Любовь к классическому искусству, умение разбираться в его нюансах, сокрытых деталях — это особенное эстетство, навык, который довольно редко встретишь в арсенале современных художников. В действительности, дотошные технические наставления живописца у Джорджо Вазари и Ченнино Ченнини сейчас кажутся факультативными и скучными текстами, достойными внимания разве что академических искусствоведов. Однако, Линда Каррара доказывает обратное.

Выставка, миланской художницы, проходящая сейчас в галерее Ираги, может удовлетворить ценителей классики и знатоков современного искусства. Небольшие холсты и работы на дереве сделаны по всем канонам традиции XVI-XVII веков, и это неслучайно, ведь тема выставки — «Мадонна в скалах», Леонардо.

Для Линды эта работа Да Винчи, изображающая грот на реке Адда, на которой она выросла, важна не только как связь с теми местами, где прошло ее детство, но и как пример увлеченности, дотошности, с которыми художник вглядывается в мир. Изучение реальности, окружающих объектов и их воспроизведение — это то, что объединяет Леонардо, нидерландских живописцев XV века, мастеров барочной обманки, и даже метафизиков Кирико и Моранди с их феноменологическим вглядыванием в предметы вокруг. Именно им наследует Линда, которая училась сначала в Брере, а потом в Генте у Михаэля Борреманса — в местах сосредоточения классического и современного искусства.

Кому-то ее работы покажутся слишком «музейными», «искусствоведскими», но тут важно другое: система вольных заимствований, которую Каррара выстраивает — это не система оммажей или апроприаций, а скорее попытка актуализировать язык классической техники. Именно поэтому для художницы так важна тема обманки. В цифровом, изменчивом мире, живописная обманка — лишний повод задуматься над ценностью предметного мира, над его материальностью. Обман — та привилегия живописи, которая у нее украли цифровые технологии.

Поэтому даже фроттажи с рельефов дна реки Адда преображаются Линдой в абстрактные монохромные работы, кажущиеся не пресловутыми «холст, масло», а бархатом, почему-то натянутым на подрамник. Можно вспомнить миф о Парразии, изобразившем на картине занавес, для состязания с Зевкисом — любимый художниками парадокс мимесиса. То же касается изображений левитирующих камней, выплывающих берез или сложенных в манере Беллини или да Мессины листков бумаги — сверхреальные предметы заставляют задуматься о границах материальности, феноменологии предметов.

Однако, помимо этого формального и метафизического измерения, есть еще и техника, которая так же находится в фокусе Линды. В галерее представлен «фирменный» объект художницы — спил со старой балки, на поперечную часть которого нанесено гиперреалистичное изображение мрамора — в духе альбертианских мраморов Пьеро делла Франческо. Тут же включается ряд ассоциаций: Колосс на глиняных ногах, ветшающие здания на деревянных конструкциях, осыпающиеся фрески и хрупкие доски алтарных полиптихов, разрозненные друг от друга.

В этих объектах Каррары со временем происходят перверсивные странности: мрамор, как и живопись, тускнеет от времени; однако он, написанный, оказывается более хрупким, чем балка, на которой он находится. Так или иначе, мы живем во времени, когда любой предмет — не то, чем он кажется, и только живопись, способная заключать реальность в свои кавычки, способна нам об этом напомнить.