Мне было 17 лет, я покупал журнал StereO & Video для того, чтобы послушать прилагавшиеся диски. “Расскажи Чайковскому новости” рассказывал о неизвестных российских электронщиках, названия были спелыми и дурашливыми, музыка чиста и непринужденно романтична. nuclear losь, Бурундук Квартет, РяБа Мутант, E_Shak MMS feat. Анжела Манукян. F.R.U.I.T.S. Много лет спустя я сыграю с Алексеем Борисовым вместе и удивлюсь, что это его голос произносил Moscow kiwi. Я послушаю его новый диск и моментально узнаю, что где-то уже слышал это простое и свежее обращение с синтезатором, удивительным образом не встречавшееся мне с того рижского лета вплоть до 17 года.

Мы слушаем Ешака и Манукян уже пятый раз и купаемся в простоте, утраченной в современной заумной электронике и хипстерской якобы модернистской инфантильной культуре. Потому что простота и свежесть не идет в ногу с инфантилизмом. Расскажи Чайковскому новости — взрослая, не утратившая наивности, вера в спасительность звука, в то, что музыкальные миры таят в себе блаженное растворение в настоящих чувствах. Черные квадраты голых окон, небольшие прозрачные мониторы и дымное курево в небольшой квартире на ночном Ленинградском проспекте с видом на заброшенные цеха. Каждый новый повтор не оголяет остов структуры, а еще больше обволакивает своим дурманом. Мы в трипе. Альбом дельфина ткани, который мама привезла из москвы, — странным образом тоже слышится в этом диске проспекта. Может быть это просто аберрация памяти, но, скорее, Проспект сумел сохранить непонятно откуда возникшее в то время аутентичное восприятие музыкального материала, дух не обезображенной рафинадом устоявшихся приемов музыкальной свободы.

Возвращаясь в полиуретан замечаешь, что расстояние между 17 годами внесло коррективы и в тяжесть дельфиновой тяжелой грусти и в райское соотнесение музыки с жизнью. Всем слушателям сейчас понятно, что музыка Полиуретана — скорее вещь, потерянная (а не потерявшаяся) во времени, чем отражение духа времени. Тем не менее, это не безысходное ретроградство, а скорее приверженность тому, что лично, что не меняется. Звук, несмотря на вылизанный ремастеринг образцовой футуристической квартиры 60х, кажется скорее похожим на побитую собаку. “Постою неприкаянно и отправлюсь домой. Ты стоп кран не сорвешь, не вернешься назад. Потому что уверена — я во всем виноват. Я во всем виноват. Электричка умчалась, растворилась как дым. И остались в итоге — ты одна, я один. Ты одна, я один.” В этом звуке наполненным дабовым эхо — время, повисшее в вопросе о том, куда оно двигалось все это время, повторяющее родившиеся когда-то звуки.

Следующая же композиция вырывает собаку из меланхоличного образа бродяги в тяжелое и свободное выглядывание из–под бровей. “Ты мне сегодня обещала позвонить, и я был этому безумно рад. Я целый день не стал из дома выходить. Вдруг зазвонил мой телефонный аппарат. Телефонный звонок, я без него одинок.” Голос не содержит и грамма приторности, Борисов выдает вышак по следованию стилю, по отречению от всяческих сопливых стенаний. Лирика грусти и одиночества преодолевается привязкой к машинной конкретике. Телефон манифестирует свои свойства без сожаления, без особой цели. Эта бесцельность в сочинении музыки ради музыки ниспровергает все отрицательные коннотации при слове рафинад, чем звук альбома является по форме, но не по содержанию, повторяя метаморфозу этой песни.

Тексты настраивают на отсуствие зауми, простые слова и скорее описания, чем рефлексия, простых ситуаций — трюк в лирике, когда цепляется ситуация, которая может быть узнана — и тогда ее можно не копать, а дать небольшим набором штрихов — без вранья, и одновременно передать некоторую тайну за всем этим — то, что лир герой испытывает, что имеет реальные последствия, но что не пакуется в объяснялово и полиуретан. Полиуретан — хорошее название. Полиуретан этого альбома — это эклектичная и достаточно твердая музыкальная субстанция, в которой, как мухи в янтаре зафиксированы осколки жизни. “Телефонный звонок — я без него одинок” в очень вязкой и непробиваемой плазме легкого женского беквокала и синтезаторов. Смех моей дочери на строчке “что такое медовый квааас”. Напевная мелодия танцевальных риффов синта после заунывной лексики про синтетический мир. Танцы, юмор, превращение в рафинированный призрачный нечеловеческий образ явно находятся уровнем выше заботы коллектива о собственном высказывании, оригинальности и “новом” в музыке. Именно это придает естественную легкость (но не легковесность) всему альбому и вызывает уважение.

Очень сухо — без размазывания по древу, без боязни ничего не сказать, материал оставляется, когда он готов, без тавтологической ностальгии по тому, что не родилось, а хотелось, меланхолия без слащавости — в кость, свежесть звука без излишней молодцеватой бравады — лаконично и без оверпродакшена. Честно — без оглядок на тренды, хорошая музыка, почему ее не играть.

Музыка певицы Луны сделанная из эстетики 90х очень по душе массам, как и мне. Но здесь я вижу альбом более сложный, объемный и значимый. Мои реминисценции к “Расскажи Чайковскому” скорее всего могут остаться непонятными людям, не пережившим музыкально то время. Песня “Скипидар” — как холодная питьевая вода, воскрешение песни “Старый отель”, переизобретение этого чувства в пространстве давно забывшем про его возможность не быть историей. Здесь каждый аккорд на гитаре вместе с разнесенными строчками Борисова и закадровой Носовой — словно возвращение в потерянное, но всегда пребывающее. В моем мире альбом был бы радиохитом.