такой же первичной, как и глина, из которой в соответствии с античной и библейской традицией, был создан человек. Хлеб заставляет вспомнить еще об одном из главных мифологов XIX века, помимо Гёте — Андерсоне, для которого хлеб был сакральной материей («Девочка, наступившая на хлеб»).

Все три работы Дианы говорят не только о счастье и красоте, но и о поиске художником возможности развернуть эпическое повествование вне эпоса, работая с архетипическими образами, выделять их в высоком и профанном. Несмотря на кажущиеся подобие образов Капизовой с теми или иными текстами, оно все же иллюзорно. «Чёрное озеро грёз» — амальгама культурных выражений, жестов и ситуаций, в котором любая комбинация оказывается пропитана «черной желчью» меланхолии.