Вычислив слагаемые новой утопии в предыдущей статье [1], я невольно стал присматриваться к концептам будущего через оптику парадигмы, объединяющей идеи нового космизма, робото-капитализма и позитивной свободы. И вот, готовясь к отпуску, я забрался на один цифровой книжный ресурс и случайно встретил там книгу со скупо оформленной обложкой и названием, подходящим скорее для фантастического романа, — «The Terraforming». “Самое то для отпуска” — подумал я, открыл книгу и провалился в текст. Это действительно “самое то”, но другое, не “для отпуска”.

Читаю первые страницы замысловатого, слишком для меня гуманитарного текста.

Надвигающиеся экологические последствия эры, называемой антропоценом, приводят нас к мысли, что в ближайшие десятилетия придётся терраформировать саму Землю — если мы хотим, чтобы наша собственная планета оставалась местом, пригодным для обитания.

“Новый космизм?!” — задумался я, наморщив лоб. Читаю дальше.

Вместо того чтобы возрождать идеи близости к природе, мы опираемся на искусственное (не в значении «поддельное», а в значении «рукотворное»), связывая смягчение антропогенных климатических изменений с геополитикой автоматизации. Автоматизацию в масштабе города мы рассматриваем как часть расширенного ландшафта информации, агентности, труда и энергии, которая составляет часть живой экологии, а не подменяет её собой.

“Кажется, робото-капитализм!” — обрадовался я. Быстро листаю короткие главы дальше.

Говоря о необходимой нам планетарности, крайне маловероятно, что метафизическим источником наилучших вариантов действий, избираемых властной волей, станет неприкосновенность личного голоса, собственности, поселения, языка, идентичности и желания потреблять. Скорее важнейшую роль будут играть уже не технологии, обеспечивающие негативную свободу («некоторым позволено делать всё, что они захотят»), а технологии, которые обеспечат свободу позитивную («разрушение предотвратимо»).

“Позитивная свобода! Бинго!” — тихо воскликнул я.

Соответствие достигнуто, моя матрица новой утопии существенно совпала с концептом книги Бенджамина Браттона «The Terraforming». Интересно, что книга является по сути манифестом одноименной междисциплинарной постдипломной программы, трехлетней исследовательской программы архитектурного think-tank Института «Стрелка», в рамках которого планируется изучать и проектировать новые урбанистические и технологические решения планетарного масштаба. А Браттон — теоретик дизайна и писатель, профессор визуальных искусств и директор Центра дизайна Калифорнийского университета в Сан-Диего — является директором этой программы. Среди преподавателей и экспертов программы я бы выделил Ника Срничека, о книгах которого писал ранее [2], и писателя-фантаста Кима Стэнли Робинсона, известного своей трилогией «Марс».

Попробуем теперь извлечь из этого текста и других публикаций проекта «The Terraforming» [3] что-нибудь для себя новое.

1. Нужно совершить новый коперниканский переворот в мышлении. Николай Коперник почти 500 лет назад убедительно доказал необходимость отказа от геоцентризма в картине материального мира. Браттон призывает к отказу от антропоцентризма в социальной онтологии.

«Синий марбл» — знаменитое изображение Земли, сделанное с орбиты командой «Аполлона-17» в 1972 году, символизирует человека, смотрящего «снаружи вовнутрь», как в зеркало, и осознающего своё место в мире. При этом снимок чёрной дыры в центре галактики M878, впервые сделанный в 2019 году при помощи сети телескопов Event Horizon, раскрывает куда более мощный, нечеловеческий масштаб. Мы смогли «увидеть» чёрную дыру за счёт того, что сеть мощнейших радиотелескопов сделала всю планету своего рода фотокамерой и направить её «изнутри наружу».

Если «Синий марбл» подразумевал глобальную деревню, где приверженцы телескопического креационизма находятся в ответе за мифический сад, то «Чёрная дыра» делает необходимым другой режим управления планетой: люди теперь представляются привилегированным опосредующим осадком, который приводит в движение дальнейшее универсальное познание.

2. Противопоставление природы и цивилизации, естественного и искусственного несущественно и бесполезно. Естественное состояние — лишь интеллектуальная концепция, мы никогда не переживали его на практике. Поэтому человечество и не может вернуться к некоей «изначальной природе» и стать более естественным, отказавшись от изобретённых технологий. Мы всегда развивались вместе с ними.

