Create post
Philosophy and Humanities

Сварщик-философ

Jemann
Сергей Александрович Жуков и Георгий Александрович Николаев

Сергей Александрович Жуков и Георгий Александрович Николаев

Будущий советский академик и создатель научной школы сварки Георгий Александрович Николаев в четырнадцатилетнем возрасте оказался в провинциальном Сочи начала XX века. Его мать решила переждать на юге неустроенность жизни в Москве, наступившей после двух революций. Они прожили в Сочи более трех лет. Именно здесь суждено было интеллектуально сформироваться и окрепнуть человеку, сумевшему всю жизнь сочетать в себе неослабевающий интерес как к инженерной работе, так и к практической философии.

В своих мемуарах Георгий Александрович с особой теплотой вспоминал этот период времени: “Из бурного водоворота событий мы попадаем в захолустье. Как все маленькие города в тот период, Сочи находились далеко в стороне от генеральной ломки старой жизни. В Сочи я работал и еще раз работал. Я читал английскую, французскую, немецкую историю, философию, беллетристику, критику, хватался жадно за все: Эсхила, Софокла, Горация, Бокля, Рескина, Дарвина, Шекспира, Лонгфелло, Вольтера, Жан Жака Руссо, Мольера, Шиллера, Гете, Макиавелли, Мальтуса, Диккенса, Тольдемира, Золя, Гюго, Котляровского, Белинского, Шопенгауэра, Чехова, Достоевского, Полетова. А впоследствии «звуков небес заменить не могли мне скучные песни земли»”. Очевидно, что благодаря такому времяпрепровождению, благодаря книгам, интеллектуальному общению (в Сочи в это время пережидало “мирские бури” интересное общество), размышлениям он получил энциклопедические знания и огромный заряд мировой культуры. Но не только. Именно здесь Николаеву удалось сформировать и на всю жизнь сохранить особую гуманитарную оптику мировоззрения, свой контакт с миром метафизики, интерес к неизведанному. Пользуясь другой цитатой из использованного Георгием Александровичем стихотворения Михаила Лермонтова “Ангел”, можно так охарактеризовать лейтмотив жизни этого выдающегося человека: “И долго на свете томилась она [душа — автор], желанием чудным полна”. Давайте проследим свидетельства жизни Николаева, чтобы раскрыть этот лейтмотив судьбы сварщика-философа.

***

Официальная трудовая биография Георгия Александровича Николаева не дает особых поводов приписать ему пристрастие к философии. Он “всю жизнь занимался инженерной работой, о чем, судя по всему, ничуть не сожалел”.

Сначала Николаев поступил на математический факультет в МГУ, где немного соприкоснулся с Лузитанией — московской математической школой, созданной известным русским математиком Н.Н. Лузиным. Потом он сделал крутой поворот по жизни и поступил в МИИТ (Московский институт инженеров транспорта): хотел научиться строить мосты. После учебы он стал работать в Научно-техническом комитете системы путей сообщений. Здесь он занимается исследованиями колебаний мостов, потом прочностью сварных конструкций. На этой базе он и делает свою научную карьеру. В 29 лет становится профессором, а с 1947 года возглавляет кафедру «Машины и автоматизация сварочных процессов» в МВТУ им. Н.Э. Баумана. По факту Николаев становится создателем и руководителем крупной научной школы сварщиков, основателем научной школы прочности и деформируемости сварных конструкций. По проектам Николаева были изготовлены первые в стране сварные железнодорожные мосты. Он участник проектирования сварных конструкций вагонов метро, электровозов, доменных печей, Останкинской телебашни, Выставочного комплекса в США, высотных зданий, некоторых скульптурных памятников и сооружений. В 1964 году Георгий Александрович становится ректором МВТУ им. Н.Э. Баумана, а в 1979 году его избирают полноправным членом Академии наук СССР.

Получился хороший такой карьерный путь ученого-технаря, педагога и администратора. Но чтобы в жизни сварщика увидеть и философа, нужно изучить отношение человека к своей деятельности, познакомиться с его рефлексией. За этим обратимся к мемуарам Николаева.

Здесь мы увидим, как он высоко ценит в инженере-специалисте универсальное базовое образование: «В моей работе мне помогало многое: довольно прочное гуманитарное и математическое образование. Быть техником легко, когда имеется такая база. Мне помогало хорошее знание французского, немецкого, английского и латинского языков. Человек, читающий иностранную литературу, чувствует себя более уверенным, нежели тот, кто знает о ней косвенным путем».

Там же мы обнаружим очень интересное рефлексивное наблюдение, раскрывающее особенности Николаева в восприятии окружающего мира: «Постигая строительную механику, а в МИИТе она включала и курс сопротивления материалов, я стал другими глазами смотреть на мир. Не только в каждой конструкции, в лесных массивах, в человеческих особях я находил мысленно нагружения, «игру сил», распределение напряжений и оценивал прочность. Воистину строительная механика создавала особую инженерно-философскую область знаний. Сидя в вагоне, перемещаясь по мосту, ощущая ветер — я везде ощущал нагрузку, усилия, напряжение, возможность разрушения».