С практической точки зрения нам нужно не только сократить выбросы углекислого газа в атмосферу, но и понять, как очистить воздух от миллионов тонн CO2. Этого нельзя добиться без новых технологических решений, просто вернувшись назад. Ответом на изменения климата, вызванные деятельностью человека, должно опять же стать направленное человеческое вмешательство.

Планетарность становится новым форматом человеческого вмешательства, исходящего из того, что мы не разграничиваем придуманные и созданные человеком явления и то, что уже существовало на планете до него. Со всеми изобретениями и технологиями человек — неотделимая часть планеты.Предметом вмешательства является это планетарное целое.Только такой взгляд на мир позволяет достичь здорового баланса. В противном же случае человечество приходит к губительному перерасходу природных ресурсов.

3. Проблема потепления климата может быть решена только в рамках формата планетарности. Из отчетов МГЭИК ясно следует, что нет способа сохранить повышение температуры на уровне 2–3 °C или меньше, не удалив углерод из атмосферы в «значимом для климата» количестве — порядка сотен миллиардов тонн. То есть дело не только и не столько в декарбонизации производства и жизнедеятельности, сколько в разработке и применении геотехнологий улавливания углекислого газа, которыми в должной степени политики и экоактивисты не занимаются.

Примерами геоинженерии [4] является обогащение мирового океана железом, осветление морских облаков, распыление в стратосфере серы. Здесь же можно отметить предложения биолога Эдварда Осборна Уилсона, состоящие в уплотнении человеческой промышленности в мегаполисах, чтобы выделить половину территории Земли на выздоровление и возрождение дикой природы. Из этого же разряда проект Сергея Зимова по воссозданию в республике Саха (Якутия) субарктической тундростепи и возрождению с помощью синтетической биологии мамонтов. В частности, это позволит удержать под землей давно захваченный метан, который может высвободиться в атмосферу из районов вечной мерзлоты при дальнейшем потеплении климата.

Таким образом, нужна планетарная программа геоинженерии, которую необходимо выстроить не как всеобъемлющую, ограничивающую систему контроля над экологическими механизмами, а как трезвое, практичное, геотехнически ориентированное и геополитически чуткое, продуманное антропогенное воздействие на окружающую среду без стремления заработать отпущение грехов. Эта программа призвана не обеспечить статус-кво с помощью стандартных решений, а создать буквальную, физическую возможность жизнеспособного будущего.

4. Приблизиться к ответу на экологический кризис возможно, если мы начнём тратить столько же ресурсов на технологии снижения потребления энергии, сколько уже используем для производства самой энергии. Кроме того, должны появиться системы «конвейера для отходов» в масштабах современной инфраструктуры добычи и переработки природных ресурсов.

Решить такие задачи современная система управления обществом бессильна. Нужно создать новую геополитику и новую геоэкономику, в основе которых будет лежать идея централизованного регулирования и глобального планирования. При этом совсем необязательно, что такое планирование, способное решить современные глобальные проблемы, будет основано на диктатуре меньшинства. Первопричиной трансформации политики и экономики может стать только радикальная реорганизация геотехнических средств с целью улучшения разрушающейся в данный момент геохимии планеты. Базис предваряет надстройку.

В этом смысле альтернативное планетарное устройство будущего состоит из геоэкономики, которая есть геополитика, которая есть геотехнология, которая сама по себе — геофизический процесс, так что экономика и физика неизбежно переплетены между собой.

5. Меняется смысловая рамка цифровой трансформации. Мы научились строить модели и собирать данные о сложных процессах на Земле. Благодаря этому мы пришли к пониманию того, что находимся в глубоком кризисе. Благодаря этому мы сможем контролируемо преодолеть кризис. В тоже время большая часть вычислительных мощностей тратится на манипуляции потребителями и их желаниями, на возгонку культуры бесконечного самовыражения виртуальных селебрити, на полицейский контроль в режиме реального времени. Это противоречие снимается изменением объекта цифрового управления.

Механизмы самого алгоритмического управления должны быть существенно менее антропоцентричными, в меньшей степени служить индивидуальным желаниям и нуждам, гораздо меньше заниматься микроуправлением человеческой культурой. Предметом и целью их проекта должна стать материальная трансформация планетарной биохимии и региональных экосистем, включая города, жизнеспособная экологическая гетерогенность — как заданная, так и искусственная.

6. Именно развитие городов влияет на климатические изменения планеты, поэтому они и должны стать объектом редизайна и отвечать на современные вызовы. Города — это автоматизированные ландшафты, созданная человеком экология. Современный город с его сложными инфраструктурными системами и механизмами — это технология, которая станет частью нашего инструментария для поддержания экосистем Земли.

Нам стоит подумать не только о том, как будут развиваться существующие города, но и о том, где будут находиться новые. Нужно задаться вопросом, должны ли вообще существовать мегаполисы посреди аравийской пустыни? Нужно ли каждый год спасать Венецию от затопления? Что предполагает переход к «урбанизму планетарного масштаба»?

7. Энергетическая инфраструктура, управляемая на всем жизненном цикле, тоже является геотехнологией. Сейчас культурные и политические нормы приходят в противоречие с технологическими возможностями и экологическими потребностями. Этот разрыв символизирует атомная энергетика, которая может сыграть решающую роль в деле декарбонизации, но проигрывает идеологическую борьбу возобновляемым источникам энергии. Уже очевидно, что ветровая и солнечная энергия предпочтительнее сжигания угля, природного газа, древесины, кизяка. Но ВИЭ не представляют самостоятельного решения и ставят перед нами проблемы материальных ресурсов, землепользования, электронных отходов, невозможности давать постоянную мощность и так далее. Страх перед атомной энергетикой, проблемы утилизации ядерных отходов, антиатомноэнергетической популизм ставят блок на использовании атомных станций для построения жизнеспособной планетарности.

Нынешний спор между ядерными и возобновляемыми источниками энергии, например, о том, следует ли включать ядерные источники в различные «новые экологические курсы» или исключать их оттуда, — это культурная война в наихудшем смысле в наихудшее время.

Возражение левых против атомной энергетики ещё состоит в том, что та требует централизации производства и распределения энергии. Но энергия в виде электричества, подобно транспорту, водоснабжению, образованию, должна стать частью платформенного коммунального хозяйства и быть широко доступной для всех как автоматизированный рукотворный ресурс.

Базис определяет надстройку, культурные и политические нормы под его воздействием со временем трансформируются. Жизнеспособные энергетические геотехнологии, в случае правильного ими управления, приведут к появлению соответствующих и согласованных с этими геотехнологиями геополитических и геоэкономических институтов.

Завершая несколько сумбурный обзор этого нетривиального текста, я отнесусь к основной его мысли. Мы должны отказаться от антропоцентричности, но обязаны сохранить антропогенность дальнейшего развития планеты, частью которой мы являемся.

Нам предлагается признать, что наша планет сложилась до хрупких, преходящих человеческих форм, через которые воздействует на себя саму. Нам предлагается стать привилегированным опосредующим осадком, который приводит в движение дальнейшее универсальное познание. И как-то мне не комфортно от всего этого…

Не могу сказать, что постантропоцентричная парадигма, представленная в «The Terraforming», мне симпатична, хотя она и опирается в большей или меньшей степени на тот же набор базовых постулатов, что отобрал для парадигмы будущего я. На мой вкус, в ней не хватает раскрытия тезисов о позитивной свободе, вообще отсутствует тема гуманизма. Эта концепция построена на страхе и пренебрежении человеком. Проблематизация через глобальные кризисы — это хороший прием, но надо же еще и показать позитивный образ будущего. В этом смысле для меня данный текст до утопии не дотягивает. Это постантропоцентричная недоутопия.

А вот гиперэкологизм Бенджамина Браттона, перерастающий в новый космизм, пафос планетарных изменений и геоинженерии, применение методов спекулятивного дизайна городов, рациональный подход к управлению энергетическими инфраструктурами на всем их жизненном цикле вполне достойны дальнейшего изучения и использования.

Подготовлено IC ENERGYNET / Автор: Дмитрий Холкин

[1] Дмитрий Холкин. Утопия как гипотеза о человечестве (часть 1 — https://medium.com/internet-of-energy/6a76c3c7a0bc, часть 2 — https://medium.com/internet-of-energy/a500d84c5671)

[2] Дмитрий Холкин. Капитализм платформ. https://dkholkin.wordpress.com/2020/01/06/nik-srnichiek-kapitalizm-platform/

[3] Кирилл Савинов. СЛОВАРЬ «ТЕРРАФОРМИНГА». (https://strelkamag.com/ru/article/slovar-terraforminga-obyasnyaem-11-glavnykh-konceptov-dlya-osmyslennogo-izmeneniya-nashei-planety)

[4] Анна Докучаева. КОЛЛЕКТИВНАЯ ГЕОИНЖЕНЕРИЯ. КАК МЫ МОЖЕМ ОХЛАДИТЬ ЗЕМЛЮ? (https://strelkamag.com/ru/article/kollektivnaya-geoinzheneriya-kak-my-mozhem-okhladit-zemlyu)