В одном фрагменте воспоминаний Николаев явно указывает на практическую востребованность философско-гуманитарных знаний: «Я очень ценил диалектический метод мышления. Маркс и Энгельс — образцы старого логического мышления. Стремился подражать им по подходу к вопросу. Всегда был мне интересен внутренний мир выдающихся людей от Наполеона до Станиславского. Никогда человек техники не должен отрываться от общечеловеческой культуры. Она помогает всему, в первую очередь, писанию книг. Даже при написании трудов по сопротивлению материалов некоторое влияние оказывают и чтение Белинского, Грибоедова, Лонгфелло, посещение Третьяковской галереи, Дворца Лувра в Париже, изучение латинского языка и путешествия по США, Японии, Чехословакии».

Вы скажете, что все это любомудрие можно списать на издержки хорошего, классического образования. А может, если бы он не отвлекался на Белинского и Гегеля, то больше бы сделал полезного в науке о сварке. Нужны еще свидетельства другого толка, которые демонстрируют, что философия сыграла решающую роль в каком-то важном поступке, достижении, открытии. Только тогда мы сможем говорить о Николаеве как сварщике-философе.

***

Моя гипотеза состоит в том, что люди науки по делу обращаются к философии тогда, когда достигают на своем пути пределов познаний человечества. Чтобы хоть как-то разметить открывшуюся за фронтиром бесконечную неизвестность (ведь известная область знаний конечна, как внутренняя площадь круга, а неизвестность занимает все оставшееся бесконечное пространство), необходимо использовать хоть какие-то онтологические основания и логические умозаключения. И тогда приходит на помощь философско-спекулятивный подход.

Наука о сварке — очень прикладная наука, она обитает на уже известном научном фундаменте, оставаясь в ее рамках, сложно выйти на фронтир. Однако в жизни Николаева — одного из ее создателей — случилось редкое событие: его наука закончилась. Николаев признается: “Остались частности, процветает пережевывание. Всякая наука имеет свой конец. Я как человек объективный должен признать, что в науке о сварке все главное уже открыто…”. И это сподвигло Георгия Александровича искать новые направления приложения усилий. А, учитывая опыт, социальный статус, авторитет, с каждым разом он позволял себе все ближе подойти к знаниевому фронтиру, пока не оказался за его пределами.

Он первым стал заниматься живыми тканями: резка ультразвуком, сварка, остановка кровотечения. Им был в 1977 году основан междисциплинарный инженерно-философский семинар “HOMO”, на котором обсуждались темы, касающиеся сверхвозможностей человека, различных аномальных явлений. Чуть позже при поддержке Николаева в МВТУ была создана лаборатория БИОТИ (биотехнических измерений). Он с огромным интересом участвовал в обсуждении работ лаборатории и поддерживал её самые “сумасшедшие” исследования. Например, Николаев вместе с сотрудниками лаборатории ездил в Ленинград в ЛИТМО для наблюдения экспериментов по телекинезу с участием знаменитой Нинели Сергеевной Кулагиной, человека сверхвозможностей. Он интересовался концепциями и теориями психосферы, тонкого мира, много обсуждал вопросы, “что же такое душа, дух, плоть, каковы их отношения”. А в последние годы Николаев проявлял большой интерес к неизвестным сторонам космоса, очень интересовался темой НЛО.

Вы скажете, что человек на старости лет увлекся псевдонаукой. А я уверен в другом: Георгий Александрович, постигнув в подростковом возрасте “звуков небес”, искал пути в неизведанное. При этом его интерес к необычным, даже паранормальным явлениям не был обывательским, к этим вопросам он требовал от себя и от других научного подхода. Например, кредо семинара «HOMO» было: «нетривиальность проблем, корректность материалов и дискуссий, компетентность авторов, цензура — только нравственная». И тему НЛО он предлагал изучать «научно и систематически». То есть гуманитарно-философская ипостась Николаева тянулась к необычным феноменам, а ум ученого-сварщика считал нужным их изучать с научной последовательностью и дотошностью.

В последние свои дни Николаев, вероятно, под воздействием обезболивающих говорил необычные вещи. Один из его учеников свидетельствует: “Бывало, обопрется на мое плечо и смотрит вверх: — Лешенька, мы все летим в сияющей пустоте, к нам приближаются пучки света… Мы на невиданные еще высоты поднимемся…”. Сварщик-философ в эти минуты еще пытался рассмотреть просторы непознанного, его душа еще томилась “желанием чудным”.

P. S. Знакомством с этой замечательной историей жизни я благодарен Сергею Александровичу Жукову, записавшему множество бесед с Георгием Александровичем Николаевым, его учениками и коллегами и подготовившему к изданию книгу “Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий”.

Автор: Дмитрий Холкин

05.02.2022

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Jemann

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About